Случайная встреча - Анна Владимировна Ренье
– Тебе его не варить, как говорится. Так что молодой – не старый, или ты хочешь выйти замуж, а потом в Инрстаграме выставлять неприличные снимки, где ты, а рядом твой «дедушка» с лицом доброй бабушки, а во – вторых я не очень – то верю в дружбу между мужчиной и женщиной, то есть теоретически она вроде есть, но на практике, я лично, ни разу не встречала.
– Мам, притормози. Он моложе на пятнадцать лет. Понимаешь, на пятнадцать! Я же не Алла Пугачева! Да и Инстаграма у меня нет.
– Ты гораздо лучше, – сказала мама и они обе расхохотались.
– Мама, Бог с ними, с этими мужиками. Я тебе хотела сказать, чтобы ты в голове ничего не держала. Сделаешь операцию, приедешь. Мы полгода ждали, записывались, а он хирург от Бога, ты же знаешь.
– Знаю детка, конечно, только поэтому и не прилетела до сих пор. Но ты там держись, не вешай нос, все будет хорошо и Стаса этого не отталкивай, чем черт не шутит…в любом случае мужчина лишним не бывает.
– Ладно, целую, – сказала Алина смеясь, – завтра позвоню.
Ишь ты – цаца, думал Воронцов, пока Андреева Алина Витальевна, располагалась на стуле напротив него и с любопытством разглядывала кабинет.
Лет сорок с небольшим, одета не по-здешнему, вроде и ничего особенного, но видно, что столичная штучка. Как бы так спросить, что это у нее на шее болтается. Жена все уши прожужжала, про какой-то сотуар, кажется это именно то.
Стрижка только дурацкая, как у его сына, виски почти выбриты и длинная челка, которую можно собрать в хвост, но ей идет, а Кольке нет. Глаза внимательные, умные, цвет только чудной. Карие с зелеными всполохами. Вот сейчас, на свету, скорее зеленые с карими, черт разберет, составляй по таким фифам фоторобот.
– Алина Витальевна, давайте пропуск, я отмечу.
– Да, пожалуйста, – Алина протянула бумажку и мельком взглянула на него.
– Ну что же, приступим, помолясь, – сказал Воронцов и потер руки.
– Давайте, – согласилась Алина.
– Как нам стало известно, утром двадцать шестого апреля Вы, Андреева Алина Витальевна, по неизвестной причине посетили гостиницу Камелот, где в это же самое время, вот ведь совпадение какое, произошло убийство вашей московской коллеги Сафроновой Тамары Варламовны, с который Вы, Алина Витальевна, состояли в крайне напряженных отношениях. Все верно? – и Воронцов еще раз, довольно потер руки.
– Нет не совсем. – Ее голос звучал спокойно, ни намека на истерику.
– А что же в сказанном Вас не устраивает? – поинтересовался Воронцов, немного нарочито изобразив изумление.
– Формулировка про «неизвестную причину» и про напряжённость в отношениях.
– Ну так не оставляйте следствие во тьме предрассудков, просветите нас.
Ишь ты – цаца, опять подумал Воронцов.
Ишь ты – «во тьме предрассудков» подумала Алина и оба про себя усмехнулись.
– Я ездила в Камелот, потому что у меня было поручение руководства забрать документы, а с Сафроновой я давно ни в каких отношениях не состою, с тех пор как уволилась из головного офиса. То есть более двух лет.
– Как интересно, а нам, из надежных источников известно, что никакого поручения руководства не было, а это значит, что Вы поехали в гостиницу, где жила покойная по собственной инициативе.
– Значит, стоит проверить источники на надежность, потому что поручение было – уверенно сказал Алина.
– Всенепременно проверим, надеюсь, Ваше руководство это подтвердит? – спросил Воронцов, хотя и знал ответ на этот вопрос. Еще утром, это подтвердил сам Гасанов, который заезжал к его шефу.
– Разумеется, – и на этот раз голос не дрогнул.
– Ну – с, положим, но с какой стати, Вы решили подняться на третий этаж?
– Потому что документов у дежурного администратора не оказалось.
– И так совпало, что искать Вы их стали именно на том этаже, где жила убитая?
– Искать я их стала на этаже, где проживал руководитель нашего филиала, который и должен был их передать, а то, что на этом же этаже проживала и Сафронова, это как Вы справедливо отметили – совпадение.
– А как Вы узнали, в каком номере он остановился, Вы ведь на ресепшене не спрашивали?
– Я слышала, как секретарша шефа бронирует ему номер и запомнила.
Воронцов насмешливо приподнял бровь.
– Напрасно сомневаетесь, у меня очень хороша память.
Молоток, одобрительно подумал Воронцов, не плывет хоть и нервничает. Он, в отличие от того что показывают в дурацких ментовских сериалах, терпеть не мог дрожащих как желе свидетелей, ему не доставляло никакого удовольствия доводить противную сторону до икоты, орать в беззащитный затылок, нависая над человеком горой. Он предпочитал задавать вопросы и скрупулёзно проверять ответы, а уж если и загонять в угол, то только с козырями на руках. В этом ему очень помогала внешность. Раньше, по молодости, он очень стеснялся схожести с Аниськиным, а теперь понимал, как ему повезло. Никто до поры до времени не воспринимал его всерьез, а когда спохватывались – было поздно.
– Ну и как, нашли?
– Нет, Багдасаров, так зовут руководителя, в номер к которому я поднималась, дверь не открыл и я уехала.
– И никуда больше не сворачивали?
– В номер к Сафроновой? С целью убийства? Нет, конечно. – Алина чуть улыбнулась. Он ей нравился. Разыгрывает деревенского простачка, а глаза цепкие, лисьи. Уж что-что, а таких, как он, она на своем веку навидалась. Как же там было – «Лучше всего слушают люди, в присутствии которых лучше молчать». Он как раз был из их числа.
– Допустим, тогда если Вас не затруднит, расскажите подробнее про Сафронову и про Ваши отношения.
– Не знаю, с чего начать, – Алина вопросительно посмотрела на него.
– Так с начала, как водится. Когда и при каких обстоятельствах Вы познакомились. Почему коллеги, оценивая Ваши отношения, называют их напряженными.
– Познакомились, не совсем верное определение. Она пришла к нам на работу, когда у нас сменился директор, собственно, вместе с ним и пришла. Было это три года назад. Год мы проработали вместе, потом я ушла. А напряженность – такая штука, которая существует в моменте. На тот момент, когда мы работали вместе, она была, а сейчас нет. Прошлое прошло, уж извините за банальность.
– А почему ушли? – Воронцов умел задавать правильные вопросы.
– Ушла потому, что кланяться надо было слишком низко. Так низко, что и шею сломать можно.
– Год значит терпели?
– Запаса прочности хватило только на год. Я очень любила то, чем занималась.
Вопрос ее и расстроил и взволновал и в этот момент он понял –
