Петер Адамс - Роковое наследство
— Что, контрабанда?
— Если бы только это! Прибрежным жителям сам Бог велел немножко погреть на этом руки, но эти бандиты совсем потеряли совесть и занимались не только контрабандой. Они ввозили не только спирт — и это можно было бы еще простить, но они не останавливались и перед убийствами, а это простить невозможно… Напишите, напишите обо всем в газету! Насилие и убийства!
— А кого же убивали?
— С тех пор, как он спелся с Финниганом, — Джойс не услышал заданного вопроса, — для них не осталось ничего святого. Беспробудное пьянство с утра до ночи, поношение Господа и слуг его, проститутки и карты! Как часто я старался предостеречь Скрогга, но он только смеялся надо мной и говорил, потешаясь: «Прежде чем черти уволокут меня в ад, я отпишу вам, святым братьям, треть своего имущества, и вы вызволите меня из ада своими молитвами!»
— А кому он оставил деньги?
— Да кто же может это знать наверняка! Он развлекался тем, что очень искусно натравливал всех друг на друга. Одного на всех остальных и всех сразу на одного. Чуть не каждую неделю составлял новое завещание, и все ради того, чтобы позлить своих родственников. Однажды он вдруг придумал оставить деньги клубу собаководства, а другой раз — завещать все какому-то клубу придурков в Дублине. В него принимали только тех, кто трижды разводился. А то еще какому-то горе-музыканту Невину, обретающемуся в Дрогхеде.
— Ну а кому же они достались в конце концов?
— Представьте себе, что моя сестра, которая заработала все эти деньги своим неустанным трудом, получит только половину.
— А другую половину? — невинно поинтересовался Дьюит.
— Трем дочерям. Говорят даже, что он спрятал где-то самое последнее завещание, по которому им вообще все достанется. Но Господь Всемогущий этого не допустит! Не забудьте написать в газете. В священном писании сказано: «Ни одна пылинка не упадет помимо воли Божьей». И Его воля была на то, чтобы старшая из этих трех девок погибла в петле. Она уже не раз пыталась покончить с собой другими способами, но на этот раз ей удалось.
Дьюит, который делал вид, что пишет, насторожился.
— Что? Она уже пыталась покончить с собой?
— С тех пор как заболела, что тоже не случайно, она пыталась отравиться то ядом, то газом.
«Так вот откуда записка», — подумал Дьюит. Энн написала ее, замышляя самоубийство, а кто-то спрятал записку у себя и вчера положил на стол. Такую возможность Дьюит сначала не учел. И сразу же услышал от шорника еще одну новость.
— Если бы весь капитал оставался в руках моей сестры, бедняжки Алисы, дело бы не дошло до такого позора. Но Скрогг был совершенно безответственным человеком и с детства позволял девчонкам делать все, что угодно, и все им сходило с рук. Вот они и стали тем, чем стали, — овцами, не достойными быть в стаде Господнем. Разве можно осуждать мою сестру за то, что она, тяжелобольная и почти неподвижная, предпочла уход посторонних людей, лишь бы не оставаться с дочерьми? Что она вообще не захочет ничего знать о них и будет опротестовывать раздел имущества? Она благочестива и предана святой римской церкви, ей достаточно пришлось выстрадать, — продолжал Джойс, взяв в руки острый нож и пробуя лезвие пальцем.
Дьюит же думал о том, почему миссис Скрогг решила опротестовать завещание, хотя ей и так досталась половина. Она ненавидела своих дочерей, любимиц отца, и мысль, что может обнаружиться еще одно завещание, по которому ей достанется только обязательная доля, была для нее непереносима.
Взглянув на застекленное изображение Христа на стене, которое издали отсвечивало, как зеркало, Дьюит увидел выражение лица шорника (тот полагал, что на него никто не смотрит). В стекле не отражался взгляд фанатика. Глаза смотрели хитро, расчетливо, как у шпиона, живущего под прикрытием искусно возведенной легенды, — так удобнее изучать и разгадывать окружающее.
Но Дьюиту стало неуютно не только из-за выражения лица хозяина. Было в комнате еще что-то угрожающее, но неразгаданное. Он прищурился и постарался сосредоточиться, не отвлекаясь на голос Джойса. В его сознании промелькнул ряд отрывочных картин. Он увидел большое зеленое пастбище, стадо коров, резвящихся телят, много овец, а среди них — такого бреда у него еще не было — крокодила. Шкуры на стенах ожили по воле его фантазии, свиная голова в щелочном растворе хитро ему подмигнула и подняла уши, как бы прислушиваясь.
«Когда забивают такую бестию, она визжит так, что лопаются барабанные перепонки», — вдруг подумал Дьюит. Потом, непонятно отчего, он увидел внутренним взглядом латиноамериканский нож мачете и понял! Это был тот остро заточенный нож, который Джойс держал в жилистой руке с синими прожилками, это от его ударов столько следов на развешанных кожах! Когда забивают бычка или свинью, то делают один удар, а не десяток в живот, в бок, в спину, да еще поворачивая при этом лезвие, отчего шкура резко теряет стоимость. Тот, кто способен на такое, безумец или садист.
Но кто это делает? Неужели этот праведник?
Дьюит встал, вынул бумажник и протянул Джойсу фунтовую купюру.
— Все, что вы мне рассказали, чрезвычайно интересно. Сердечно вам благодарен. Какие прекрасные вещи вы тут делаете! — Он показал на незаконченный портфель. — Мне нужна хорошая дорожная сумка, вы делаете такие?
— Все, что вам угодно. И очень качественно. Не то, что в городе, где платят за любую халтуру.
— Мне хотелось бы из телячьей кожи, такого цвета, как эта вот. — Дьюит поднял одну из кож и посмотрел ее на свет. — Вы сами дубите кожи?
— Ну конечно. Свою работу я никому не передоверяю.
— И сами сдираете шкуру?
— Я все делаю сам, от закупки скота до последней застежки. Зачем отдавать забойщику или дубильщику основную часть своего законного дохода да еще получать прелую кожу?
Дьюит подробно объяснил, какого именно фасона должна быть сумка, и дал мастеру два фунта в задаток. Они расстались, весьма довольные друг другом.
Все, что Дьюиту удалось узнать у брата миссис Скрогг, освещало события в гостинице с иной стороны. Дьюит вспомнил семейное фото Скроггов в спальне хозяйки. На нем явно видно сходство всех трех сестер с отцом, хотя нелегко было бы описать, в чем оно проявлялось. Такое же сходство было у Джойса с его сестрой. И если Джойс, не будем искать причин, без надобности тычет ножом в шкуры животных, то вывод можно сделать только один: его набожность — лишь тоненькая внешняя оболочка, а по своей сути он жестокий и очень хитрый человек. И его сестра такая же.
Но если даже и так, то как связать эти выводы с гибелью Энн? Все выяснится в процессе расследования, начатом по инициативе О'Брайена.
Место службы инспектора находилось около центральной площади. На прилегающей улице стоял каменный двухэтажный дом с вывеской. Но, войдя в подъезд, Дьюит увидел картонку с надписью, что полицейский участок закрыт.
Квартира О'Брайена находилась в конце коридора. Дверь была не заперта. Дьюит постучал и прошел по коридору в кухню.
Хозяин в цветастом фартуке, стоя у стола, раскатывал тесто. На подоконнике стояла банка с вареньем. Инспектор готовил сладкие слоеные пирожки. Он нисколько не смутился, увидев входящего Дьюита.
— Тесто плохое, — заявил он, здороваясь. — Должно бы уже подойти, но не подходит. Придется положить больше варенья, что, впрочем, имеет свои преимущества.
— Вы уже что-нибудь узнали насчет Энн?
— Вы не поверите, что оказалось в кофе. Однако, черт побери, это тесто отчаянно липнет к рукам!
— Героин, — подсказал Дьюит.
О'Брайен собрал рот в трубочку, а удивленные глазки вперил в Дьюита.
— Вы уже все знаете?
Дьюит сообщил, где он успел побывать, а инспектор, продолжая слушать, пытался, надув щеки, открыть банку с вареньем.
— Что меня больше всего удивляет, — сказал наконец О'Брайен, — это история с героином. Мне и во сне не снилось, что Скрогг этим занимается. С другой стороны, отрадно, что версия об отравлении отпала, развеялась в тумане. Я поговорил с нашим мэром и с пастором Эйнджелом, и они оба считают, что нет никаких оснований звонить во все колокола о смерти Энн.
— А известно ли вам, — возразил Дьюит, — что попытка замять дело об убийстве лишит вас возможности не только печь слойки с вареньем, но и попробовать их в обозримом будущем?
О'Брайен состроил сокрушенную мину, но в глубине его глазок притаилась ироническая усмешка, сознание превосходства над Дьюитом.
— Ну и ну, — замахал он осыпанными мукой руками, — замять дело! И каким тоном вы это сказали. Да, вы же не знаете последних новостей. Я получил отличную подсказку. Наш герой Финниган, за которым охотились все три сестры, кое-что рассказал несколько дней назад, напившись до отказа. Он заявил, что Скрогг его одурачил, просто надул, не вернув крупную сумму, которую задолжал. При этом Финниган выкатывал глаза и скрежетал зубами и к тому же поигрывал ножичком, добавив многозначительно, что свое он все равно получит, даже если для этого придется добавить еще четыре имени на могильном камне Скрогга. Неплохой намек, как вы считаете? Ну а самая пикантная деталь… Ладно, так и быть, скажу вам и это: обследование трупа показало, что кто-то стукнул Энн по голове тупым предметом, а может, и кулаком. Конечно, можно предположить, что она сама ударилась, в этом доме сам черт ногу сломит. Но еще врач установил, что убитая — как бы это сказать поприличнее — что она в ночь своей гибели имела сношение с мужчиной. С этим фактом мы не можем не считаться. Так вы и теперь продолжаете утверждать, что я недостаточно откровенен с вами? — Он оторвал новый комок теста, бросил на стол и посыпал мукой.
