Евгений Сартинов - Маятник мести (Тихая провинция)
— С чем будет трудно, так это с пятьюдесятью процентами, — после некоторого раздумья ответил Спирин. — Половина прибыли должна отходить городу, есть еще заинтересованные лица, Шумсудов, например. Тридцать пять процентов вас устроят?
Теперь задумался Нечай. Он потер подбородок, прищурился, а потом, усмехнувшись своим мыслям, согласился:
— Хорошо. Значит, договорились?
— Да, — Спирин выкинул свою сигарету и подумал о том, как быстро они нашли общий язык. Судьба мэра решилась в краткие минуты, не дольше пары выкуренных сигарет. Он был еще жив, но жизнь его не стоила теперь и этих двух окурков. — Ну, а что вы можете предложить взамен? Надеюсь, это будет не тривиальная стрельба в подъезде?
— Нет, но мне нужно знать о нем все. Где его можно взять голыми руками?
К концу их беседы на траве остались еще два окурка. А менее чем через две недели в охотничьем домике прозвучали роковые выстрелы.
ГЛАВА 10
Похороны Гринева сильно отличались от подобного рода мероприятий. Хотя гроб пришлось заколотить еще в морге, но для приличия его привезли на два часа в здание городского дома культуры. Народу поглазеть пришло много, вся площадь перед ДК оказалась заполненной. Пробираясь к крыльцу, Спирин чувствовал насмешливое настроение толпы. Выйдя через полчаса на крыльцо и встав перед микрофоном, Виктор увидел в сотнях направленных на него глаз ехидно-насмешливый вопрос: ну и что ты нам теперь скажешь о смерти своего начальника?
Произносить речи Спирин не любил, тем более ему не доводилось выступать перед столь обширной аудиторией. Как ни странно, но ему помогла подступившая к горлу ненависть ко всему этому сброду. Виктор хорошо знал, как неблагодарна людская память, она хранит лишь промахи и ошибки руководителей и забывает о заслугах. Он набрал в легкие воздух и почти прокричал в сторону этого людского стада:
— О человеке надо судить по его делам! Всю свою жизнь Анатолий Петрович Гринев посвятил нашему городу…
Спирин вспомнил жизненный путь покойного мэра, перечислил заслуги его перед обществом, говорил резко, яростно, вкладывая душу в эти слова. И ему удалось ненадолго стереть с этих лиц выражение пошлого любопытства. А закончил Виктор вполне традиционно:
— Спи спокойно, дорогой наш Анатолий Петрович. Мы тебя никогда не забудем!
Отойдя от микрофона и чувствуя еще не прошедшее возбуждение, Виктор услышал сзади басовитый шепот Южакова:
— А я и не знал, что ты у нас оратор.
Перед выносом тела толпу пришлось раздвигать, и похоронная процессия продвигалась сквозь строй любопытных глаз. Рядом с Виктором шел бледный от ярости сын Гринева, дочь поддерживала не смеющую поднять глаз вдову мэра. Пришлось вести и еще одного человека: Юрик Кудашов, с утра пьяный, рыдал как баба, в голос, и слезы рекой лились по его истасканному и морщинистому лицу.
Среди безбрежного моря окруживших его людей Виктор вдруг увидел красивое девичье лицо, удивительно знакомое, только он никак не мог вспомнить, где же он его видел. Уже пройдя мимо, Спирин оглянулся назад, но девушка уже исчезла, заслоненная другими людьми. Виктор почувствовал непривычный укол непонятной тревоги, странное волнение, впрочем довольно быстро вытесненное из души соблюдением ритуальной скорби.
Уже после похорон и поминок его долго благодарила вдова убитого, и сын мэра с чувством пожал руку Виктору.
В тот же день, только на два часа раньше, в другом конце кладбища скромно похоронили Елену Ремизову. Присутствовали при этом только ее родители да с десяток друзей из гарнизона.
На следующий день состоялось расширенное заседание городской думы, на котором Спирина утвердили главой администрации города. С предложением утвердить его выступил сам Феддичевский, директор крупнейшего в Энске завода и по совместительству глава законодательного собрания, человек очень влиятельный и уважаемый в городе. Его поддержал Шамсудов, один из местных бизнесменов, а также городской прокурор. После окончания заседания те же действующие лица по очереди подходили к новоиспеченному мэру и желали всяческих успехов. Виктор без устали рассыпался в любезностях и заверениях.
Последним к нему подошел Шамсудов. Невзирая на мужиковатую внешность, а лицо у Рашида Магомедовича, казалось, было вырублено топором, и выглядел он гораздо старше своих сорока лет, Спирин очень ценил этого человека. Ему принадлежала целая сеть магазинов и ларьков по всему городу, ресторан, станция техобслуживания, но самое главное, он чуть ли не единственный в городе из представителей частного бизнеса старался не только торговать готовым товаром, но и что-то производить. Небольшое предприятие по изготовлению автомобильного стекла и цех художественной керамики не приносили ему большого дохода, но он уже который год упорно тащил на себе это сложное хозяйство, часто себе в убыток. Шамсудов поддерживал идеи Спирина по оживлению экономики города, многие из них он сам и подсказал молодому заместителю мэра.
— Поздравляю, Виктор Николаевич, — улыбающийся Шамсудов крепко пожал руку Спирину. Чувствовалось, что он искренне рад за Виктора. — Как, господин мэр, ждать нам теперь от вас великих дел?
Спирин улыбнулся.
— Ну, я бы не сказал, что они такие уж великие.
— В масштабах нашего города даже очень, — Шамсудов огляделся по сторонам, народ уже почти разошелся, последние из думских деятелей спешили к выходу. — Поговорить бы надо с глазу на глаз.
— Пойдемте ко мне в кабинет, — предложил Виктор.
Пройдя по пустынным коридорам, они прошли в небольшой кабинет Спирина, расположившись по разные стороны стола и, не сговариваясь, закурили. Бизнесмен, сделав затяжку и выпустив струю дыма в сторону, первым начал разговор.
— Виктор, ты ведь знаешь, у нас есть своя небольшая компания деловых людей, мы регулярно собираемся по пятницам…
Спирин невольно улыбнулся, Шамсудов понял смысл его иронии и в ответ рассмеялся.
— Да-да, в сауне. Насколько я помню, ты называл наше банное сообщество гильдией купцов.
— Ну конечно, — кивнул головой Спирин. Он действительно знал этих людей, активно занимающихся бизнесом в городе. Было их немного, человек десять-двенадцать. состав сборища в сауне временами менялся: кто не выдерживал гонки и разорялся, у одного отказало сердце, у другого печень, но на смену ушедшим приходили новые люди.
Между тем Шамсудов продолжал неторопливую речь.
— Покойный Анатолий Петрович относился к нам весьма благосклонно. Ты в курсе, что, когда большинство из нас начинали заниматься бизнесом, у многих за душой не было ни гроша. Все то имущество, что передал нам муниципалитет, мы получили как бы в долг, хотя считалось, что все это мы выкупили. Это чтобы не волновать так называемый народ. Расплатились мы с городом уже потом, кто год спустя, а некоторые и позже.
Виктор не прерывал Шамсудова, он в самом деле был в курсе этих тщательно скрываемых и не очень законных дел. А его собеседник наконец подошел к сути разговора.
— В благодарность за это мы отчисляли некоторый процент своих доходов в личный фонд Анатолия Петровича. Он довольствовался в последнее время вот такой суммой.
Рашид Магомедович начертил на листке бумаги две цифры, показал их Спирину. Тот мысленно прибавил к ней нули и получил сумму, раза в десять превышающую должностной оклад Гринева.
— Для нас это не очень много. Мы надеемся на вашу поддержку в нашем непростом бизнесе, но вы человек молодой, запросы у вас должны быть выше. Сколько?
Шамсудов пододвинул к Спирину листок бумаги и выжидательно замер, ожидая реакции на свои слова.
Первым желанием Виктора было отказаться. Ему хотелось получить большую свободу действий, а получая эти деньги, он сразу оказывался на крючке у местных бизнесменов. Он уже и так зависел от Нечая, и это не радовало. Но была еще и жена, Лариса. А ей не хватало не только его оклада, но и еще трех таких. До этого выручали состоятельные родители жены, но с полгода назад отец Ларисы получил инфаркт, и это сразу сказалось на семейном бюджете. Все обдумав, Спирин отодвинул бумажку обратно Шамсудову и сказал:
— Этого мне даже много. Но мне нужно еще кое-что. Я хочу быть избранным на следующий срок. И, естественно, мне нужна будет ваша поддержка.
— Хорошо, — согласился Шамсудов и затушил сигарету. — Я скажу им это. Надо как-нибудь встретиться.
— Непременно, — согласился, поднимаясь из-за стола, Виктор и, улыбнувшись, добавил. — Только не в бане.
ГЛАВА 11
Примерно в эти же дни Нечай открыл свой бар по улице Пархоменко с ласковым названием «Ямайка». Богатая фантазия Феди Кривошеева разыгралась здесь во всю. Под пляшущими буквами, исполненными в старомодном стиле, трепетал на ветру «Веселый Роджер» с традиционными черепом и костями. Стены и потолок заведения были выложены природным необработанным камнем, что напоминало своды пещеры. На одной из стен висел искусно исполненный карабельный штурвал, столы и стулья также отличались грубоватой манерой исполнения, но высшим шиком считалось сидеть на бочонке с тем же самым «Роджером» на боку и надписью наискось: «Порох», В одном углу за искусственно изготовленной паутиной на солидном сундуке примостился в небрежной позе ощерившийся скелет, одетый в шляпу, ботфорты и с пистолетом в руке. Этот «загостившийся посетитель» приводил в особый восторг впервые приходивших сюда дам. Пиво подавали в массивных глиняных кружках, и даже бармены заведения вписывались в дизайн не только форменной одеждой, состоящей из тельняшек и косынок на голове. Один перевязал себе глаз черной повязкой, а другой вдел в ухо массивную золотую серьгу и не выпускал изо рта прокуренную трубку. Заведение Нечая сразу приобрело в городе бешеную популярность, и первым это почувствовал Шамсудов, потерявший чуть ли не половину клиентов своего ресторана.
