Олег Дудинцев - Убийство времен русского ренессанса

Олег Дудинцев

Убийство времен русского ренессанса

– Сколько, вы говорите, голосовало? – уточнил Ковалев.

– Тридцать два человека. Но двое против убийства. Некоторые воздержались, но деньги внесли…

– Н-да. Тридцать организаторов преступления, а все остальные, кроме несовершеннолетних, за укрывательство, – прикинул Ковалев. – Столько в изолятор не поместится…

ПРОЛОГ

С некоторых пор относительно спокойная жизнь жильцов третьего подъезда дома номер 5 по Турбинной улице была нарушена появлением на чердаке непрошеного поселенца.

Первыми обнаружили его присутствие проживающие на последнем этаже Александр Ильич и его супруга, когда около часа ночи, в сладостные минуты интимного единения, над головой послышались шаркающие шаги, которые вначале нарушили супружескую гармонию, а затем и вовсе свели ее на нет. Александр Ильич выругался, поднялся с кровати и отправился курить, расценив постигшее его фиаско как досадную случайность. Ах, если бы осознал он в тот момент всю глубину своих заблуждений, то наверняка соломки бы постелил.

Наутро при встрече незамужняя соседка Настя пожаловалась ему на бессонную ночь по причине шума на чердаке.

– Надо в РЭУ потребовать, чтобы замок повесили, – посоветовал Александр Ильич.

На том они и разошлись.

Александр Ильич явно не успевал за стремительным движением страны к рынку, работая всю жизнь инженером в научно-исследовательском институте, который в последние годы исследовал лишь собственные проблемы. Иначе не стал бы давать столь скоропалительные советы. Бедную Настю, явившуюся к мастерам с подобным требованием, чуть было не сдали в милицию за вымогательство, но в конце концов разобрались, вошли в положение и отпустили. Поэтому замок купили на собственные деньги ответственных квартиросъемщиков последнего этажа. Провисел он ровно полдня, а ночью шаги повторились.

Будучи не в силах оторваться в минуты сна от теплой постели, Александр Ильич поднялся на чердак лишь утром и отыскал там около труб отопления слежавшуюся кучу тряпья. Множество стеклянных пузырьков из-под спиртсодержащих жидкостей обрамляли ее со всех сторон, словно драгоценный камень. Спускаясь в лифте, он обнаружил и другие следы, которые неопровержимо доказывали, что на их чердаке поселился бомж. Поэтому, выскочив на первом этаже из кабины с вымазанным о доказательства ботинком, Александр Ильич застонал: «Ну, паразит, я с тобой за все рассчитаюсь», – и поспешил на службу. Думаю, что его чувства и переживания до боли знакомы всем, кто хоть единожды пользовался услугами отечественного лифта.

История бомжевания в России имеет давние исторические корни, так как во все времена находились люди, которых тяготили оковы домашнего очага. Многочисленные странники, путники, ходоки и передвижники многие лета бесконтрольно сновали в поисках истины и хлеба насущного по широким российским просторам.

В годы Советской власти жизнь отечественного бомжа была омрачена действующим уголовным законодательством, с помощью которого государство довольно успешно формировало новую общность людей, крепко привязанных к штампу в паспорте. Отдельных же борцов за свободу передвижения очень быстро вылавливали и помещали за колючую проволоку. Но то были бомжи идейные. Их благородная деятельность расшатывала устои тоталитарного режима и была сродни диссидентской.

Первый Президент Советского Союза снял с доморощенных бомжей всё ограничения, потому как по мере приближения страны к мировому сообществу в порыве борьбы за права человека тихо скончались законодательные путы, и наши бездомные заняли законное место у мусорных баков, на чердаках и в подвалах. Ну а Санкт-Петербург по этим показателям стал вровень с Парижем, где тамошние клошары наряду с Эйфелевой башней являются одной из городских достопримечательностей и пользуются всеобщей симпатией. Вот только бы наших одеть поэлегантнее да откормить малость гамбургерами, а то как-то по европейским меркам «не катят». Парижские одеваются не хуже наших пенсионеров или бюджетников и даже спят на набережных Сены в спальных мешках. А наши, уж совсем вызывающе выглядят и никак на фоне Стрелки не смотрятся. Однако что уж здесь сетовать, какие есть. Недаром французы говорят: «Покажите мне ваших бомжей, и я скажу, на какой ступени экономических реформ вы находитесь».

Мощную подпитку массовому движению бомжей дала открывшаяся возможность приватизации жилья. Многие сограждане, нестойкие к виду денежных знаков, но зато имеющие стойкое пристрастие к алкоголю, постепенно покидали отдельные исполкомовские квартиры и перебирались в коммунальные, а с течением времени и в ближайшие подвалы, где вспоминали, лежа у труб, вид с собственного балкона. Может быть, в этом и крылась тайная суть провозглашенной государством программы «Жилище 2000». Кто теперь об этом вспомнит.

Итак, на чердаке третьего подъезда дома номер 5 по Турбинной улице поселился бомж.

ГЛАВА 1

Александр Ильич вернулся домой с работы, быстро проглотил за ужином две сардельки с гарниром из итальянских спагетти, завел будильник и лег спать. Он решил всерьез подготовиться к предстоящей ночной схватке, поскольку испачканный ботинок не давал ему покоя весь трудовой день. «Если вовремя не пресечь это безобразие, то у нас в лифте скоро наступит разруха», – вспоминал он пророческие слова булгаковского героя.

– Ты его, Саша, только не бей, а то, не дай Бог, помрет. В крайнем случае милицию вызовем, – на протяжении всего ужина твердила ему супруга.

– Да я на него только гляну, – храбрился Александр Ильич, засасывая очередную спагеттину. В свои сорок лет был он мужчиной жилистым и надеялся легко совладать с человеком, страдающим от нехватки витаминов и женского внимания.

Разбуженный сигналом будильника, он облачился в спортивный костюм, достал фонарик и решительно поднялся на чердак. Супруга притаилась за закрытой дверью квартиры с молотком в руке, готовая в любую минуту ринуться ему на помощь.

Осветив фонариком логово, он обнаружил там существо, внешне похожее на человека, которое лежало на спине с широко раскинутыми конечностями. Из открытого рта его вырывались гортанные звуки и стон. Родовые признаки едва угадывались, но судя по брюкам с расстегнутой ширинкой, оно относилось к сильной половине человечества. Зато Александр Ильич легко распознал насекомых, которые в большом количестве ползали по одежде, а также отметил, что прибавилось число лежащих вокруг бутылочек. Это натолкнуло на мысль, что мужчина находится в глубоком алкогольном нокауте. Александр Ильич несколько раз толкнул существо ногой, но это никак не отразилось на позе лежащего. Поэтому первоначальная злость и решительность Александра Ильича быстро переросли в растерянность. «Что же мне его теперь, как раненого с поля боя, на себе выносить? – спросил он самого себя. – Потом за неделю не отмоешься…»

Супруга встретила возвращение мужа с восторгом. «Главное, жив, Саша, главное, жив», – повторяла она, покрывая его лицо поцелуями. За последние годы Александр Ильич редко давал жене поводы для гордости. Освободившись от объятий жены, он решительно набрал на телефоне номер милиции.

– Вас из пятого дома по Турбинной улице беспокоят, – заговорил он после того, как дежурный снял трубку. – Здесь у нас на чердаке бомж поселился. Не могли бы вы подъехать?

– Зачем?

– Как зачем? – опешил Александр Ильич после такого неожиданного ответа. – Он нам жить спокойно не дает, топает по ночам над головой, в лифте гадит. Я из-за него третью ночь не могу супружеские обязанности исполнить.

– Исполняйте днем, – кашлянув в трубку, посоветовал дежурный.

Александр Ильич начал распаляться, взывать к законности и требовать руководство, но дежурный, судя по всему, работал не первый год и привык к подобным диалогам. Ответы его были юридически точны и лаконичны:

– Общественный порядок он не нарушает. Ну спит себе и спит, а что на чердаке, так это кому где нравится.

– А в лифте гадит? – схватился за спасительную соломинку Александр Ильич.

– Это еще тоже доказать нужно. Вы лучше к своему участковому обратитесь, может, он чем поможет. – Дежурный закашлялся и повесил трубку.

На следующий день после работы Александр Ильич вместе с соседкой Настей отправились на поиски участкового, опорный пункт которого был расположен на соседней улице. Они быстро нашли указанную им квартиру на первом этаже обычного жилого дома и с некоторым удивлением прочитали на двери вывеску: «ТОО „Сострадание"».

Оказавшись внутри, они замерли у входа и осмотрелись. Квартира состояла из трех комнат. Самая большая, судя по всему, принадлежала Товариществу. За ее приоткрытой дверью они разглядели молодых парней, расположившихся около стола, заставленного разнокалиберными бутылками. Их оживленный разговор то и дело прерывался матюгами и взрывами гомерического хохота, от которого Насте сделалось неуютно. Из-за закрытой двери второй комнаты раздавались щемящие душу звуки аккордеона. Надпись на стеклянной табличке гласила, что здесь проводит свои заседания «Товарищеский суд». И только в самой дальней нашел себе прибежище местный участковый.