Кирилл Казанцев - Блокада молчания
— Постараюсь прийти пораньше, ты только надейся, — проворчал он, одеваясь. Кого он хочет обмануть? Имеется серьезное опасение, что именно сегодня, в понедельник 20 августа, капитан Дементьев домой не вернется в принципе…
Мобильник сработал, когда он дул на горячий кофе и осмысливал пятничные события. Он лично в них не участвовал, но раструбили так, что эффект присутствия налицо. Если это не бред, то Кабаркуль дружно спит и видит одинаковый сон. Он раздраженно покосился на приветствующий его айфон. Вовремя начальник уголовного розыска майор Бердянский свалил в отпуск. Как добыть его теперь с Маврикия, ведь он даже трубку не берет? Тут ни капли дождя, а на Маврикии льет каждый божий день, вот сидит там и радуется. А Дементьеву отдувайся, он, между прочим, на такие неприятности не подписывался. Всю субботу недоуменно вникал в ситуацию, в воскресенье разворачивал «тылы» и «фланги», отдохнул лишь несколько часов перед трудной неделей. А тут еще маньяк сексуальный в городке выискался, если не подводит, конечно, интуиция…
— Говори, — буркнул он. — Чего надо?
— Товарищ капитан, мой долг сообщить вам, что мы нашли акваланги, — треснутым от постоянного недосыпания голосом сообщил помощник Шура Лапчик — молодой, но подающий надежды лейтенант полиции.
— Замечательно, Шура, — проворчал Дементьев. — Поздравляю. Какая редкая удача. Прошло всего лишь двое с половиной суток, а вы уже нашли акваланги. Остался сущий пустяк. Как вам удалось, Шура? И что теперь, присвоить тебе очередное полицейское звание? Или орден? За заслуги перед разворованным Отечеством?
— Знаете, товарищ капитан, я тоже умею иронизировать, — обиделся подчиненный. — Вы, по крайней мере, спали. И секс у вас был. А я — хрен. Два часа урывками. Про секс вообще молчу в тряпочку, Светка скоро из дома выгонит или дублера мне подыщет, из числа необремененных работой кандидатур. Так что давайте как-нибудь… поуважительнее, что ли.
— Извинений не дождешься, — поморщился Дементьев.
— А употребление слова «присвоить» в данном контексте — в корне неверно, — продолжал разглагольствовать Лапчик. — Безграмотный советский новояз. «Присвоить» можно СЕБЕ чужие труды, чужие вещи и так далее. Присвоить кому-то другому — дикое косноязычие. Вряд ли, Олег Михайлович, я смогу присвоить сам себе очередное полицейское звание или даже орден…
— Ты про акваланги что-нибудь скажешь? — перебил Дементьев.
— А чего про них говорить? Акваланги как акваланги. Старинные советские аппараты «Украина-2». Каждый с двумя баллонами на пять литров. Компенсаторы плавучести отсутствуют. Регулятор один на штуку. Безнадежно бэушные вещи. Номера спилены, и проследить происхождение не удастся. На одном акваланге порван шланг и поврежден легочный автомат. Возможно, по этой причине их не использовали вторично. Долгие поиски связаны с тем, что наткнулись на это хозяйство, как водится, случайно: на острове множество мелких пещер, опер поскользнулся, схватился за булыжник, тот отъехал, и открылось благолепие. Эксперты проверят баллоны на наличие отпечатков пальцев, но что-то нам подсказывает…
— Давай без домыслов, — поморщился Дементьев. — Можешь отдохнуть три часа.
— Большое вам спасибо, товарищ капитан, — расчувствовался Шура. — Вы так заботитесь о подчиненных. А как насчет до обеда?
— Издеваешься? — вспылил Дементьев. — Мир рушится, а он — до обеда! Чтобы в девять часов как штык на работе! И грудью на амбразуру!
— Кстати, насчет штыка… — начал ерничать лейтенант, но Дементьев уже швырнул трубку. Передал, называется, пареньку свой опыт, теперь оба с ним мучаются.
Но телефон не унимался, опять настойчиво зазвонил.
— Это Макагон, Олег Михайлович, — устало сообщил второй помощник в звании старшего лейтенанта. — Держу пари, что вы уже не спите. Прошу прощения, Михалыч, это маленькая месть — ну посуди сам, на моей памяти это первые выходные, когда удалось поспать всего лишь полтора часа…
— Короче, Константиныч… — взмолился Дементьев.
— Всю ночь работали по злачным местам и прочим пансионатам, гостиницам и мотелям. Не поверишь, узнали много нового, необычного, познакомились с интересными людьми, в том числе из мира криминала, но, полагаю, это пустышка. В общем, провели черновую зачистку. Ты уверен, что интересующие нас преступники поселились именно в городе? Что им мешает поселиться в лесу, или на острове, или, например, в соседнем Неелове, до которого полчаса на машине?
— Все, довольно блудить, Константиныч, — отрезал Дементьев. — Выспись за три часа, и в девять — на работу.
— За три часа? — изумился Макагон. — Выспаться? Ну ты фантаст, Михалыч…
Не так уж много осталось в мире людей, которым Дементьев позволял демократическое общение с собой. Этих двоих пока терпел, лишь бы дело делали. А еще ту женщину, что обосновалась наверху, в его спальне, и сомнительно, что встанет до десяти утра. Он скептически покосился на потолок. Добрый он все-таки человек…
Но у доброго человека начало пробуждаться раздражение ко всем живущим. Черные мысли в голове не иссякали. Он маршировал по огромной кухне со второй чашкой кофе, приводя в порядок голову. Хороший дом, две машины, твердое положение в определенном обществе и кое-где за пределами. Сыщик от бога, жесткий, твердый, решительный (ну позволяет иногда небольшие слабости). Послушный исполнитель высшей воли, благодаря чему, собственно, и дом, и две машины, и положение… Хотя и не только. Он сам пробился наверх своим умом, хитростью, жесткостью, а если надо, и жестокостью. Пусть оборотень, пусть типичный представитель так называемого «коррупционного клана», но он не такой, как они. Он делает свою работу, он отличный полицейский. Обладает собственной философией, а последняя гласит, что только сильные и умные имеют право выбиться в люди. Им многое позволено, именно на них еще держится эта несчастная страна. Пропади в один прекрасный день сильные и умные, она же развалится! Кто останется управлять — трусливые, корыстолюбивые чинуши, умеющие лишь грести под себя да ставить закорючки на документах? Они НИКТО! Они пустое место! Золотые слова миллионера Уоррена Баффета: «Когда наступит отлив, мы увидим, кто вошел в воду без трусов». Они все останутся без трусов! Каждый день ему приходится общаться с этой грязью, возомнившей себя князьями. Надутые, неумные, некомпетентные, думающие лишь о сиюминутной выгоде. Вампиры, живущие от восхода до отката. Да какие там вампиры — бактерии под ободком унитаза! Им и в голову не приходит, что под боком отирается так называемое население, и если не бросать ему изредка кость, то однажды не поможет никакое полицейское государство. Он ненавидел этих высокомерных, себялюбивых, самоуверенных крыс, к коим относил даже полковника Вровеня. Живет на широкую лапу и не боится, что ее отрежут. Окончательно зарвался, кичится своим богатством, уже не соображая, что воровство в России — это прежде всего наука, а эра феодализма, кто не помнит, давно закончилась.
Дементьева охватывало реальное беспокойство. Не означают ли пятничные события, что кое-кто в этом городе все же нарвался? За себя капитан Дементьев не боялся. С его достоинствами неплохо гармонировал третий дан по карате. Семьи нет, была жена, но ушла двенадцать лет назад, когда он был молодым безденежным опером и ничто не говорило о попадании в «обойму». Ребенок где-то в Кирове, он помнил о нем, иногда подкармливал, но виделся редко и не особо скучал… Но он обязан сохранять бдительность. Мало ли что. Впрочем, зеленый маячок сигнализации наглядно свидетельствовал, что покушений на дом и территорию за истекший период не было. Одевшись, он вышел к бассейну, прогулялся до кустов, прошествовал вдоль ограды, за которой был овраг, а за оврагом дорога. До моря по прямой метров четыреста по тропе через грабовую рощицу, но Дементьев не расстраивался, иногда полезно размять кости. Спустя пятнадцать минут элегантный «Опель Антара» выехал из гаража. Он проследил, чтобы по мере опускания жалюзи в дом не проникло ничего постороннего, и покатил по аллейке, засаженной белой акацией. Уже светало. Из радио доносилась попсовая муть. Капитан переключил станцию, но и там были бездарные бесы эстрады. Потыкать бы их мордами в то, что они поют. Он одернул себя, мол, прекращай злиться по пустякам. Выключил приемник и вывернул на главную улицу Росинок, мощенную приличным асфальтом. Элитный поселок еще не проснулся, машины не шныряли. Домов практически не видно, сплошные заборы — белокаменные, узорчатые, такие высокие, что с шестом не перепрыгнешь. А над заборами — непроходимая стена деревьев, даже крыши не видны. Прячутся небожители от посторонних глаз, даже своих стесняются.
Он жил на южной окраине Росинок, и каждый день, по дороге на работу и обратно, приходилось любоваться этими заборами. Дементьев прибавил газу, проскочил КПП и повернул на дорогу, касательно приближающуюся к морю. Замелькали субтропические пейзажи — бурые холмы, замкнутые пышными кустарниками, гроздья кипарисов и пирамидальных тополей, возделанные виноградники. Дорога змеилась в гору и вскоре влилась в основную, насквозь прорезающую Кабаркуль. Мелькали крыши частных владений, мелкие мастерские, винокурни. Он остановился у придорожного заведения, чтобы заправиться и добыть сигарет. Мрачно кивнул подпрыгнувшему пареньку про полный бак и, не утруждая себя оплатой, побрел в магазинчик. Заправляли Дементьева в любое время суток, и в голову людям не приходило требовать с него деньги. Но в магазине он постеснялся взять сигареты без оплаты, покупателей в ранний час обслуживала хорошенькая девчушка с карими глазками и потешно вздернутым носиком. Иногда он с ней пересекался, кивали друг дружке, улыбались. Для этой девчонки он был хорошим парнем, если хозяева заведения, конечно, не донесли, кто он такой. При взгляде на потешный носик возникали соответствующие мысли. Но ни разу не доходило до дела, вечно озабоченный, в делах, в проблемах…
