Агата Кристи - Кривой домишко

— Он завещал что-нибудь слугам или на благотворительные цели?

— Этого в завещании не предусмотрено. Слугам же по прошествии каждого года увеличивали оплату.

— Прошу прощения, мистер Леонидис, но сами вы не испытываете в настоящее время денежных затруднений?

— Как вам известно, инспектор, в стране у нас сейчас весьма высок подоходный налог… но мне моего дохода хватает для удовлетворения собственных нужд и потребностей моей жены. Кроме того, отец нередко делал нам очень щедрые подарки, а если бы возникла необходимость, он сразу же пришел бы на выручку. Смею вас заверить, инспектор, — холодно произнес Филип, отчетливо выговаривая каждое слово, — что у меня не было никаких финансовых причин, которые заставили бы меня желать смерти своего отца.

— Очень сожалею, мистер Леонидис, если вам показалось, что я предполагал что-либо подобное. Но нам необходимо выяснить все факты. А теперь, боюсь, мне придется задать вам несколько весьма деликатных вопросов об отношениях между вашим отцом и его супругой. Они ладили между собой?

— Насколько мне известно, они были совершенно счастливы в браке.

— Не было никаких ссор?

— Мне кажется, не было.

— У них ведь была… весьма большая разница в возрасте?

— Да.

— Извините, но вы одобрительно отнеслись ко второму браку отца?

— Моего одобрения никто не спрашивал.

— Это не ответ, мистер Леонидис.

— Коль скоро вы настаиваете, то отвечу, что считал этот брак неблагоразумным поступком.

— Пытались ли вы отговорить отца?

— Я узнал об этом постфактум.

— Для вас это было довольно сильным потрясением, не так ли?

Филип промолчал.

— Отношения с отцом у вас из-за этого не испортились?

— Отец был в полном праве поступать, как ему заблагорассудится.

— А к миссис Леонидис вы были настроены дружелюбно?

— Вполне.

— Вы и сейчас с ней в тех же отношениях?

— По правде говоря, мы с ней крайне редко видим друг друга.

Старший инспектор Тавенер, так сказать, сменил огневую позицию.

— Что вы можете рассказать о Лоренсе Брауне?

— Боюсь, что ничего. Его нанимал мой отец.

— Но он был нанят, чтобы обучать ваших детей, мистер Леонидис?

— Совершенно верно. Сын перенес детский паралич… к счастью, в легкой форме… и поэтому было решено не отдавать его в государственную школу. Отец предложил взять частного учителя для него и моей младшей дочери Джозефины. В то время выбор был невелик, потому что требовалось, чтобы учитель был освобожден от военной службы. У этого молодого человека документы были в порядке. Отец и тетя, которая всегда заботилась о благе детей, оба были удовлетворены, и я согласился. Могу добавить, что за все это время у меня не было никаких претензий к нему: он относится к своей работе добросовестно и знает свое дело.

— Он живет в той части дома, которую занимал ваш отец?

— Там было больше места.

— Еще один деликатный вопрос: вам никогда не приходилось замечать что-нибудь такое, что говорило бы об интимной близости между Лоренсом Брауном и вашей мачехой?

— Не замечал ничего подобного.

— Может быть, до вас доходили какие-нибудь сплетни или болтовня по этому поводу?

— Не имею обыкновения прислушиваться к сплетням и болтовне, инспектор!

— Это делает вам честь, — заметил инспектор Тавенер. — Итак, вы предпочитаете ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не говорить?

— Считайте, что это так, если вам угодно.

Инспектор Тавенер поднялся со стула.

— Ну что ж, благодарю вас, мистер Леонидис, — произнес он и направился к двери.

Я незаметно выскользнул из комнаты вслед за ним.

Закрыв за собой дверь, Тавенер присвистнул.

— Хладнокровен, как рыба!

Глава VII

— А теперь, — сказал Тавенер, — пойдем поговорим с миссис Филип. Ее сценическое имя Магда Уэст.

— А что, она действительно неплохая актриса? — спросил я. — Мне кажется, я слышал ее имя, а возможно, видел ее на сцене, только не могу припомнить, когда и где.

— Она из тех актрис, которые близки к успеху, но никогда его не достигают, — сказал Тавенер. — Пару раз ей перепадали заглавные роли в Уэст-Энде, но она приобрела известность, играя в маленьких театрах для избранной публики и в воскресных клубах. Мне кажется, ей очень мешает отсутствие необходимости зарабатывать на жизнь. Она может позволить себе покапризничать, играть там, где ей захочется, а время от времени финансировать из собственного кармана постановку какой-нибудь пьесы, в которой ей приглянулась роль… обычно самая что ни на есть неподходящая для нее. В результате она оказалась скорее в любительской категории, чем в профессиональной. Смею заверить, она совсем неплохая актриса, особенно на комедийных ролях… но режиссеры ее не очень-то жалуют, считают чересчур независимой и сумасбродной… она способна всех перессорить… и обожает делать мелкие гадости. Не знаю, насколько можно этому верить… но, судя по всему, в актерской среде ее недолюбливают.

В гостиную вошла София и сказала:

— Инспектор, моя мать ждет вас.

Я последовал за Тавенером в большую гостиную. Я не сразу узнал даму, которая сидела в обитом парчой кресле.

Тициановские рыжеватые волосы были зачесаны наверх, образуя высокую прическу времен короля Эдуарда. На ней были отлично сшитый темно-серый костюм и светло-сиреневая блузка, отделанная мелким рюшем и заколотая под горлом скромной камеей. Впервые я осознал, какое очарование придает ее лицу маленький, чуть вздернутый носик. Она чем-то напоминала мне Афину Сейлер… невозможно было поверить, что эта дама и темпераментное создание в персиковом пеньюаре — одно и то же лицо.

— Инспектор Тавенер? — произнесла она. — Пожалуйста, проходите и садитесь. Не хотите ли закурить? Какая ужасная трагедия в доме! До сих пор не могу поверить, что такое могло случиться. — Она говорила тихо и спокойно… тоном человека, намеренного во что бы то ни стало проявить самообладание. — Скажите, не могу ли я чем-нибудь вам помочь?

— Благодарю вас, миссис Леонидис. Скажите, пожалуйста, где вы находились в тот момент, когда произошла трагедия?

— По-видимому, я в это время находилась в пути, возвращаясь из Лондона. В тот день обедала со своей приятельницей в «Айви». Потом мы отправились на демонстрацию мод. Встретили еще нескольких друзей и зашли выпить по коктейлю в «Баркли». Потом я отправилась домой. Когда приехала, в доме уже была страшная паника. У моего свекра, кажется, неожиданно случился удар. И он… скончался. — Ее голос чуть задрожал.

— Вы любили своего свекра?

— О, я всем сердцем…

Голос ее зазвучал громче. София едва заметно поправила за уголок картину Дега. Голос Магды возвратился к прежнему спокойному тону.

— Я любила его, — тихо сказала она. — Мы все любили его. Он был так добр к нам.

— С миссис Леонидис вы поддерживаете дружеские отношения?

— Мы не очень часто видимся с Брендой.

— Почему?

— По правде говоря, у нас с ней мало общего. Бедняжка Бренда! Иногда ей несладко приходилось в жизни…

София снова прикоснулась к картине Дега.

— Вот как? Что вы этим хотите сказать?

— О, я не знаю. — Магда покачала головой, чуть улыбнувшись. — Мне просто так кажется.

— Была ли миссис Леонидис счастлива со своим супругом?

— По-моему, да.

— Между ними не было ссор?

Вновь слабая улыбка тронула ее губы, и она покачала головой.

— Я действительно не знаю, инспектор. Их апартаменты изолированы от наших.

— Миссис Леонидис была на дружеской ноге с Лоренсом Брауном, не так ли?

Магда замерла и бросила укоризненный взгляд на Тавенера.

— Не думаю, что вы вправе задавать мне подобные вопросы, — произнесла она с достоинством. — Бренда была дружелюбно расположена ко всем в доме. Она по характеру весьма благожелательная особа.

— А как вы сами относитесь к Лоренсу Брауну?

— Он очень замкнутый человек. Вполне приятный, но его присутствие в доме почти не замечаешь. Я вообще его крайне редко видела.

— Качество его преподавания вас устраивает?

— Думаю, что оно вполне удовлетворительное. Но я не очень хорошо разбираюсь в этом вопросе. Филип, кажется, им доволен.

Тавенер изменил тактику и повел лобовую атаку. Извинившись надлежащим образом, он спросил:

— Как вам кажется, не было ли между миссис Брендой Леонидис и мистером Брауном чего-нибудь вроде любовной связи?

Магда решительно встала с кресла. Теперь это была негодующая величественная светская дама.

— Мне никогда не доводилось замечать ничего, что могло бы позволить сделать такое предположение, — заявила она. — И мне кажется, что вы не вправе задавать мне подобные вопросы. Она была супругой моего свекра!