Виталий Еремин - Сукино болото

Виталий Еремин

Сукино болото

Пролог

Они шли по длинному, тускло освещенному подземному коридору, Анна Ланцева и двое мужчин в штатском, опер уголовного розыска и наркополицейский. От волнения у женщины подгибались ноги, но со стороны походка ее выглядела легкой и решительной.

Анна – наша главная героиня. Ей за тридцать. Каштановые волосы, серые глаза, изящная фигура. Тип современной деловой женщины.

Все трое остановились перед дверью с табличкой «МОРГ», где их поджидал работник этого заведения.

Патологоанатом предложил тюбик со специальной мазью, отбивающей запах разложившейся плоти.

– Он пролежал в парке два дня, на солнцепеке, – сказал опер, имея в виду человека, лежавшего на столе под белой простыней.

Но Анна жестом отказалась от мази.

Опер и наркополицейский смазали каждый себе основание носа. Патологоанатом подвел их к столу, где лежало то, что осталось от Андрея Ланцева.

– Он умер от отека легких. В крови обнаружена перекись водорода, – сказал патологоанатом. – Скорее всего, ему сделали инъекцию.

Опер удивленно поднял брови:

– Это что-то новенькое. Раньше для того чтобы вызвать отек легких, использовали бензин.

– Вероятно, перекись водорода действует быстрее, – сказал патологоанатом. – Тут действовал специалист.

– Я не вижу никаких следов борьбы, – сказала Анна.

– У него сломаны руки, – патологоанатом выждал еще минуту и набросил простыню на мертвого Ланцева.

Выйдя из мертвецкой, мужчины закурили. Анна тоже взяла сигарету.

Наркополицейский сказал ей тоном старого знакомого:

– Езжай в Поволжск. Там есть место в редакции. И там вкус у овощей совсем как в Таджикистане. Только никому не говори, чьей женой ты была. И Максиму накажи.

Анна сидела в приемной мэра. Рядом с ней директор информагентства Кодацкий, по виду очень скользкий тип. Из кабинета мэра вышли посетители.

Кодацкий пропустил Ланцеву в кабинет. За столом мэр Лещев, губастый мужик с грубым лицом, и его помощник по безопасности Царьков, носатый малый с выпуклыми глазами.

Мэр предложил сесть, откровенно, глазами бабника рассматривая Анну.

– Вот, Анна Сергеевна Ланцева, – представил ее Кодацкий. – Приехала из Душанбе, работала в пресс-службе президента Таджикистана, окончила журфак в Ленинграде.

– Ценный кадр? – спросил мэр.

– Думаю, не подведет, – ответил Кодацкий. – Но я уже предупредил: большой зарплаты мы дать не можем.

– Лошади и журналисты должны быть сыты, но не закормлены, – отозвалась Анна.

– Причина переезда? – спросил Царьков.

– Сын, – коротко объяснила Анна. – Ему уже десять лет. У него там нет будущего.

Лещев сказал, указывая глазами на Царькова:

– Это мой помощник по безопасности. А вы что же, одна?

– Одна, – сказала Анна. – Муж погиб. Он служил в 2001-й дивизии.

– Понятно, – с интонацией патриота сказал Лещев. – Тогда мы тем более должны вас взять.

Беседа шла в Высшей школе милиции. В кабинете были двое: осанистый генерал и не менее осанистый большой чин из Наркоконтроля, работавший раньше в милиции.

– Как тебе на новом месте? – спросил генерал, начальник школы.

Чин из Наркоконтроля подавил тяжелый вздох:

– Как на сковородке. Создается впечатление, что америкосы специально превращают Афган в сплошную маковую плантацию.

Генерал встал из-за стола, прошелся по кабинету:

– Западное мышление похоже на многоходовые шахматные комбинации.

– Я по поводу комбинации и приехал, – сказал чин. – Мне нужен один твой парнишка из Поволжска. Второкурсник. Есть работа под прикрытием.

Генерал усмехнулся:

– Даже не спрашиваю, на кого ты глаз положил. Какой из второкурсника агент?

Чин старался говорить убедительно:

– В Поволжск наркота идет тоннами. Перерабатывается, фасуется и – дальше по всей стране. Такого наркокартеля у нас еще не было. В годы войны в тыл забрасывались недоучившиеся агенты. Доучивались в деле. А сейчас – та же война, только необъявленная, и ведется другим оружием.

Генерал подошел к огромному окну и сказал после раздумья:

– Ладно, убедил.

Два лощеных типа в безукоризненных костюмах сидели за журнальным столиком, попивая кофе с коньяком.

– Рулевой – валенок, – говорил тот, кто был главней. – До него никак не доходит, что у нас все централизовано. Отстегивает, но это – как подачки. Ты не представляешь, какой у него оборот.

– Почему не представляю, – отозвался его собеседник. – Он только в Китае закупил 9 тонн метаквалона и 3 тонны димедрола. По накладным груз проходил как тальк для завода резиновых изделий. Там же закупил оборудование для таблетирования. В перспективе может выпускать таблетки мандракса весом около полуграмма. Предлагаешь послать Пичугина? Открыто? Или на разведку?

– Конечно, открыто. Пусть Рулевой сразу почувствует, что он у нас под колпаком.

Царьков был не только помощником по безопасности, но и крупным предпринимателем, владел сетью аптек. По утрам он обсуждал дела со своим управляющим Корытиным, мрачным малым с глубоко посаженными медвежьими глазками.

– Приехал некто Пичугин, – докладывал Корытин. – Говорит, отсидеться надо.

– Что у нас на него? Он, кажется, ликвидатор? – припомнил Царьков.

– Может убивать голыми руками. Хотя по виду – соплей перешибешь.

– Посели его на рыбацкой базе. И чтобы в город – ни ногой.

– Думаешь, у него в отношении нас какие-то санкции?

– Ничего нельзя исключать.

Глава первая

Юра Клюев осторожно выглянул в окно. Его мучитель плюгавый Свищ и другие грифы караулили возле выхода из школьного двора. Фиг проскочишь. Нет, можно, конечно, подойти к замдиректора по безопасности. Он здесь, в вестибюле, треплется с вахтером. Но пацанячьи разборки не в его компетенции. И вообще жаловаться, даже если тебя совсем загнобили, нехорошо.

– Ты чего? – спросил зам по безопасности, отставной вояка с деловым лицом бездельника. – Какие-то проблемы?

Не отвечая, Юра закинул ранец за спину и побрел к дверям.

Грифы понимали, что денег они на этот раз из него не вышибут. Но они просто обязаны были действовать по понятиям. Не платишь – отвечай. Порядок надо соблюдать.

– До чего ж ты, Клюв, жадный, – укоризненно сказал Свищ. – Ну, денег нет, а чай, сахар? Ты что, чай без сахара пьешь?

– По-моему, я приносил деньги, – с достоинством ответил Юра.

Однажды он принес столько, что они ошалели. Двенадцать тысяч. Все, что мать скопила на ремонт квартиры. Думал, разом отошьется. Но вышло наоборот.

Грифы решили, что у его матери денег куры не клюют. Дуралей, он только разжег у них аппетит.

– Отойдем, пообщаемся, – Свищ стрельнул глазами по сторонам. Вдруг кто-то обратит внимание.

Зашли в дальний угол школьного двора, где росли большие кусты шиповника.

– Ну, что, Клюв, если не понимаешь человеческого языка, будем тебя опускать.

Они поставили его на колени и помочились по очереди. Это означало, что он теперь опущенный и его теперь будут долбать каждый день, проходу не дадут. Любой пацан может всячески обзывать его и бить, а он не смеет в ответ даже слова сказать.

Юра сидел в кустах шиповника, пока на нем не высохла одежда.

Лифт не работал. Юра поплелся на свой девятый этаж, открыл квартиру, зашел в кухоньку, где стоял старенький компьютер, сел перед ним.

Ну, вот и все. То, чего он боялся, произошло. Теперь осталось сделать то, что он давно собирался сделать, если это произойдет.

Юра включил компьютер, вошел в Word и настучал на клавиатуре: «Мам, я умер из-за того, что у меня вымогали деньги. Прости за те 12 тысяч. Во всем виноваты грифы, они довели меня до этого. Мам, ты не плачь. Пока».

Он вышел на балкон и перелез через перила. Его увидели снизу. Кто-то из взрослых крикнул:

– Эй, пацан, ты чего задумал?

Он не отвечал – не хотел ничего слышать. Ему все надоело – он устал. Ему хотелось, чтобы все кончилось. Конечно, ему было страшно. Он дрожал всем телом. Но он сказал себе, что надо немного потерпеть. Несколько секунд, и все кончится.

Он сцепил на груди пальцы, это у него получилось непроизвольно, и шагнул с балкона, как парашютист из самолета. Он падал со стоном, будто знал, что за мгновение перед смертью ему будет очень больно. Он упал ничком, у него были сломаны шейные позвонки. Когда люди сбежались, он уже не дышал, только по телу его пробегала дрожь.

Анна Ланцева приехала во двор, где жил Юра, на другой день после его похорон. Вышла из своего старенького опеля, огляделась. Современные девятиэтажные жилые дома. Асфальтированные дорожки, детский городок. Хороший микрорайон. Отчего же у него такая дурная слава?