Милена Иванова - Каре для саксофона

Милена Иванова Михаил Привалов

КАРЕ ДЛЯ САКСОФОНА

«Любовью не торгуют — любовь покупают»

Ночь. Август. Как здорово, что мы сегодня собрались. Мальчишник в два-три месяца, это, пожалуй, все, что осталось моим друзьям от их жен. Все-таки как хорошо, что я свободен. Мне не надо спешить, придумывать какой-нибудь душераздирающий повод, который на несколько часов оторвал бы меня «против воли» от ее юбки, или полчаса осматривать рубашку в туалете, опасаясь, что какая-то росомаха в пьяном порыве оставила поцелуй жирно напомаженных губ. Напротив, можно позволить себе проводить понравившуюся девушку домой, не опасаясь посторонних взглядов, что, собственно, всегда и происходило на зависть друзьям.

Настроение было отличное. То ли от прилично выпитого в ресторане, то ли от дурманящего воздуха созревшего лета, в голове мелькали разноцветные мысли. Ну, вот и родная улица — как всегда пустынна в это время суток. Как и десять лет назад я иду по ней под марш только своих шагов, скользя в белесой темноте, разрываемой парой фонарей где-то в перспективе. Господи! Все, как тогда: и воздух, и запах остывающего асфальта, а главное — эти разноцветные мысли. Они будоражат голову, внезапно возникая и легко растворяясь в ночи, разные, абсолютно порой не связанные друг с другом, но создающие ощущение полноты и радости жизни.

Первый, случайно пойманный взгляд, улыбка, легкий флирт типа «девушка вы всегда так прекрасны» — и вот уже тост «за любовь». Далее все как по маслу: такси, ее квартира, некоторое смущение, порой со слезами, переходящими в бурную карусель объятий. Ее предложение остаться до утра, как правило, отклоняется якобы для сохранения остроты ощущений, красоты мгновения, да и вообще — с раннего утра завтра на работу разгружать вагоны с углем. Подобная фраза неизменно приводила к желаемому результату. Дам с высокой самооценкой она повергала в ужас и готовность «провалиться на месте», ибо ночь с грузчиком никогда не входила в их ожидания, а дорогой прикид и машина почему-то сразу уходили на второй план. Те же, кто попроще, страстно прощались в прихожей, выражая полное понимание и участие, иногда даже предлагая еды в дорогу, но особо не настаивали на продолжении отношений и не задерживали. Да, тогда это было легко…

В этот вечер было все по-другому. Она сидела с подругой за соседним столиком, о чем-то тихо разговаривала. Девушки настолько были увлечены беседой, что казалось, никого не замечали вокруг. Наконец они подняли бокалы, и ее взгляд скользнул по нашему столику, наши глаза на мгновение встретились. Брюнетка около тридцати лет с мягкими, абсолютно правильными чертами лица, заметив мой интерес, слегка приподняла свой бокал, картинно опустошила его и, улыбнувшись, снова погрузилась в разговор с подругой.

Для меня, имевшего ранее значительный опыт в подобных ситуациях, решение созрело бы молниеносно, своей улыбкой она как бы приглашала продолжить общение в более интимной обстановке без свидетелей, но чрезмерная доступность в ее поведении настораживала. Ведь не девочка восемнадцати лет, и все же любопытство взяло верх над осторожностью. «Зарекался волк пасти стадо овец».

К этому времени за нашим столом пьянка достигла апогея: вспоминая какую-то старую историю, мы громко хохотали, да и во всем зале стоял перекрывающий все остальные звуки гул. Музыканты, отыграв программу и не видя желающих продолжить вечер за чаевые, торопливо сворачивали аппаратуру. Народ медленно начал расходиться, хотя до закрытия ресторана было больше часа. Им принесли счет. Как по команде, они сняли со спинок стульев сумочки и углубились в их чрево. Брюнетка достала кошелек и маленький листок бумаги, что-то быстро черкнула на нем. Рассчитавшись с официантом, они направились к выходу. Я последовал за ними.

А дальше все как в шпионском романе: легкое, незаметное даже подруге, пожатие ее горячей руки с шепотом в ухо: «Захочешь в гости — позвони», и только шлейф аромата духов овеял лицо ветерком закрывшейся двери. В руке я держал клочок бумаги с номером ее сотового.

Даже в фойе я слышал, как квартет моих друзей затянул какую-то старую студенческую песню, глупо пытаясь разложить ее на голоса, получалось весело, и я поспешил вернуться.

Тук-тук-тук, одинокий глухой звук моих каблуков вернул меня в реальность летней ночи. До дома оставалось минут пятнадцать ходьбы, похоже, ночь начинала отступать. Воздух стал прохладней и казался каким-то горьковато-пряным. Я вспомнил аромат ее духов и вновь погрузился в размышления о новой знакомой. Что-то было не так. Попрощавшись с друзьями, я сразу набрал ее номер и хотел уже вывалить кучу комплиментов вперемешку с проблемами бездомного человека, но не успел — женский голос назвал адрес, и потекли короткие гудки.

В ее двухкомнатной квартире все было просто и изыскано в стиле hi-tech. Линии мебели, стен, потолка были абсолютно правильны и гармоничны, собственно, как и линии ее тела. Десять минут разговора ни о чем отсрочили постель. Она была странной. Ее взгляд и действия явно выражали желание близости, но вместе с тем какая-то отстраненность от реального мира придавали ей загадочность и непостижимость. И вот она ослабила пояс халата, и все закрутилось…

Инстинкты, инстинкты — они способны поднять нас к небесам блаженства, или сбросить в канаву порока и бессмысленности, к сожалению, только сознание и разум могут привести нас к вершинам мироздания. И, именно эти понятия позволяют радоваться жизни, пусть она и конечна, и влюбляться по-настоящему.

Ослабевшие, мы растеклись по постели в полном молчании. Через несколько минут я сбросил на пол ноги и взял с тумбочки два бокала, к которым мы пока так и не притрагивались. Она прильнула ко мне сзади, обняв шею, тихонько прошептала: «Я знаю, что тебе понравилось, ничего не говори, у тебя есть мой телефон, как-нибудь позвони», и, взяв у меня бокал, картинно, как в ресторане, осушила его.

В мои планы это не входило, я был на отдыхе, до турнира «Gold Poker's Club» в Монте-Карло оставалось почти два месяца, но остановить процесс анализа не удалось.

Мозг работал ритмично. В ресторане я увидел ее в первый раз, это точно, зрительная память меня не подводила. Дальше… На удивление, был полный зал мужчин, и многие, мягко говоря, к ней «клеились», но тщетно. Участие подруги в амурных делах, от любопытства до желания познакомиться, вообще свелось к нулю — это противоестественно. А главное квартира — в ней не было привычных мелочей, которыми пространство обычно обрастает помимо даже самой сильной воли к порядку. Сняла на ночь. А эмоции… как искренне, ерунда, просто профи.

Вот я и дома. Приличная двухкомнатная квартира на втором этаже многоэтажки. Она осталась мне от родителей, вернее, от отца, матушка долго болела и оставила нас, когда мне было восемь. Отец очень любил ее, поэтому женился во второй раз лишь через двенадцать лет после ее смерти. К тому времени я уже был относительно самостоятелен и учился в Ленинградском политехе на физмате. Отец заключил контракт с какой-то крупной строительной фирмой и уехал с новой пассией в Харбин, а по окончании договора купил там дом и остался. На родину он приезжал редко, а потом совсем перестал. Пару раз я был у них в гостях, новая хозяйка при этом очень стеснялась, было забавно, и чтобы не смущать ее, мы с отцом перешли в телефонный режим.

Достав сигарету, я вышел на балкон. На Востоке рдел рассвет, подкрадывалось утро. Мысль о не случайности «случайной встречи» не отпускала. Зачем? Дав на этот вопрос ответ, даже сулящий кучу серьезных проблем, можно было бы успокоиться и идти спать. Утро вечера мудренее. До турнира девять недель, а ведь это не так много, как мне сначала показалось, когда первый раз вспомнил об этом. Если бы я находился в Монако, такие сюрпризы точно бы происходили, но в России, за тысячи километров…. По крайней мере, раньше такого не случалось. Ну, что, Михаэль Руман — имя по моему израильскому паспорту второго гражданства, подарка двоюродного дяди, крупного чиновника Израиля, эмигранта первой, еще советской волны, в русском более прозаично — Михаил Рюмин — поздравляю, ваш рейтинг растет. Значит, мой успех на турнире — шестое место в Австрии — не остался незамеченным, во мне видят противника. Ну что ж, придется поиграть и на этом поле, но сначала хорошенько выспаться, — и я растянулся на диване.

«Большая… секста… вниз»

Сегодня она возвращалась одна. Её неизменный спутник, саксофон слегка покачивался в правой руке, одетый в скромный чёрный футляр. Наконец-то закончилась ещё одна корпоративка в ресторане, невидимкой «артистка» улизнула от провожатых. Публика была посредственна, если схалтурить — ни у кого уши в трубочку не свернутся, и настроение к танцполу не прижмётся, но отыграла она хорошо. Музыка пела в её голове с детства. Молодцы французы! Любимый Selmer Mark VI практически играл сам, сводя с ума всех в радиусе звука.