Эрл Гарднер - Дело о преследуемом муже
— Почему? — спросил Мейсон. — Чтобы не выдать себя каким-то необдуманным заявлением?
— Нет, чтобы не сказать что-то такое, что вы можете неправильно интерпретировать и потом обратить против меня.
— Ну уж я совсем не такой.
— А вот ваш детектив именно такой. Он выбил меня из колеи на целых полдня! Так что вы хотите?
— Ваше страховое свидетельство на машину у вас?
— Да, но только это не ваше дело.
— Вы были бы правы, если бы не этот несчастный случай.
— А именно?
— Если машина была использована с вашего согласия, выраженного или подразумеваемого, вы несете юридическую ответственность. Я имею в виду и неформальный ответ на чью-то просьбу, и предварительную договоренность с кем-либо о праве воспользоваться машиной.
— Ни о каком разрешении не может быть и речи.
— Тем не менее вы должны осознать эту юридическую разницу.
— Ладно, осознал. Ну и что?
— А то, — продолжал Мейсон, — что если человек, сидевший за рулем вашей машины, является вашим доверенным лицом и…
— У меня нет никаких доверенных лиц.
— Типичная ошибка несведущего человека, — усмехнулся Мейсон. — Дело в том, что, если вы попросите кого-нибудь взять вашу машину и съездить на ней на почту отправить заказное письмо, в данной поездке он становится вашим доверенным лицом.
— Понятно. Благодарю за разъяснение. Я это запомню. Что еще?
— Если вы посылаете человека в Сан-Франциско на своей машине, дав ему какое-то поручение, в этом случае он автоматически становится вашим доверенным лицом.
— Ну и что?
— И если он попал в аварию, когда вел вашу машину, отвечать будете вы, как если бы вы лично сидели за рулем.
— Ясно, что вы к чему-то клоните. Продолжайте. В чем дело?
— Я адвокат, мистер Хоман. Я представляю Стефани Клэр и заинтересован в том, чтобы раскопать любые данные, которые снимут с нее обвинение в убийстве по неосторожности.
— Ясно.
— Далее. Вы заинтересованы в том, чтобы уменьшить свою юридическую ответственность. Если кто-то действительно угнал вашу машину — это одно дело. Если ехавший на ней использовал ее с вашего разрешения — другое; а если за рулем было ваше доверенное лицо — это уже нечто третье. Естественно, в ваших интересах интерпретировать случившееся так, чтобы нести наименьшую финансовую ответственность.
— Очевидно.
— Значит, у нас противоположные интересы.
— Разумеется. Я знал об этом до того, как вы здесь появились. Скажите мне что-нибудь новенькое.
— Мне думается, сэкономив пенни, вы можете потерять фунт, — многозначительно сказал Мейсон.
— Как прикажете вас понимать?
— Пытаясь выиграть в суде несколько тысяч долларов, вы можете подставить себя под фланговую атаку.
— Чью?
— Мою.
Карие глаза Хомана уставились сквозь роговые очки на адвоката.
— Продолжайте, — сказал он, помедлив. — Договаривайте до конца.
— Я хочу сказать, что Стефани Клэр не сидела за рулем вашей машины. Для этого надо выяснить, кто ею управлял. Поэтому я вынужден заинтересоваться вашими личными делами. А когда я сую куда-то нос, то все основательно вынюхиваю.
— Это шантаж?
— Предупреждение.
— Вы закончили?
— Нет, только начал.
Хоман поворочался в своем вращающемся кресле.
— Боюсь, — процедил он сквозь стиснутые зубы, — это даже хуже, чем я предполагал. — И нервно забарабанил по краю стола коротким толстым, но тщательно ухоженным пальцем. Перстень с большим бриллиантом, ловя лучи света, ослепительно сверкал при каждом движении пальцев.
— Разумеется, мне было бы чрезвычайно выгодно, — спокойно заговорил Мейсон, — а вам чрезвычайно невыгодно, если бы удалось доказать, что машиной управляло ваше доверенное лицо.
— Вы думаете, я солгал, заявив, что мою машину угнали?
— Когда я представляю клиента, мне нравится исходить из предпосылки, что любые заявления, противоречащие тем, что сделаны моим клиентом, являются ложными.
— Не могу винить вас за это. Бизнес есть бизнес. Продолжайте.
— Мало того, — сказал Мейсон, наклоняясь вперед и неожиданно нацелив палец прямо на Хомана, — если по каким-либо причинам вы не хотите, чтобы всплыли факты о мистере Спинни, вам лучше заявить об этом прямо сейчас.
Выражение лица Хомана практически не изменилось, лишь слегка дрогнули ресницы.
— Кто такой Спинни?
— Один джентльмен в Сан-Франциско.
— Не знаю такого. Поэтому мне безразлично, о каких фактах вы говорите.
— И если вы не желаете ничего знать об официантке из кафетерия в Новом Орлеане, самое время рассказать и об этом.
— Угрожаете мне женщинами?
— Женщиной.
— Валяйте. Вытаскивайте их всех на свет Божий. Мне наплевать. Я холостяк. Все считают меня волокитой и донжуаном. А я и не собираюсь этого отрицать. Вы не проймете меня, накопав хоть сотню женщин. Ничто не может навредить человеку, пока его не поймали на месте преступления. А люди не считают, что вас поймали, если вы действуете открыто и…
— Вы неправильно меня поняли, — покачал головой Мейсон. — Я не говорю о женщине, с которой, возможно, вы были просто близки.
— Тогда о ком же?
— О женщине, которая, вероятно, хранит верность человеку, которого она не видела довольно долго, о женщине, которую этому человеку хотелось бы оставить в Новом Орлеане, ибо ему очень нежелательно, чтобы она узнала, где он и чем занимается.
— Почему? — рявкнул Хоман.
— Потому что он хочет, чтобы она с ним развелась.
— Почему?
— Вероятно, потому, что он разбогател и хочет жениться на ком-то еще.
Глаза Хомана задумчиво прищурились.
— Неплохая идея, Мейсон. Полагаю, вы можете ее использовать. Как-нибудь развить. Человеческий интерес. Самопожертвование. Драма и все такое. Изобразите свою женщину слабой и доверчивой, но не перестарайтесь, иначе она будет выглядеть глупышкой. Продолжайте, развивайте эту тему.
— Я и собираюсь это сделать.
Хоман махнул рукой со сверкающим перстнем и неожиданно рассмеялся:
— Материал для сценария. Извините меня, Мейсон. но, желая узнать мое мнение, писатели буквально забрасывают меня своими идеями, так что я на все смотрю под этим углом. В какой-то момент мне показалось, что и вы спрашиваете меня о том же. Очень неплохая идея для сценария.
— Я говорю о фактах.
— О фактах, которые мне ни о чем не говорят. Есть еще что-нибудь?
— Да. Вам придется подняться на свидетельское место и дать показания. Любое отступление от истины будет расценено как лжесвидетельство. Возможно, когда вы впервые услышали о несчастном случае, вы подумали, что сумеете остаться в стороне — расскажете полиции эту историю и вернетесь к своей работе… Не получится. Вы пытаетесь засадить молодую женщину в тюрьму. Если мне удастся уличить вас в лжесвидетельстве, в тюрьме окажетесь вы. Моя позиция достаточно ясна?
— Посидите спокойно минуточку. Мне хочется обдумать ваши последние слова.
Мейсон сидел неподвижно, наблюдая за Хоманом. Продюсер уставился в крышку стола. Его лицо ничего не выражало, только пальцы нервно отстукивали дробь.
Внезапно Хоман посмотрел на Мейсона и заговорил:
— К моему рассказу не придерешься, я говорю правду. Так что вам не удастся ничего сделать. Я сообщил полиции точные факты. Мне жаль эту девушку, Клэр, я вовсе не уверен, что машину похитила она. По-моему, сначала ее угнал кто-то другой. Вы, Мейсон, меня ни капельки не волнуете. Но я не могу не чувствовать жалости к этой девушке: лежит в больнице, ранена, наверняка испугана, без денег, без работы, почти без друзей, в перспективе, когда она поправится, суд, газетная шумиха. Все это ужасно. Мне ясна человеческая сторона случившегося, драма, трагедия. Поверьте, я не могу не думать об этом. В данный момент моя студия платит мне за то, чтобы я сосредоточил все внимание на проблеме человека, влюбившегося в женщину, которая, к несчастью, уже замужем. И ее муж не хочет отпустить ее, он ходит за ней по пятам. Но они уже близки, и однажды муж накрывает их. Злобные насмешки, угрозы… Отвратительная сцена… Меня беспокоит, Мейсон, как все это отразится на женщине. Обстоятельства вынуждают ее лгать, изворачиваться, заставляют…
— Ваши проблемы меня не интересуют. Мне платят за то, чтобы я вытащил девушку из тюрьмы, и, черт побери, я настроен это сделать.
— А это ваша проблема. Я же настроен вернуться к своей рукописи. Спокойной ночи, мистер Мейсон. Постарайтесь больше сюда не приходить.
Мейсон направился было к двери, потом неожиданно вернулся и склонился над столом Хомана.
— Из чистого любопытства, — бросил он, — не могли бы вы сказать мне название сценария, над которым работаете? Хотелось бы увидеть его на экране и узнать, не оставило ли мое вторжение каких-нибудь следов.
Хоман рассеянно взял заглавный лист и сказал: — Это адаптация романа, который студия приобрела пару лет назад. Книга называется «Куда падают деньги». Насколько мне известно, это слова из какого-то старинного романса: «Пусть деньги падают, куда хотят». Название никуда не годится, мы его изменим… Для романа, может, и ничего, но для зрителя слишком заумное. Ему нужно нечто понятное, импонирующее ему, такое, в котором ощущается драма, как в газетных заголовках… Послушайте, какого черта я вам все это объясняю?
