Ева Ланска - Клото. Жребий брошен

Ева Ланска

Клото: жребий брошен

Ничто не может помешать вашим образам воплотиться в реальность, кроме той же самой силы, что их породила, — вас самих.

Глава 1

Скользить серфером в людском потоке в метро — жизненно важное умение для горожанина, у которого нет машины и который не любит опаздывать.

У Жени не было машины, и опаздывать она не любила. За три года работы в издательстве она не пришла на работу вовремя всего пару раз. И на то имелись очень уважительные причины.

Ловко обойдя на повороте чью-то медленную спину, Женя прыгнула на эскалатор. Легко пробежав по ступенькам, оказалась на платформе и постаралась протиснуться поближе к краю. Главное — поглубже забраться в вагон. Ехать почти до конечной, так что пробиваться к выходу через толпу не придется.

Из тоннеля потянуло ветерком — приближался поезд.

И тут прямо в Женину спину уперся чей-то локоть. Еще шаг к краю платформы — и перед Жениными глазами открылась черная пасть шахты. Женя в ужасе метнулась в сторону. А на ее место протиснулась брюнетка лет тридцати пяти с очень бледным лицом. Да, лицо очень бледное и… смутно знакомое.

«Где-то я ее видела», — отметила Женя и попробовала украдкой рассмотреть нахальную особу. Но тут в глубине тоннеля зажглись два горящих глаза — круглых и яростных, как у дракона.

Хрупкая Женя приготовилась к штурму: прижала сумку к груди, чуть раздвинула локти — сейчас толпа рванет в вагон и…

За секунду до того, как морда вырвавшегося из тоннеля поезда поравнялась с ними, Женина соседка, оттолкнувшись руками от людской массы, прыгнула вперед и скрылась под ревущим металлическим змеем…

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — взвился истошный крик. — А-а-а-а-а-а!!! Женщину! Женщину задави-и-ило!!!

Жене только показалась, что брюнетка упала на рельсы. В действительности самоубийца, задержав прощание с жизнью на доли секунды, бросилась не под, а на поезд. Ударившись о мчащийся мимо металл, как птица о стекло самолета, она разбилась насмерть.

Поезд протащил изуродованное тело несколько метров, ломая о край платформы. А потом отбросил относительно недалеко от места, где стояла эта женщина, когда еще была… живой.

Поезд остановился, двери с задержкой распахнулись. Ко всему привычные московские пассажиры, ехавшие в роковом вагоне, опрометью кинулись к соседним дверям. Обтекая тело, людская река двигалась к арочным проемам.

— Уважаемые пассажиры! — разнесся по платформе хладнокровный голос дежурного. — В целях вашей безопасности, пожалуйста, сохраняйте спокойствие и…

При этих словах толпа послушно отхлынула от края платформы. И тех, кто видел, что случилось, и тех, кто ничего видеть не мог, сразу объединила муравьиная деловитость пассажиров подземки, настойчиво толкавшая людей на поиски выхода.

Около эскалаторов немедленно образовалась давка, пронизанная, словно туча — молниями, возмущенными выкриками.

Ничего этого Женя не видела и не слышала. Сделав против собственной воли несколько неловких шагов, она остановилась рядом с телом, к которому, пробивая дорогу сквозь толпу, уже спешили какие-то люди в форме. Мелькнул гигантский шуршащий мешок…

Женя словно окоченела… Бывают мгновения, когда каждая мелочь происходящего впечатывается в память, точно гравировка.

Прядь волос, утопающая в густой темно-бордовой луже. Неестественно вывернутая нога — или то, что когда-то было ногой. Босая ступня в лопнувшем чулке. Туфля с переломанным каблуком валяется в стороне. И бело-красное месиво на том месте, где недавно были нос, аккуратно подкрашенные губы, глаза с тонкой сеточкой морщинок — все то, что несколько секунд (секунд!) назад показалось Жене знакомым.

И кровь, кровь, всюду кровь — на затертом миллионами ног мраморе, на колоннах и даже… на Жениных туфлях, ненароком коснувшихся страшной лужи.

Рядом уже сновали сотрудники метро и милиционеры, громкоговоритель продолжал выкрикивать что-то утешительно-направляющее. А Женя все стояла и стояла, уставившись на окровавленный камень, не имея сил пошевелиться.

В ушах у нее морским прибоем шумела кровь. И какие-то ненужные, безответные слова отбивали ритм в этом шуме: «Как же так… Как же так… Как же так…»

Из шокового состояния ее вывело движение воздуха рядом.

Женя подняла помертвевшее лицо. Пожилой мужчина в милицейской форме. Он явно искал, с кого бы снять показания: было ли это самоубийством, убийством или несчастным случаем. Женя судорожно сглотнула. Ее наконец будто отмагнитило от пола. Она мельком взглянула на мужчину и попятилась за колонну. Здесь Женю сразу подхватил поток людей и понес на эскалатор.

Наверху ей стало намного легче. Страх, будто тошнотворный запах, постепенно развеялся в свежем, холодноватом воздухе. Женя несколько раз глубоко вздохнула и достала мобильник — надо было позвонить в офис, предупредить, что опоздает.

И, уже нажав нужный номер, передумала: говорить об ЭТОМ не могла.

Добираться до работы наземным транспортом оказалось почти вдвое дольше. Народу в автобусе было ненамного меньше, чем в метро. В результате, вымотанная и морально, и физически, она подошла к дверям издательства без пяти двенадцать. Опоздав почти на два часа!

Женя представила, как сейчас будет объясняться с шефом, который и так в последнее время словно с цепи сорвался. Еще бы…

Бедный Серый (в минуту раздражения — Серый волк, а без раздражения — просто Серый), он же Сергей Сергеевич, непосредственный Женин начальник, пробовал свою жизнь на разрыв — между женой и любовницей. Любимые женщины нещадно тянули каждая в свою сторону, оставляя на долю сотрудников лишь последствия беспросветной депрессии, перемежаемые яркими вспышками нервных срывов.

Не дожидаясь лифта, Женя по лестнице взбежала на свой этаж, зашла в комнату и только и успела, что положить на стол сумку. Ее кивок Юле, Жениной подруге еще с институтских времен, прервался появлением в двери Серого… волка:

— Так, Коростелева… Зайдите ко мне.

Женя вопросительно посмотрела на Юлю, та утвердительно кивнула головой и поджала губы, подтверждая, что начальник опять на взводе. Женя тихонько вздохнула и пошла на заклание.

Маленький, начинающий лысеть Сергей Сергеевич сидел за огромным столом, смотрел на Женю исподлобья и барабанил пальцами по толстой красной папке.

— Слушаю вас, — сразу вошел он в штопор.

— Сергей Сергеевич, я… — мягко начала Женя, но договорить ей не дали.

— Да, да, конечно, вы были у зубного… — шумно дыша носом, перебил ее шеф.

— Сергей Сергеевич, я…

— Но врач заболел, — продолжал язвить шеф, накручивая себя до излюбленного состояния.

— Понимаете, я…

— Ну да, конечно! Вы же вчера отравились! — сорвался, наконец, он в крик, и его лицо тут же налилось краской. — Что молчим? Других оправданий не придумали? У редактора-переводчика фантазии не хватает?

С этими словами он вскочил со стула и с остервенением принялся перекидывать папки и бумаги с одного края стола на другой, шипя:

— Собрал вокруг себя идиоток…

Женя открыла было рот, чтобы объяснить ему, что…

И вдруг поняла, что не собирается оправдываться. Да и в чем, собственно? В том, что у нее нет машины? Что она вынуждена ездить на метро? Да что он вообще себе позволяет?

Стоять и терпеть, пока тебя в лицо называют идиоткой…

В Жениной душе закипал гейзер. Она сегодня видела ТАКОЕ… Не дай бог никому, никогда…

КТО он вообще такой, чтобы повышать на нее голос?! Вот он, мечет папки, брызжа слюной и бурча себе под нос гадости. Мелкий пухлый мужичок, сальные зализанные волосы, перхоть на плечиках пиджака, багровая от злости шея…

Женя решила держать марку. Не оправдываться. Не успокаивать распоясавшегося секс-гиганта по прозвищу Серый. И уж конечно, не кричать в ответ.

С каменным лицом сев напротив, Женя взяла чистый лист бумаги и ручку. Быстро, крупным почерком написала заявление об уходе, подала через стол оторопевшему начальнику.

— Что?.. — поперхнулся Сергей Сергеевич. — Что это такое, я спрашиваю?

— Мое заявление, — улыбнулась Женя. — Мне казалось, — она усилила голос, чеканя слова, точно вбивая в Серого гвозди, — мы с вами все это время прекрасно находили друг с другом общий язык. Но оскорблений я терпеть не намерена. Всего доброго.

Женя вышла из кабинета, взяла со своего — теперь уже бывшего — стола сумку, снова кивнула головой Юле, и… эта часть ее жизни закончилась.

Только в коридоре она услышала запоздавшие крики разъяренного шефа:

— Во-о-он!!! Вон отсюда!!! Да таких, как ты, под каждым забором!..

Но все это уже не могло задеть Женю. Три года она работала здесь за копейки, оставалась до позднего вечера, переносила здешние обычаи — хамство и уравниловку. И все это время знала: работу эту надо менять. Знала, но не меняла.