Джон Карр - Сдаётся кладбище
— Это не важно, Кристал. — Низкий голос Мэннинга всегда привлекал внимание, когда он использовал его подобным образом. — Я велел отложить обед до девяти, так как решил сначала покончить с делом.
Очередной удар грома грянул на фоне несмолкаемого шума дождя. В голосе Мэннинга не было ничего зловещего, однако Джин вцепилась в руку Дейвиса, а Кристал широко открыла глаза. Лицо Боба вновь поскучнело — казалось, он не слышал отца.
— Садитесь, пожалуйста, — предложил Мэннинг.
Пройдя по мягкому ковру через желто-голубую гостиную, он опустился на стул под лампой для чтения. Дизайнер, обставлявший эту комнату, снабдил ее весьма причудливой мебелью.
Сай сел неподалеку от Боба Мэннинга. Г. М. разместил свои телеса в бесформенном кресле. Джин и Дейвис уселись на краю дивана; на другом краю, возле лампы, поместилась Кристал, дабы свет подчеркивал белизну ее кожи на лице и в глубоком вырезе черного с серебром платья.
— Нет, — остановил ее Мэннинг, когда она протянула руку к шнуру звонка. — Не зови Стаффи. На какое-то время мы обойдемся без коктейлей и канапе.
Сай Нортон, вспомнив, о чем они говорили в машине, почувствовал себя не в своей тарелке.
— Я обращаюсь к троим моим детям, — продолжал Мэннинг. — Конечно, я предпочел бы сделать это приватно, однако есть причина, о которой я умолчу, но по которой нам понадобятся свидетели. — Он соединил кончики пальцев и произнес тоном судьи в кресле: — Я спрашиваю вас троих. Считаете ли вы, что я всегда был достаточно хорошим отцом?
Вопрос, вызвал у Сая Нортона желание спрятаться от смущения под стул. Такой же эффект он произвел на остальных, за исключением сэра Генри Мерривейла.
Дождь барабанил по окнам.
— Ну разумеется! — воскликнула Кристал, широко открыв удивленные глаза.
— Д-да, — неуверенно промолвила Джин и отвернулась.
Боб Мэннинг сидел неподвижно, уставясь в пол.
— Конечно, папа, — пробормотал он с явным усилием. — Ты был великолепным.
— Еще один вопрос, — снова заговорил Мэннинг. — Сколько раз вы слышали об идеальном браке?
— Ох, папа! — воскликнула Джин. — Ты опять о Роберте Браунинге и Элизабет Барретт?
В глазах Мэннинга мелькнули искорки.
— Ты абсолютно права, — ответил он. — Я мог бы упомянуть Браунинга и Элизабет Барретт. Но сначала я скажу о другом. Вы трое были достаточно любезны, — легкая улыбка внезапно исчезла, — выразив ваше мнение обо мне. Теперь позвольте сообщить, что я думал о вас. — Мэннинг сделал паузу. — Когда вы родились, я не любил вас, а временами ненавидел. После смерти вашей матери мне понадобились годы, чтобы хотя бы немного привязаться к вам.
Шокированное молчание было подобно щелканью бича.
— Вам когда-нибудь приходило в голову, — продолжал Мэннинг, — что даже по-настоящему идеальный брак может быть не испорченным, но сильно пострадавшим от навязчивых созданий, именуемых детьми? Безусловно, не приходило! Сентиментальность нашего времени не позволяет подобных мыслей.
В браке, который я имею в виду, муж и жена являются абсолютно всем друг для друга. Больше никто им не нужен. Если они нуждаются в детях, дабы «связать их воедино», значит, они никогда не были по-настоящему счастливы — в отличие от вашей матери и меня.
Послышался звон, когда Кристал опрокинула стакан для коктейля.
— Моя мать… — начала она. Мэннинг поднял руку.
— Твоя мать чувствовала то же, что и я, — устало произнес он. — Но она была добросовестной и потому оставалась хорошей матерью до самой… — Мэннинг посмотрел на Г. М., словно собираясь дать ему объяснения. — Все произошло почти восемнадцать лет назад. Мы плыли по реке на пароходе, радуясь, что наконец остались вдвоем. Но котел взорвался, и большинство пассажиров, включая мою жену, утонули. Я оказался наедине с той стороной брака, которая, справедливо это или нет, была мне не по душе.
«Ради бога, замолчите! — думал Сай Нортон. — Кристал на все наплевать, что бы она ни говорила. Боб вообще не слишком вас любит. Но Джин! Джин с ее прижатыми к глазам руками и таким лицом, словно ее ударили хлыстом!»
Хантингтон Дейвис — воплощенная добродетель и респектабельность — поднялся с дивана и подошел к Мэннингу.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он, — но вы уверены, что отдаете себе отчет в своих словах?
— Думаю, что да.
— Когда у людей рождаются дети, у них появляется долг…
— Я исполнил этот долг, мистер Дейвис. Три свидетеля только что это подтвердили, хотя и не слишком уверенно.
— Я имею в виду… — Дейвис тряхнул головой, как будто проясняя мысли, — что заводить детей — наш долг, не так ли? Что бы произошло, если бы весь мир думал так же, как вы?
— Старый вопрос, — сухо промолвил Мэннинг. — Не позволяйте ему лишать вас сна. К счастью, большинство любит детей. Я — досадное исключение. И все же… — Мэннинг хлопнул по подлокотнику кресла, — если бы двадцать тысяч родителей могли слышать сейчас мои слова, сколько из них тайком согласились бы со мной?
— Вы… — начал Дейвис, но вовремя сдержался.
Мэннинг медленно встал со стула. Оба стояли прямо, как гренадеры, глядя друг другу в глаза.
— Пожалуйста, Дейв, вернись! — воскликнула Джин. — Я должна выяснить кое-что!
Дейвис повиновался. Но он шел назад, не поворачиваясь, дабы продемонстрировать, что не избегает взгляда будущего тестя. Мэннинг снова сел.
— Послушай, папа! — взмолилась Джин. — Все прекрасные слова, которые ты говорил о маме, были правдивы?
— Каждое слово, Джин, — мягко ответил ей отец. — И пожалуйста, запомни, что я говорил о вас как о маленьких детях, а не о таких, какие вы теперь.
— Тогда… я пыталась спросить тебя днем, но ты уклонился от ответа… почему ты должен унижать себя связью с этой женщиной, Стэнли?
— Потому что, Джин, восемнадцать лет — слишком большой срок для траура. Цветы увяли. Да, мисс Стэнли вульгарна. — Рот Мэннинга изогнулся в странной загадочной улыбке. — Но я нахожу ее стимулирующей. Могу процитировать Браунинга:
Что возраст? Нас он заставляет лишь спешить.В день втиснуть, что за год мог ранее свершить.Каких Мафусаил достиг преклонных лет,Когда Саула произвел на белый свет?
— Надеюсь, никого производить на свет мне больше не придется, — вежливо добавил Мэннинг.
— Цитата несколько выпадает из контекста, не так ли? — спросила Кристал, пытаясь сохранить небрежный тон. — Браунинг был молодым человеком, когда написал это.
— А мне пятьдесят один год, — улыбнулся ей отец. — Возможно, на два или три года меньше, чем твоему последнему мужу.
Лицо Кристал побелело. Она и Боб притворились, будто не заметили, как Джин упомянула об Айрин Стэнли.
— Мы все отлично знаем, дорогой папочка, — беспечно промолвила она, — что не можем состязаться с тобой в остроумии. Но неужели необходимо оскорблять нас?
— Оскорблять, дорогая? — Мэннинг был искренне удивлен. — Уверяю тебя, я не пытался вас оскорбить.
— Тогда почему ты говоришь нам все это?
— Потому что, — ответил Мэннинг, — со мной, вероятно, кое-что произойдет — самое позднее завтра. Я хочу обеспечить ваше будущее на тот случай, если вы никогда не увидите меня снова.
Глава 5
Гробовое молчание нарушал только шум дождя.
Джин и Дейвис обменялись взглядами. Боб сидел с открытым ртом. Кристал смотрела на отца, словно услышала шутку дурного вкуса.
— О чем ты говоришь? — осведомилась она.
— Никогда не увидим тебя снова? — недоверчиво переспросил Боб.
— На какое-то время постарайтесь забыть об этом, — сказал Мэннинг. — Мистер Беттертон — помните моего адвоката? — сообщил по телефону, что не сможет добраться сюда раньше девяти. Но пока он нам не нужен. Давайте сосредоточимся на обеспечении вашего будущего. — Он откинулся назад, соединив кончики пальцев. — Начнем с тебя, Кристал. Ты старшая.
— Папа, я требую объяснений… — дрожащим голосом начала Кристал. В ее глазах блеснули слезы.
— Не думаю, — продолжал Мэннинг, — что я должен беспокоиться о тебе в финансовом отношении. Ты — вернее, твой адвокат — способна проявлять истинный гений в выбивании алиментов. Если тебе действительно нужно одно из поместий в Сэнди-Рич на проливе, почему бы не купить его самой.
— Купить? — Кристал была удивлена.
Мэннинг рассмеялся:
— Ты достаточно состоятельная женщина, Кристал. Просто тебе никогда в жизни не приходило в голову покупать что-нибудь, так как ты могла заставить сделать это какого-нибудь мужчину. Тем не менее… — он заколебался, — возможно, я неверно сужу о тебе. Что касается тебя, Боб…
— Слушай, папа, — с усилием произнес Боб, не отрывая глаз от пола. — Мы с тобой друг друга не понимаем. Не могли бы мы перескочить через это?
