Владимир Кайяк - Чудо Бригиты. Милый, не спеши! Ночью, в дождь...
Он глядел на витрину киоска, на бутылки с фруктовой водой. Под ложечкой жгло все так же, надо бы выпить холодного. Нилс взял фруктовой воды, влил в горло прямо из бутылки, но это не освежило его, внутри горело по–прежнему. «Э, была бы сейчас зима, я бы наверно жрал лед и снег горстями», — подумал Нилс. Обтер рот ладонью и как раз увидел возвращавшегося фотографа.
Нилс смотрел и смотрел, немного подавшись вперед, будто изготовясь к прыжку: «Так вот ты какой! А? Из–за таких, стало быть, женщины теряют стыд и честь и ведут себя, как суки? А? Пижон, ничего не скажешь… Тощий, головка маленькая, как у миноги или угря, в точности… А морда! Черт, и что бабы находят в таких вот кукольных мордочках? Щечки–то, щечки… как намалеванные… Губки пухлые… Тьфу ты! Наверно, конфетки сосет тайком… И Бригита с таким…»
Невидимый тупоумный шутник, кажется, опять напялил мешок Нилсу на голову — любовник Бригиты исчез, вообще все исчезло с глаз, осталось лишь чисто физическое побуждение: броситься вперед и вцепиться долговязому в горло.
Нилс сам не понял, как устоял перед этим побуждением. Когда он пришел в себя, оказалось, что ничего не произошло и он не тронулся с места, только чуть подался вперед и сжал кулаки.
Нилс пошел с площади. Внутри все горело и пересохло, губы тоже были сухие, он их облизывал и удивлялся горькому вкусу во рту. Ах, вот оно что: ребенок почему–то пожалел чужого дядю, подарил одуванчик, и Нилс мял, мял его, а потом вытирал рот ладонью…
— Куда же он теперь так спешит? Домой? Разве есть еще у него где–то дом? Именно его дом Бригита со своим розовощеким пижоном превратила в…
Нет, все–таки Нилс пойдет туда, в их логово! И с почетом встретит там обоих.
Он зашел в магазин, взял две бутылки водки. Подумал. Купил еще колбасы, хлеба, усмехнулся и попросил отвесить полкило леденцов. Потом медленно отправился к своему бывшему дому. Времени до вечера достаточно, торопиться было некуда.
Во двор дома Нилс прокрался, как вор, стараясь не глядеть в окна соседнего дома, чтобы не увидеть там чье–нибудь знакомое, любопытное лицо. Ему было гадко, будто не Бригита с любовником, а он сам сделал какую–то подлость.
Дверь Нилс отпер своим ключом, вошел. Невольно покосился на кровать Бригиты, почему–то удивился, что она аккуратно застлана. Неужели он подсознательно ожидал, что кровать, на которой развратная жена спит с любовником, будет в прямом смысле нечистой — разрытой, неприбранной? Потешная мысль!
В кухне на столе он увидел две кружки и две тарелки. В таком виде оставался обычно стол после того, как они с женой завтракали и потом уходили на работу. Две тарелки, две кружки…
Именно эти две тарелки и кружки разозлили Нилса всего больше, просто убили его; он долго стоял у стола как в беспамятстве, тупо уставясь на неубранную посуду. Казалось бы, что особенного, этого надо было ожидать, если уж жена… Тем не менее, чувство обиды только теперь разгорелось в полную силу. Ведь надо же — ту же тарелку и ту же кружку, и на то же место, куда ставила Нилсу! И он сидел тут же… против Бригиты… Ну, нет, этого Нилс им не простит!
Нилс не оставил водку и другие свои покупки на кухне, он вообще не мог больше находиться там, у стола, накрытого на двоих. Он взял ключ от гаража, висевший на гвозде в прихожей, и вышел.
Когда Нилс строил гараж, он надеялся обзавестись машиной, но годы шли, машины не было, и гаражом пользовались как мастерской и кладовкой для хозяйственной утвари. Предусмотренная для ремонта машины яма в цементном полу оказалась лишней, мешала; Нилс собирался замуровать ее, запасся нужными материалами, но сделать пока ничего не ус тел. Яма была прикрыта лишь длинными досками.
«Черт возьми, — думал Нилс, — да неужели я так и оставлю им все это, а сам уберусь, поджав хвост, как побитая собака? Может быть, даже наверняка, этот лопоухий красавчик и не подумает замуровывать яму в полу, он–то уж точно купит машину…»
Ничего не было ясно, и ни о чем не хотелось думать; мысли его напоминали ему самому ошметки тумана, разодранного ветром, такими бессвязными они были.
Нилс спохватился, что все еще держит под мышкой свои покупки: огляделся, освободил от хлама верстак, поставил бутылки, положил остальное. На полке стояло несколько перевернутых стаканов, их сюда убрала Бригита, она признавала только фарфоровые чашки. Нилс обтер стаканы, поставил и их на верстак. Сел на чурбачок, откупорил бутылку, налил полный стакан, выпил, закусил хлебом с колбасой. «Гляди–ка, — подумал он, — водка–то получше фруктовой воды гасит жжение под ложечкой, хоть сама обжигает… Недаром говорится — клин клином вышибают…»
Выпив, Нилс положил руки на верстак, оперся на них подбородком и прикрыл глаза. На душе внезапно полегчало, все страшное и непостижимое отошло, на него даже дремота напала. Оно и неудивительно, Нилс не уснул в эту ночь даже на полчасика…
…Во сне Бригита не изменила мужу. Во сне она была точь–в–точь такая же, как в те времена, когда Нилс сделал ей предложение: строптивая, легкомысленная и восторженная, но порядочная девушка, с ясными глазами, глубокими и прозрачными, как чистая вода.
Сон перенес Нилса вместе с Бригитой на окраину Калниене, к реке. Только что зашло солнце, Нилс и Бригита сидели в густой траве на берегу и смотрели, как от реки поднимается туман, медленно растекается по заливным лугам, где стояли стога сена. Подножия стогов тонули в тумане, и круглые их верхушки, казалось, плыли по воздуху, как гнезда аистов, как маленькие острова. Вечер был прекрасный и был бы еще лучше, если бы Бригита все время не дурачилась, не скакала бы вокруг и не трещала бы без умолку. Бригита вообще была болтушкой и непоседой; Нилса это иногда смешило, а иногда и раздражало, утомляло. Вот и сейчас: набрала комков земли и знай швыряет их в реку, только брызги летят, будто ей во что бы то ни стало нужно распугать рыбу, спугнуть вечернюю тишину…
— Бригита, — наконец не выдерживает Нилс, — ну хватит тебе! Посидела бы со мной рядом, помолчала!
— Молчать! Все молчать да молчать! Мы еще не покойники, Нилс, почему же нам молчать? А я как раз решила тебя попросить — подари мне «Спидолу»!
— Транзистор? Еще чего не хватало! Ты же его будешь повсюду таскать с собой.
— Ну и что? Нельзя? Ах, да, ты же музыку не любишь.
— Люблю. Только не всегда. И в меру.
— А я — без всякой меры!
— Тогда ты зря вышла за меня замуж. Вышла бы лучше за одного из тех музыколюбов, которые крутят свою шарманку и когда спят, и когда едят, и когда бродят по улицам…
— Крутят шарманку? Что за выражение! А у Марты тоже «Спидола» есть. Только ей не муж купил, а любовник, представляешь? Ужас! Вот уж форменная…
— Как так — форменная?
— Ну что ты, точно не понимаешь? Обманывает мужа у всех на глазах. Такого хорошего мужа! Хотя и он — балда!
— Как так — балда?
— Заладил — как так, как так! А что ж он позволяет водить себя за нос?
…Нилс встрепенулся, одурело посмотрел вокруг. Понял — сон. Марта? Что еще за Марта? Он не знал никакой Марты, а вот Бригита… Действительность возвращалась к нему во всей своей беспощадности. Хотелось крикнуть, нет — зарычать, как рычит медведь. Бить все вокруг, крушить, ломать. Все крушить!
Тени–то уже какие длинные… Неужто скоро вечер? А он тут дрыхнет себе… Те двое, может, уже приходили, увидали его и скрылись… Он взглянул на часы: нет, Бригита кончает работу только через двадцать минут…
Нилс хлебнул еще водки, затворил дверь гаража. Сидел и ждал, стараясь ни о чем не думать. Меньше всего о Бригите, только что увиденной во сне. Сейчас они явятся, голубчики! И тогда…
Нилс не знал, что он тогда сделает и что будет. Сидел, не думал, ждал.
Шаги во дворе послышались нескоро. Это не были шаги Бригиты, шел мужчина.
Нилс поглядел в окошечко. Длинная, тощая фигура стояла перед дверью дома. Он, мерзавец! Не стал звонить, подергал дверь, — не открывается: Нилс перед тем запер ее, а Бригита, видно, еще не приходила. Длинный еще раз подергал дверь: заперта… Тогда он пошел к другому входу, через веранду.
Нилс схватил его в то мгновенье, когда любовник Бригиты вставлял ключ в дверь.
— Ворюга! Стой! Попробуй пикни!
Нилс держал Витолда Стабулниека за шиворот и слегка встряхивал. Тот не кричал, наверно, понял, в чем дело, пытался вырваться, но не особенно энергично.
— Так, — сказал Нилс, — так, так, розовенький ты мой бутончик. Ждал я тебя и дождался. Вроде пора нам и познакомиться.
— Вы муж Бригиты?
— Он самый. А ты полюбовничек.
— Зачем вы употребляете такие вульгарные выражения?
— Э? Вульгарные выражения?.. Что же мы, однако, на дворе торчим? Может, пригласишь меня зайти, раз уж ты под этой крышей угнездился?
— Это, смотря как… Вы же хозяин этого дома!
— Хозяин, говоришь? Коли так, пошли в гараж… Так… давай заходи! Давай!
