Джон Карр - Вне подозрений

— Это большая доза сурьмы, доктор Бирс?

— Очень большая.

— Симптомы проявляются внезапно или постепенно?

— Внезапно, спустя пятнадцать-двадцать минут.

— Теперь прошу вас подумать как следует, доктор, — продолжал обвинитель, подчеркивая каждое слово. — Хотя симптомы были внезапными, могла покойная дотянуться до шнура звонка рядом с ней?

— Безусловно, могла.

— Благодарю вас. У меня больше нет вопросов.

Джойс Эллис поднесла руку к горлу. Когда поднялся защитник, зал сразу почувствовал приближение кульминации. Батлер внимательно разглядывал свидетеля.

— Не могли бы вы описать нам эти симптомы, доктор? — заговорил он.

Доктор Бирс кивнул:

— В большинстве случаев я бы ожидал металлический привкус во рту, тошноту и непрекращающуюся рвоту…

— Так! — Слово прозвучало как выстрел. — Могу я спросить, покойную рвало?

— Нет.

— Вполне согласен с вами, доктор! Не назовете ли вы нам причины, по которым сделали такой вывод?

— Это первый активный симптом, ощущаемый пациентом. — Доктор Бирс тщательно подбирал слова. — Сильная и неконтролируемая рвота. Я никогда не слышал и не читал о случаях рвоты, не оставляющей следов. Кроме того, органы пищеварения показывали…

— Понятно. Как это отражается на других симптомах?

— Иногда, — ответил доктор Бирс с невеселой профессиональной улыбкой, — это выявляет разницу между выздоровлением и смертью. Все симптомы резко интенсифицируются.

— Какие именно?

— Боли во рту и горле, тяжесть в голове, судороги конечностей, спазмы желудка…

— Спазмы! — подхватил Батлер. — Я вполне согласен с вами, что миссис Тейлор могла дотянуться до звонка, если он находился под рукой. Но предположим, шнур висел за спинкой кровати?

— Прошу прощения?

— Доктор, вы слышали показания свидетельниц Алисы Гриффитс и Эммы Перкинс?

Вопрос был чисто риторическим. Свидетелям в Центральном уголовном суде, за исключением полицейских офицеров, никогда не позволяли слушать других свидетелей. Покуда Батлер объяснял, что сообщили Алиса и Эмма, куполообразный череп доктора Бирса, казалось, поднимался все выше, увеличивая его рост.

— Вы понимаете ситуацию, доктор Бирс?

— Да.

— Чтобы дотянуться до шнура, покойной пришлось бы встать на пол или совершить активные манипуляции на кровати, как мы только что слышали. Вы считаете это возможным при описанных вами спазмах?

— Нет, не считаю.

— Вы бы назвали это абсолютно невозможным?

— Я бы назвал это настолько маловероятным, что практически это равнозначно невозможному.

Батлер повысил голос:

— Следовательно, миссис Тейлор не звонила в звонок, потому что не могла до него дотянуться?

Он сел, не дожидаясь ответа.

Выражаясь фигурально, в зале можно было слышать грохот, издаваемый рассыпающимся на куски делом Короны. Для зрителей и, весьма вероятно, для присяжных перекрестный допрос Батлером Алисы и Эммы уже нанес обвинению удары левой и правой рукой в челюсть. Допрос врача, похоже, завершил матч.

Краем глаза Джойс наблюдала за поведением красотки Люсии во время перекрестного допроса. Люсия приподнялась, прижимая рукой манто к груди, и уставилась на доктора Бирса, как будто осуществляя телепатическую связь.

Джойс не упускала из виду и мистера Чарлза Денема. Мистер Денем, который так достойно вел себя по отношению к ней, сидел за столом солиситоров. Его лицо было бледным, а пальцы теребили горлышко бутылки с водой. Услышав последний вопрос Батлера доктору Бирсу, Денем закрыл глаза, словно молясь.

С этого момента, в течение всего заседания во второй половине дня и большую часть следующего дня, защита, казалось, неуклонно продвигалась к цели.

Со свидетелями-полицейскими Батлер был беспощаден. Хотя он изображал колоссальное уважение к судье и присяжным. К полиции у него, как обычно, не было ни капли жалости. Его изощренные атаки сбивали с толку даже такого опытного офицера, как окружной детектив-инспектор Уэйлс.

— Вы спрашивали Алису Гриффитс и Эмму Перкинс о положении звонка?

— Нет, сэр. Но…

— Вы просто сочли само собой разумеющимся, что звонок всегда находился в таком положении, в каком вы впервые его увидели?

— Позвольте объяснить, сэр. Мне кажется, покойная могла воспользоваться шнуром, где бы тот ни находился.

— Значит, вы подвергаете сомнению свидетельство медика?

— Доктор Бирс всего лишь выразил свое мнение.

— В таком случае вы сомневаетесь во мнении собственного свидетеля? Вы руководствовались исключительно предположениями?

— В каком-то смысле да.

— В каком-то смысле, — повторил Батлер и сел.

Парад свидетелей казался бесконечным. На следующий день, 10 марта, Батлер начал и завершил защиту. Он вызвал свидетелем Джойс Эллис, которая, несмотря на жесткий перекрестный допрос мистером Лоуднесом, произвела хорошее впечатление. Адвокат, предъявив ключ, который, по его словам, был от задней двери его дома, продемонстрировал, что он подошел бы и к задней двери «Приората». Допрашивая других свидетелей, Батлер доказал, что замок в задней двери был изделием фирмы «Грирсон», а такие замки установлены в девяти из десяти домов в Лондоне, построенных в 50-х и 60-х годах прошлого века. Заключительная речь защитника была поистине блистательной. Мистер Лоуднес мог лишь барахтаться в его кильватере.

Это выглядело триумфом. Джойс начала надеяться на благополучный исход, но…

Весь эффект был безжалостно сведен на нет резюме судьи Стоунмена.

— Да, — признавался впоследствии судья немногим друзьям, — я чувствовал, что девушка невиновна. Но инстинкт, даже при наличии опыта, не является доказательством. Многие фейерверки мистера Батлера… — при этом достопочтенный судья попытался изобразить сардоническую усмешку ртом, полным фальшивых зубов, — имели лишь косвенное отношение к делу. Мой долг был указать на это жюри.

Хладнокровно и безжалостно судья произнес резюме в пользу обвинения.

— Боже! — шептал Чарли Денем за солиситорским столом.

Речь продолжалась час десять минут. Джойс, пытавшейся держать себя в руках, этот час казался вечностью. Лишь немногие из присутствующих в зале могли отвлечься от негромкого голоса судьи, его стариковских глаз, отрывавшихся от записей и вновь опускавшихся к ним, и длинных пауз, во время которых его сморщенное лицо, казалось, парило в вакууме.

Не произнеся ни слова, которое давало бы повод для апелляции, судья Стоунмен дал понять, что Алиса Гриффитс, Уильям Гриффитс и Эмма Перкинс лгали, намеренно или нет.

— Я вновь напоминаю вам, господа присяжные, что судить о фактах должны вы, а не я. С другой стороны, вам будет нелегко поверить, что…

И так далее и тому подобное.

Джойс отметила, что Люсия Реншо весь день отсутствовала в зале. Пристав, подойдя на цыпочках к столу солиситоров, что-то прошептал на ухо Чарлзу Денему. Чарли вздрогнул, огляделся вокруг и, поколебавшись, выбрался из зала. Патрик Батлер сидел неподвижно, опустив голову, стиснув ее ладонями и опершись локтями на стол.

Один раз он попытался встать, но помощник, вцепившись в его мантию, пробормотал несколько слов, из которых Джойс могла разобрать только «неуважение к суду».

— Теперь, господа присяжные, вам следует удалиться, чтобы обдумать вердикт. Мистер старшина, если вам понадобятся какие-либо предметы, представленные на процессе в качестве вещественных доказательств, пожалуйста, дайте мне знать.

Присяжные с тем же чопорным и непроницаемым видом, который они старательно сохраняли во время суда, были выведены из зала. Одна из надзирательниц прикоснулась к руке Джойс.

— Пойдем вниз, голубушка, — произнесла она с сочувствием, разбивающим последнюю надежду.

Итак, без четверти четыре, когда мокрый снег облеплял стеклянный купол, а жюри отсутствовало тридцать пять минут, Патрик Батлер неподвижно сидел в одиночестве в первом ряду адвокатских мест в почти опустевшем зале суда, уставясь на наручные часы, лежащие перед ним на столе.

Тридцать пять минут!

Согласно древнему юридическому правилу, чем дольше отсутствует жюри, тем более вероятен благоприятный для обвиняемого вердикт. Но Батлер не верил этому или не хотел верить. Он рассчитывал на быстрое оправдание, гром аплодисментов и всегда вызываемую ими приятную дрожь удовлетворения.

Было немыслимо, снова уверял себя Батлер, чтобы он проиграл дело. О Джойс он не думал вовсе. Проигрыш глубоко бы ранил его гордость, он мог бы взорваться и наделать глупостей. Ненависть к судье Стоунмену пылала в его душе ярким пламенем.

Вдалеке снова послышался шорох вращающейся двери, ведущей в коридор. Чарлз Денем, цокая каблуками по лакированному полу, направился к адвокатским скамьям.