Татьяна Полякова - Интим не предлагать

— Тогда, может, мы уйдем отсюда? — всполошился Андрюха. — А то он, чего доброго, застукав нас, милицию вызовет.

Мысль показалась мне довольно оригинальной, но спорить желания не возникло, я свистнула Кузе, и мы гуськом во главе с участковым зашагали к двери. Только я собралась вздохнуть с облегчением, что моя дурацкая выходка со вторжением в чужую квартиру благополучно закончилась, как Кузя вдруг громко залаял, поставив шерсть дыбом, и кинулся к шифоньеру.

— Ты что, спятил? — возмутилась я, но вместо того чтобы ухватить Кузю за ошейник и вывести вон, подошла к этому чертовому шифоньеру и повернула ключ. Зюзя сидел в шифоньере. Поначалу я даже обрадовалась, потому что не люблю загадок. А тут все просто, никуда Зюзя не уходил, а взял да и спрятался от нас. Но на смену одной загадке сразу же пришла другая: как он смог сам себя запереть в шифоньере? Я не люблю понапрасну ломать голову, потому, ухватив Зюзю за рубашку, сказала сурово:

— Вылазь.

И тут он такое выкинул… то есть он взял да и вывалился, а мы, сгрудившись возле него, дружно взвыли, потому что стало ясно: запереться в шифоньере Зюзя не мог. Он вообще ничего не мог, потому что… вот здесь начиналось самое жуткое: как ни крути, а слово это произнести придется: Зюзя был трупом. Самым настоящим, причем не нужен патологоанатом, чтобы сообразить, что парня задушили: глаза неестественно выпучены, язык вывалился, а шею обвивает тонкий шнур.

— Святые угодники, — пролепетала я.

За моей спиной что-то грохнуло, а Кузя заскулил. Я торопливо обернулась, ожидая самого худшего, и, как говорится, чего ожидала, то и получила: Кузя тряс головой, точно надеялся избавиться от наваждения, а у его лап лежали Сенька и Андрюха, лица у обоих были белее мела, а глаза закрыты.

— Да что ж это такое? — пролепетала я, кидаясь к племяннику — участковый мог и подождать. Я немного потрясла Сеньку и даже похлопала по щекам, он открыл один глаз, посмотрел мутно и спросил:

— Дарья, его убили?

— Ну, не совсем, — разволновалась я, боясь неосторожным словом нанести урон психике ребенка. — Если честно, я и сама не знаю. Если он сидит в шифоньере, вовсе необязательно, что его убили.

Сенька приподнялся, глядя в потолок, и сказал звенящим голосом:

— Ты меня успокаиваешь?

— Даже не думала. И вообще, кончай болтать ерунду, у меня еще участковый не очнулся. Бери Кузю и марш из квартиры. Звони в милицию, и чтоб я вас больше не видела. Тебя здесь не было, ясно? Иначе твоя мать… О господи, только не это… — При мысли о сестре весь мой организм забил тревогу, подталкивая Сеньку с Кузей к выходу, я в конце концов выпроводила их из квартиры, напомнила о милиции и вернулась к участковому.

Выглядел он так паршиво, что я перепугалась: а что, если, у парня разрыв сердца? Я потрясла его, как минуту назад племянника, хотела залепить пощечину, но не рискнула, как-никак представитель власти, огляделась, подняла с пола фуражку и, не придумав ничего лучшего, водрузила ее на голову Андрюхе. Странное дело, но он тут же очнулся.

— Труп, — пролепетал он белыми губами. — Где труп?

— Не беспокойся, — ласково начала я. — С ним все в порядке, вот он. — И в доказательство ткнула пальцем в Зюзю, который действительно лежал рядом с Андрюхой и никуда исчезать не собирался. Участковый скосил глазки и тюкнулся головой об пол, в общем, все мои труды пошли насмарку. Я сбегала на кухню, принесла воды и немного побрызгала ему в лицо, он вторично ожил и, стараясь не смотреть на труп, приподнялся, а затем с моей помощью устроился на диване, зажмурился и вдруг брякнул:

— Святые угодники. — А я замерла по стойке «смирно» от неожиданности: то есть лично я святых угодников поминаю довольно часто, но чтоб участковый… Далее Андрюха повел себя еще более неожиданно: сдвинул на затылок фуражку, истово перекрестился, и все это с закрытыми глазами. Сообразив, что покойник — зрелище для него физически непереносимое, я стащила с кресла старенькое покрывало и прикрыла им скрючившегося Зюзю; если честно, дышать сразу же стало легче, потому что покойники мне и самой не нравятся, особенно такие, как Зюзя, с вытаращенными глазами и открытым ртом… тьфу ты, черт.

— Можешь открыть глаза, — возвестила я. — Его уже не видно.

Андрюха перестал жмуриться, но, взглянув на пол, слабо дернулся и что-то шепнул, я не расслышала, но видела, как шевельнулись губы. Может, он надеялся, что Зюзя испарился, но этого я ему не обещала, так что нечего прикидываться разочарованным.

— Я плохо себя чувствую с утра, — вдруг заявил Андрюха.

— А я себя чувствовала хорошо, — вздохнула я. — Пока вот его не нашла.

— Его убили, — то ли спросил, то ли констатировал факт участковый.

— Конечно, чего б ему тогда так глаза таращить.

— Удушили?

— Наверное, если у него до сих пор шнурок на шее.

— А кто его удушил?

— Это не я. — Вышло испуганно, да я и в самом деле изрядно паниковала.

— Ясно, что не ты, а кто тогда? Я в ответ предложила со вздохом:

— Давай я тебе воды принесу? — Пока я ходила в кухню и искала чашку, в которую можно было бы налить воды, входная дверь распахнулась и в квартире возник Кузя, а вслед за ним и племянничек. — Исчезни, — рявкнула я. — Сказано: чтоб ноги твоей не было и его лап… мало мне беспокойства на глупую голову…

— Приехали! — проорал Сенька, видно, сомневаясь, что со слухом у меня на данный момент все в порядке.

— Кто приехал? — растерялась я.

— Менты…

— Ну… хорошо… Слушай, что за выражение? Совсем распустились… Распустил молодежь на вверенном тебе участке, Андрей Петрович, — накинулась я на беззащитного Андрюху, который в этот момент тщетно пытался привести себя в чувство, чтобы достойно встретить товарищей из органов. Не успела я помянуть их всуе, как они и возникли. Впереди шел высокий светловолосый парень в джинсах и серой ветровке «Адидас», за ним еще двое. Прибывшие недовольно оглянулись, а высокий поморщился:

— Все, что могли, уже затоптали. — Туг взгляд его остановился на Зюзе под покрывалом, и он без любопытства спросил:

— Жмурик?

— Зюзя, — ответила я, стоя с чашкой в руках на пороге комнаты.

— Кто его нашел?

— Мы, то есть я, Андрюха, Сенька и Кузя.

— А кто у нас Кузя? — приглядываясь ко мне внимательнее, поинтересовался паренъ в «Адидасе».

— Кузя — это он. — Я испуганно ткнула пальцем в собаку, пес почему-то тоже испугался и заскулил.

— А я Сенька, — сообщил племянничек, ухватив Кузю за ошейник.

— Понятно, — разулыбался высокий, посмотрел на нашего участкового и добавил:

— А ты, значит, Андрюха?

— Так точно, — подскочил друг детства, поправил фуражку, одернул китель и даже к козырьку приложился. — Коломейцев, участковый.

— Новенький, что ли? — разглядывая его, спросил «адидас». — А Петрович уже на пенсии?

— Ага, — заулыбался Андрюха.

— Вот так, а обещал бутылку поставить. Совсем без понятия стали люди.

Пока «адидас» болтал с нами, двое его спутников разглядывали Зюзю, пристроившись рядом с ним на корточках.

— Часа два, два с половиной, — сказал тот, кто постарше, посмотрел на Сеньку и добавил:

— Иди, пацан, погуляй возле дома, понадобишься — позовем.

Сенька с Кузей ушли, а я все еще стояла с чашкой и таращила глаза. Окончательно оправившийся Андрюха вдруг шагнул к высокому и сказал строго:

— Разрешите ваши документы? — Кашлянул и попросил:

— Пожалуйста.

— Да ради бога, — ответил высокий, сунул ему под нос удостоверение и возвестил:

— Родионов Александр Сергеевич, можно без отчества, я не гордый.

— Очень приятно, — сочла необходимым сообщить я.

— Ну что, рассказывайте, — вздохнул Родионов. — Как дошли до такой жизни?

— В каком смысле? — испугался Андрюха.

— В смысле как убиенного нашли?

— А-а… Ну… пришли, а собака залаяла — и к шифоньеру. Дарья открыла, а там… Сами видите.

— Дарья — это вы? — обратился ко мне Родионов и засверкал всеми зубами, впрочем, не так уж их и много у него осталось.

— Я. Агафонова Дарья Сергеевна. Документов при мне нет, но если надо…

— Не надо… Вот что, Андрей, — вновь повернулся он к участковому, — ты давай поподробней, зачем пришли, как вошли и так далее…

— Пришли по воспитательной части, он у мальчишки фотографию отобрал, да и вообще… неблагополучный, состоял на учете в наркодиспансере, были сведения, что наркотой приторговывал, не то чтобы очень, но… соседи жаловались на пьянки-гулянки. Вот мы и пришли.

— А Дарья Сергеевна как представитель общественности?

— Ее в нашем районе все знают, — почему-то обиделся Андрюха. — И в работе с молодежью она оказывает большую помощь, как директор спортивной школы…

— Стоп, — перебил Родионов, разворачиваясь ко мне. — Это вы маньяка поймали? — Я тяжко вздохнула, кивком выразив свое согласие. — Ясно. Пришли, что дальше?