Агата Кристи - Том седьмой. Выпуск II

— Спасибо, — поблагодарила его Пилар.

— Садись и расскажи про себя, — сказал Симеон Ли. — Ты надолго в Англию?

— Не буду спешить, раз уж оказался здесь. — И Стивен засмеялся, откинув голову.

— Правильно, — одобрил Симеон. — Ты должен у нас погостить.

— О нет, сэр. У меня нет никакого права так нежданно-негаданно врываться в чужой дом. Да еще за два дня до Рождества.

— Проведешь Рождество с нами, если у тебя, конечно, нет других планов..

— Планов нет, но мне не хотелось бы…

— Решено, — заявил Симеон и, повернув голову, позвал: — Пилар!

— Да, дедушка?

— Пойди скажи Лидии, что у нас- еще один гость. Попроси ее подняться сюда.

Пилар вышла из комнаты. Симеон с удовольствием отметил про себя, что Стивен не спускал с нее глаз.

— Ты приехал прямо из Южной Африки?

— Совершенно точно, сэр.

И они начали вспоминать эту страну.

Через несколько минут вошла Лидия.

— Это Стивен Фарр, сын моего старого приятеля и компаньона Эбенезера Фарра. Он проведет Рождество с нами, если ты сумеешь найти для него свободную комнату.

— Разумеется, — улыбнулась Лидия. Она не сводила глаз с незнакомца. Ее внимание привлекли его загорелое лицо и гордая посадка головы.

— Моя сноха, — представил ее Симеон.

— Мне несколько неловко врываться вот так… — повторил Стивен.

— Считай себя членом нашей семьи, сынок, — сказал Симеон.

— Вы очень добры, сэр.

В комнату вернулась Пилар. Она тихо села у камина, снова взяла в руки веер и стала обмахиваться им. Ее застенчиво потупленные глаза выражали воплощенную скромность.

Часть III

ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТОЕ ДЕКАБРЯ

1

— Вы в самом деле хотите, чтобы я остался здесь, отец? — спросил Гарри. Он сидел, откинув голову. — Знаете, у меня такое ощущение, будто я разворошил осиное гнездо.

— Что ты хочешь этим сказать? — резко спросил Симеон.

— Я говорю про братца Альфреда, — ответил Гарри. — Милый мой братец Альфред! Он, если можно так выразиться, возражает против моего присутствия здесь.

— Черт с ним! — выпалил Симеон. — В этом доме я хозяин.

— Тем не менее, сэр, мне представляется, что вы очень считаетесь с Альфредом. Я не хотел бы мешать…

— Ты будешь поступать так, как хочу я, — перебил его Симеон.

Гарри зевнул.

— Вы ведь знаете, что я не способен долго сидеть на одном месте. Это такая смертельная тоска для человека, который исколесил весь земной шар.

— Пора бы тебе жениться и завести семью, — сказал ему отец.

— На ком? — спросил Гарри. — Жаль, что нельзя жениться на собственной племяннице. Эта Пилар чертовски привлекательна.

— Ты уже заметил?

— Кстати о женитьбе, наш толстяк Джордж, на мой взгляд, недурно устроился. Кто она?

— Откуда я знаю? — пожал плечами Симеон. — Джордж познакомился с ней, по-моему, на демонстрации мод. Она говорит, что ее отец отставной морской офицер.

— Наверное, второй помощник капитана на речной посудине, — усмехнулся Гарри. — Джорджа, если он не будет осторожен, ждет с ней беда.

— Джордж всегда был глуп, — заметил Симеон Ли.

— Почему она пошла за него? — спросил Гарри. — Из-за денег?

Симеон опять пожал плечами.

— Ладно, значит, вы считаете, что сумеете уломать Альфреда? — спросил Гарри.

— Труда большого не составит, — мрачно отозвался Симеон.

Он тронул колокольчик, стоявший на столике рядом с ним.

Тотчас появился Хорбери.

— Попроси сюда мистера Альфреда, — распорядился Симеон.

Хорбери вышел.

— Этот малый что, подслушивает у дверей? — поинтересовался Гарри.

— Возможно, — пожал плечами Симеон.

Быстрыми шагами вошел Альфред. Лицо его передернулось, когда он увидел брата. Не обращая на него внимания, он нарочито громко спросил:

— Ты искал меня, папа?

— Да. Сядь. Мне только что пришла в голову мысль, что нам предстоит кое-что изменить в доме, раз у нас появились еще двое…

— Двое?

— Пилар, естественно, останется жить здесь. II Гарри тоже вернулся домой навсегда.

— Гарри будет жить у нас? — спросил Альфред.

— А почему бы нет, старина? — заметил Гарри.

Альфред резко повернулся к нему:

— По-моему, ты сам должен понимать почему!

— Извини, но я не понимаю.

— После всего, что случилось? После твоего недостойного поведения? После того срама…

— Все это в прошлом, старина, — беспечно махнул рукой Гарри.

— Ты вел себя недопустимо по отношению к отцу после всего, что он для тебя сделал.

— Послушай, Альфред, по-моему, это касается только отца, а уж никак не тебя. Если он готов простить и забыть…

— Я готов, — вмешался Симеон. — В конце ‘концов, Гарри — мой сын. как тебе известно, Альфред.

— Да, но я обижен за тебя, папа.

— Гарри останется здесь, — сказал Симеон. — Я хочу этого… — Он ласково положил руку на плечо Гарри. — Я очень люблю Гарри.

Альфред встал и вышел из комнаты. Лицо у него было мертвенно-белым. Гарри тоже встал и, посмеиваясь, вышел вслед за ним.

Симеон сидел ухмыляясь. Потом, вздрогнув, огляделся.

— Кто там? А, это ты, Хорбери. Да не подкрадывайся ты так, черт побери!

— Прошу прощения, сэр.

— Ладно. Послушай, у меня есть для тебя несколько распоряжений. Я хочу, чтобы все, кто есть в доме, после обеда поднялись сюда, все до единого.

— Хорошо, сэр.

— И еще. Когда они соберутся, ты тоже придешь сюда. А когда будешь идти по коридору, крикни что-нибудь так, чтобы я услышал. Все, что угодно. Понятно?

— Да, сэр.

Хорбери спустился вниз.

— Нам предстоит веселенькое Рождество! — заметил он Тресилиану.

— Что ты имеешь в виду? — встрепенулся тот.

— Поживем — увидим, мистер Тресилиан. Сегодня сочельник, а настроение в доме далеко не праздничное!

2

Все они гурьбой вошли в комнату и остановились на пороге. Симеон разговаривал по телефону. Он махнул им рукой.

— Садитесь все. Одну минуту.

И продолжал говорить по телефону:

— «Чарльтон, Ходжкинс и Брейс»? Это вы, Чарльтон? Говорит Симеон Ли. Правда?.. Да… Нет, я хочу, чтобы вы составили для меня новое завещание… Да, уже прошло немало времени с тех пор, как было написано последнее… Обстоятельства изменились… Нет, нет никакой спешки. Я вовсе не хочу портить вам Рождество. Скажем, через пару дней. Приезжайте, и я объясню вам, что мне требуется. Нет, меня это вполне устраивает. Я еще умирать не собираюсь.

Он положил трубку и медленным взглядом обвел всех восьмерых членов семьи.

— Уж больно у вас мрачный вид, — хмыкнул он. — Что-нибудь случилось?

— Ты послал за нами… — заговорил Альфред.

— Извините… Ничего из ряда вон выходящего. Вы что, решили, что я приглашаю вас на семейный совет? Нет, я сегодня порядком устал, вот и все. Незачем заходить ко мне после ужина. Я сразу лягу спать. Хочу как следует отдохнуть перед Рождеством. — И ухмыльнулся.

— Конечно… Конечно… — поспешно согласился Джордж.

— Прекрасный это праздник — Рождество! — продолжал Симеон. — Помогает укреплению семейных уз. А ты что думаешь по этому поводу, дорогая моя Магдалина?

Магдалина Ли вскочила. Она открыла свой маленький ротик и тотчас же его закрыла.

— Да… О да! — только и произнесла она.

— Насколько я помню, ты жила с отставным морским офицером… — он помолчал, — твоим отцом, поэтому не думаю, что для тебя Рождество многое значит. Для этого нужна большая семья!

— Вероятно, вы правы.

Взгляд Симеона скользнул мимо нее.

— Не хотелось бы говорить нечто неприятное в канун праздника, но, видишь ли, Джордж, боюсь, мне придется сократить материальную помощь, которую я тебе оказываю. В ближайшем будущем мои собственные расходы несколько увеличатся.

Джордж стал красным как рак.

— Послушай, отец, ты не имеешь права этого делать!

— Не имею права? — тихо переспросил Симеон.

— У меня и так уходит очень много денег. Очень много. Порой я просто не знаю, как свести концы с концами. Приходится тщательно экономить…

— Посоветуй своей жене задуматься над этим, — заметил Симеон. — У женщин голова устроена неплохо, и они так умеют экономить, как ни одному мужчине не придумать. Умная женщина, например, сама шьет себе платья. Моя жена, помню, очень ловко управлялась с иголкой. Добрая женщина, она все делала ловко, только была жуткой занудой.

После этих слов Дэвид прямо подскочил.

— Садись, сынок, не то ненароком что-нибудь опрокинешь… — сказал Симеон.

— Моя мать… — заговорил было Дэвид.

— Твоя мать была безмозглым существом! — рассердился Симеон. — И мне кажется, вы все пошли в нее. — Внезапно он выпрямился. Лицо его так и пошло пятнами, а голос стал визгливым. — Вы не стоите и пенни, каждый из вас! И вы все мне надоели! Вы не мужчины! Вы маменькины сынки! Одна Пилар стоит любых двоих из вас, вместе взятых! Клянусь небом, что где-нибудь по свету бродит мой сын, который куда лучше любого из вас, несмотря на то, что он — незаконнорожденный!