Элизабет Ролле - Венец королевы
— Сомневаюсь, что он скажет мне правду.
— Если он кому-то и скажет правду, то в первую очередь вам. Все зависит от того, какова эта правда.
— На что вы намекаете?
Доктор тяжело вздохнул, словно готовясь исполнить тягостный долг.
— Гордон, вам этот мальчик нравится, и потому вы готовы защищать его. Мне он тоже симпатичен, но порой ставит меня в тупик. Не только сегодня… Он вообще какой-то странный, и мы о нем ничего не знаем. Или вы знаете?
— Нет. Вы считаете, что мне следовало детально выяснить его биографию?
— Не иронизируйте. Может, мальчик попал в плохую компанию. Прежние приятели… что-то не поделили, вспыхнула ссора, и они его избили.
— Допустим, что так. Чего вы от меня хотите: чтобы я выставил его вон или занялся его воспитанием?
В тех редких случаях, когда доктор Уэйн сердился, он становился похожим на взъерошенную сову, чему немало способствовали круглые очки в металлической оправе.
— От вашего воспитания никакого толку все равно не будет, — отрезал он и направился к двери.
— Доктор Уэйн! — Трэверс нагнал его и тронул за локоть. — Вы сердитесь, потому что не знаете, что делать, но ведь я тоже не знаю.
Доктор остановился, потом сконфуженно улыбнулся.
— Гордон, ваша ирония вечно сбивает меня с толку. Так что же мы будем делать?
— Ничего, — ответил Трэверс. — Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, это оставить его в покое. Если он захочет сказать правду, то скажет ее сам, а если не захочет, то бесполезно и спрашивать.
Джек встал на третий день. Поведение его сильно изменилось. Он никого больше не задевал, а перед Трэверсом даже извинился, но его прежняя общительность и жизнерадостность исчезли без следа. Он постоянно находился в угнетенном состоянии, избегал всех, в том числе и Трэверса, и целыми днями сидел в библиотеке или в своей комнате.
— Вы что-то совсем скисли, Джек, — сказал ему Трэверс. — Нельзя все время сидеть в четырех стенах. Поедемте со мной на озеро. На машине, — уточнил он, чтобы Джек не подумал, будто его приглашают поехать верхом. — Вода теплая, можно искупаться.
Джек купаться отказался и остался на берегу. Когда Трэверс поплыл к противоположному берегу, он лег на спину, раскинув руки, и стал смотреть на мелкие облака, похожие на стадо веселых курчавых барашков, наперегонки бегущих по лугу. Медленно жуя травинку, он старался ни о чем не думать. Слабый ветер трепал его волосы, приятно обдувал лицо. Лежать бы так и лежать… Озеро, окаймленное на дальнем берегу лесом, а с этой стороны лугами, было похоже на голубой лоскуток, затерявшийся среди бескрайней зелени. Хорошо бы и ему где-нибудь затеряться…
— Вы совсем не будете купаться? — спросил Трэверс, выйдя из воды. — Вода прогрелась даже на глубине.
— Я плохо плаваю, — нехотя сказал Джек и перевернулся на живот, уткнувшись лицом в густую траву.
Одевшись, Трэверс сел рядом с ним.
— Джек, я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он через некоторое время.
Джек судорожным движением оторвался от земли и сел.
— О чем вы, сэр?
Трэверс подождал, не скажет ли он что-нибудь еще, потом встал.
— Раз вы все равно не купаетесь, едем обратно.
Когда они вернулись, к Трэверсу подошел Кейн.
— Сэр, не могли бы вы отпустить меня на два дня? Я получил телеграмму, что моя тетя при смерти, и мне надо быть там.
— Да, конечно. Постарайтесь к воскресенью вернуться: приедет мистер Трентон и вы мне понадобитесь. Впрочем, если вам надо будет там задержаться, оставайтесь.
— Спасибо, сэр. В воскресенье я приеду.
Сев в машину, Кейн рванул с места с такой скоростью, что у доктора Уэйна округлились глаза.
— Сумасшедший! — воскликнул он. — В этом доме все будто помешались! Эта ваша манера ездить, Гордон. Дурной пример заразителен, раньше он так не ездил. Вас обоих нельзя подпускать к рулю!
— Но, доктор, я так больше не езжу, — защищался Трэверс, однако Уэйн одним взмахом своей руки разом отмел все возражения.
— Вы должны ему сказать, чтобы он не смел так носиться!
В хорошую погоду Трэверс перед завтраком обычно полчаса ездил верхом.
Лошадь шла размашистой рысью. Миновав парк, Трэверс выехал на лесную дорогу. Внезапно лошадь шарахнулась в сторону, испуганная шагнувшим с обочины на середину дороги человеком.
— Сэр Трэверс? — хрипло спросил он, шаря глубоко посаженными водянистыми глазами по фигуре всадника; одет он был, несмотря на теплую погоду, в длинное серое пальто с вытянутыми полами, покрытыми внизу грязными пятнами, и мятую коричневую шляпу с отвислыми полями; вокруг шеи обмотан узкий черный шарф.
— Что вам угодно? — холодно сказал Трэверс, сдерживая лошадь. — Здесь частное владение.
— Да-да, владения сэра Трэверса, то есть ваши, сэр. — Бродяга взмахнул рукой, обводя все вокруг широким жестом. — Большие владения, богатые. Очень богатые!
— Что вам надо? Милостыни я не подаю. И перестаньте махать руками, вы пугаете мою лошадь.
— Ха, милостыня! — осклабился оборванец, обнажив крупные, неровные зубы. — Вы, сэр, просто заплатите мне, и мы расстанемся ко взаимному удовольствию. Ко взаимному удовольствию!
Он громко расхохотался, считая свою фразу чрезвычайно остроумной.
— За что мне вам платить?
— Сэр, вы забрали у отца единственного сына. Разве это достойно джентльмена? Конечно, богатому джентльмену легко уладить маленькое недоразумение…
— Что вы несете?
Трэверс тронул коня, но бродяга вцепился в уздечку. Трэверс поднял хлыст.
— У вас живет Джек Картмел, — торопливо сказал бродяга, уклоняясь от удара.
Трэверс опустил руку.
— Какое вы имеете к нему отношение?
— Самое прямое. — Бродяга снова широко ухмыльнулся; его поведение являло собой причудливую смесь наглости и заискивания. — Самoe прямое, сэр: он мой сын.
Лицо Трэверса осталось бесстрастным.
— Во-первых, вы лжете. Картмел говорил, что его родители умерли. Во-вторых, с какой стати я буду вам платить, даже если это правда?
— Отрекся от родного отца! Как нехорошо! Но я его прощаю. Однако разве справедливо, сэр, что сын живет в полном довольстве, а у отца нет в кармане ни пенса? Сэр, восстановите справедливость! — Заискивающие нотки брали верх. — Мне надо так мало, а вы так богаты…
— Убирайтесь вон!
— Не горячитесь, сэр. Когда вы убедитесь, что я говорю правду, вы измените свои намерения. Так ведь для вас лучше будет.
— Вы мне угрожаете? — спросил Трэверс с холодным презрением.
— Как можно, сэр! У меня такого и в мыслях нет! Я про другое думаю. Уж очень хочется мне своего дорогого сыночка навестить. Любящему отцу ходить в гости к своему сыну — одно удовольствие. Прямо хоть каждый день! Да только боюсь, сэр, это будет вам неприятно. Я готов пожертвовать своими родительскими чувствами. Да, сэр, готов пожертвовать! Но мне будет так тяжело! Должно же мне быть хоть какое-то утешение. Вы же понимаете, сэр. Подумайте над моим предложением. Мы еще встретимся. Прощайте, сэр, а вернее, до свидания.
Он отступил на обочину, и застоявшаяся лошадь рванулась вперед по опустевшей дороге. Сделав круг, Трэверс вернулся домой.
— Пришлите Картмела в мой кабинет, — сказал он дворецкому, проходя через холл.
Войдя, Джек остановился возле двери.
— Идите сюда. Садитесь. — Трэверс указал рукой на кресло напротив себя. Джек уселся на самый кончик. — Джек, вы мне говорили, что ваши родители умерли. Зачем вы соврали?
Джек густо покраснел. Накануне от прислуги он слышал, что вокруг дома бродил какой-то оборванец и расспрашивал садовника, поэтому после вопроса Трэверса догадался о состоявшейся встрече.
— Мне было стыдно говорить… Он нас бросил. Давно, мне тогда всего три года было. Потом он изредка появлялся, требовал у матери деньги. Когда она умерла, он перестал приходить, потому что у меня денег не было. Наверное, он боялся, что ему придется помогать мне. Только у него я не стал бы просить. Потом я встречал его несколько раз в городе, но он делал вид, что не узнает меня. Я к нему тоже не подходил. Мы с ним чужие.
— Это с его помощью вы в воскресенье так споткнулись, что потом два дня лежали в постели?
Этот вопрос почему-то испугал Джека. Кровь разом отхлынула от лица, а в глазах появился страх, который он тщетно старался скрыть; он весь съежился и был похож на затравленного зверька.
— Нет, — выговорил он побелевшими губами. — Я сам упал. Споткнулся и упал.
Пожалев его, Трэверс не стал настаивать, хотя был уверен, что Джек лжет и в воскресенье он встречался с отцом. Должно быть, тот сначала обобрал его, а потом еще пригрозил, что явится сюда. Джек, конечно же, не хотел, чтобы тот приходил. Тягостный разговор завершился совсем уж скверно: отец его избил.
«Но чего он боится? — думал Трэверс. — Что я его из-за этого выгоню?»
