Артур Дойл - Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
Июня 19. Еще протест против нашего плана. На этот раз от дамы.
С утренней почтой пришло два письма на мое имя. Одно от мисс Вериндер, самым любезным образом соглашавшейся на предложенный мною план. Другое от дамы, в доме которой она живет, – миссис Мерридью.
Миссис Мерридью кланяется и не претендует понять предмет, о котором я переписываюсь с мисс Вериндер в его научном значении. С общепринятой точки зрения, однако, она чувствует себя вправе выразить свое мнение. Мне, считает мисс Мерридью, вероятно, неизвестно, что мисс Вериндер всего лишь девятнадцать лет. Позволить молодой девушке в такие годы присутствовать без компаньонки в доме, полном мужчин, которые будут производить медицинский опыт, есть нарушение приличия, которого миссис Мерридью взять на себя не может. Она чувствует, что ее долг пожертвовать своими личными удобствами и поехать с мисс Вериндер в Йоркшир. Она просит, чтобы я подумал об этом, так как мисс Вериндер не хочет руководствоваться ничьим мнением, кроме моего. Может быть, ее присутствие не так необходимо, и одно мое слово освободило бы миссис Мерридью и меня от весьма неприятной ответственности.
В переводе на простой английский язык эти вежливые условности означают, как я понимаю, что миссис Мерридью смертельно боится мнения света. К несчастью, она обратилась со своей просьбой к такому человеку, который меньше всех на земле уважает это мнение. Я не обману ожиданий мисс Вериндер, я не стану откладывать встречу и примирение молодых людей, которые любят друг друга и слишком долго были разлучены. Если перевести эти простые английские выражения на язык вежливых условностей, то смысл будет такой: мистер Дженнингс имеет честь кланяться миссис Мерридью и сожалеет, что не может ничего более сделать в этом деле.
Мистер Блэк чувствует себя сегодня утром по-прежнему. Мы решили не мешать Беттереджу и сегодня еще не ездить в поместье. Успеем сделать осмотр и завтра.
Июня 20. Бессонница начинает сказываться на здоровье мистера Блэка. Чем скорее комнаты будут приведены в прежний вид, тем лучше.
Сегодня утром, когда мы с ним ехали в поместье, он посоветовался со мной с некоторой нерешительностью и с нервным нетерпением по поводу письма (пересланного ему из Лондона), которое он получил от сыщика Каффа. Сыщик пишет из Ирландии. Он сообщает, что получил (от своей экономки) визитную карточку с запиской, которую мистер Блэк оставил в его доме близ Доркинга, и уведомляет, что, по всей вероятности, вернется в Англию через неделю и даже раньше. А пока он просит, чтобы мистер Блэк объяснил ему, по какому поводу он желает говорить с ним о Лунном камне. Если мистер Блэк может убедить его, что он сделал серьезную ошибку в прошлогоднем следствии, он будет считать своим долгом (после щедрого вознаграждения, полученного от покойной леди Вериндер) отдать себя в распоряжение этого джентльмена. Если нет, он просит позволения остаться в своем уединении, в своем мирном цветнике.
Прочтя это письмо, я без малейшего колебания посоветовал мистеру Блэку сообщить сыщику Каффу обо всем, что произошло после прекращения следствия в прошлом году, и предоставить ему самому составить заключение на основании этих фактов.
Подумав немного, я также посоветовал пригласить сыщика Каффа присутствовать при опыте, если он успеет вернуться в Англию к этому времени. Он, во всяком случае, был бы драгоценным свидетелем и, если бы мое мнение, что алмаз спрятан в комнате мистера Блэка, оказалось неверным, совет сыщика мог бы быть очень важным для дальнейших действий, в которых я уже не мог участвовать. Это последнее соображение, по-видимому, заставило мистера Блэка решиться. Он обещал последовать моему совету.
Когда мы подъехали к крыльцу, стук молотка известил нас, что дело кипит.
Беттередж, надевший по этому случаю красный рыбацкий колпак и зеленый передник из бязи, встретил нас в передней. Увидев меня, он вынул записную книжку и карандаш и потом упрямо записывал все, что я ему говорил. Куда бы мы ни смотрели, мы находили, как и предсказывал мистер Блэк, что работа подвигается так быстро и так разумно, как только можно было пожелать. Но в нижнем зале и в комнате мисс Вериндер многое еще нужно было сделать; казалось сомнительным, будет ли дом готов к концу недели.
Поздравив Беттереджа с достигнутыми успехами (он упорно хватался за карандаш каждый раз, как только я раскрывал рот, отказываясь в то же время обратить хотя бы малейшее внимание на слова мистера Блэка) и обещав приехать опять дня через два, мы уже собирались выйти из дома черным ходом. Но прежде чем мы вышли из нижнего коридора, Беттередж остановил меня, когда я проходил мимо двери его комнаты.
– Могу ли я сказать вам слова два наедине? – спросил он таинственным шепотом.
Я, разумеется, согласился. Мистер Блэк вышел подождать меня в саду, а я прошел с Беттереджем в его комнату. Я ожидал просьбы о каких-нибудь новых уступках вслед за чучелом сарыча и купидоновым крылом. Но, к моему величайшему удивлению, Беттередж положил руку на стол и задал мне странный вопрос:
– Мистер Дженнингс, знакомы ли вы с «Робинзоном Крузо»?
Я ответил, что читал «Робинзона Крузо» в детстве.
– И с того времени не читали? – спросил Беттередж.
– С того времени не читал.
Он отступил на несколько шагов и посмотрел на меня с выражением сострадательного любопытства и суеверного страха.
– Он не читал «Робинзона Крузо» с детства, – сказал Беттередж, говоря сам с собой. – Посмотрим, какое впечатление произведет на него «Робинзон Крузо» теперь!
Он открыл шкаф, стоявший в углу, и вынул грязную, истрепанную книгу, от которой сильно запахло табаком, когда он стал перелистывать страницы. Найдя нужное место, он попросил меня подойти к нему, бормоча про себя все тем же таинственным голосом.
– Что касается этого вашего фокус-покуса с лауданумом и мистером Фрэнклином Блэком, – начал он, – пока рабочие в доме, обязанности слуги берут в моей душе верх над чувствами человека. Когда рабочие уходят, чувства человека берут верх над долгом слуги. Очень хорошо. Прошлой ночью, мистер Дженнингс, в голове у меня крепко засело, что это ваше новое медицинское предприятие кончится дурно. Если бы я поддался тайному внушению, я своими руками снова унес бы мебель из комнат и на следующее утро разогнал бы рабочих.
– С удовольствием узнаю из того, что я видел наверху, – сказал я, – что вы устояли против тайного внушения.
– «Устоял» – не то выражение, – ответил Беттередж. – Я боролся, сэр, с безмолвными побуждениями души моей, толкавшими меня в одну сторону, и писаными приказаниями в моей записной книжке, толкавшими в другую, пока, с позволения сказать, меня не бросило в холодный пот. В этом страшном душевном расстройстве и телесном расслаблении к какому средству я обратился? К средству, сэр, которое ни разу еще мне не изменило за последние тридцать лет и даже больше, – к Этой Книге!
Он ударил по книге ладонью, и при этом по комнате распространился еще более сильный запах табака.
– Что я нашел здесь, – продолжал Беттередж, – на первой же открытой мной странице? Страшное место, сэр, на странице сто семьдесят восьмой: «С этими и многими тому подобными Размышлениями я впоследствии поставил себе за правило, что, когда бы ни нашел я эти тайные Намеки или Указания в Душе моей, внушающие мне делать или не делать какое-либо предстоящее мне Дело, идти или не идти предстоящим мне путем, я никогда не премину повиноваться тайному внушению». Не сойти мне с места, мистер Дженнингс, это были первые слова, бросившиеся мне в глаза именно в то самое время, когда я шел наперекор тайному внушению! Вы не видите в этом ничего необыкновенного, сэр?
– Я вижу случайное стечение обстоятельств – и более ничего.
– Вы не чувствуете ни малейшего колебания, мистер Дженнингс, относительно этого вашего предприятия?
– Ни малейшего.
Беттередж пристально и молча посмотрел на меня. Он захлопнул книгу, запер ее опять в шкаф чрезвычайно старательно, повернулся и опять пристально посмотрел на меня. Потом заговорил.
– Сэр, – сказал он серьезно, – многое можно извинить человеку, который с детства не читал «Робинзона Крузо». Желаю вам доброго утра!
Он отворил дверь с низким поклоном и оставил меня одного искать дорогу в сад. Я встретил мистера Блэка, возвращавшегося в дом.
– Можете не рассказывать мне, что с вами случилось, – сказал он. – Беттередж пустил в ход свой последний козырь: он сделал новое пророческое открытие в «Робинзоне Крузо». Уважили вы его любимую фантазию?.. Нет? Вы показали ему, что не верите в «Робинзона Крузо»? Мистер Дженнингс, вы упали во мнении Беттереджа настолько низко, насколько это возможно. Можете теперь говорить и делать что вам угодно – вы увидите, что он не захочет терять с вами слов.
