Лидия Будогоская - Повесть о фонаре
Со всех сторон только и слышно: «Пилсудский, Пилсудский».
Миронов и Соколов оба разом покосились на Кисселя. Он тоже на своей парте сидит, перед самым учительским столом. Глаза у него бегают, а уши так и горят, как после драки.
— Киссель-то, — прошептал Миронов, — сидит, как на крапиве!
В это время быстро отворилась дверь — и вошла Екатерина Ивановна.
В классе сразу утихло жужжание, наступила полная тишина. Потом все, как по команде, поднялись с места.
— Здравствуйте, Екатерина Ивановна!
Так громко и дружно ребята никогда еще не здоровались с учительницей.
Один Миронов не успел вовремя встать. Только он приподнялся, как все остальные уже сели на места. Не заметила Екатерина Ивановна, даже не посмотрела на него.
Она совсем такая же, как была вчера, ничуть не строже. Спокойно подошла к учительскому столу, раскрыла портфель, достает учебники.
— Ребята! — говорит Екатерина Ивановна. — Что вы с Софьей Федоровной проходили? Помогите-ка мне разобраться. Пусть кто-нибудь скажет, на чем вы остановились по арифметике.
С места поднимается Былинка.
— Дроби начали… — отвечает она. — Круг сначала на две, потом на четыре части делили.
— А по русскому? — спрашивает Екатерина Ивановна.
— А по русскому, — говорит громко Шурук, — остановились на шипящих.
— А по естествознанию остановились на четвероногих! — кричат с задних парт. — На четвероногих!
Екатерина Ивановна улыбается и не торопясь переметывает страницы учебников.
А Миронов все смотрит на нее. Нет, ничего она про фонарь не знает. Может быть, и правда Пилсудский приходил карандаши продавать.
— А по обществоведению? — спрашивает Екатерина Ивановна. — О чем вы беседовали последний раз с Софьей Федоровной по обществоведению?
— О пятилетке! — кричат ребята.
— Вот и хорошо, — кивает головой Екатерина Ивановна. — Мы с этого и начнем.
И откладывает в сторону учебники.
— Давайте поговорим о пятилетке. Шурук, начинай! А за тобой и остальные ребята — кто что знает.
Миронов откинулся на спинку скамьи и легко вздохнул. Значит, про Пилсудского разговора не будет. Видно, ничего он ей не сказал про фонарь. Да и стал бы он из-за одного фонаря шум поднимать!
Шурук встает с места и морщит лоб. Вспоминает, видно, что рассказывала про пятилетку Софья Федоровна.
— Пятилетка… Это значит надо выполнить… план. Построить заводы, фабрики, рудники.
Но тут Шурука перебили ребята.
— Колхозы! Совхозы! — закричали со всех сторон.
— Паровозы!
— Машины!
— Электростанции!
— Дома для рабочих!
Про дома для рабочих сказал Соколов. А за ним и Миронов поднимает руку. Высоко поднимает, чтобы Екатерина Ивановна его поскорее заметила. Так и тянется к ней с поднятой рукой.
— Можно мне? Можно мне?
Наконец она повернулась к нему и кивнула головой. Тут он покраснел до самых ушей и сказал звонко:
— А еще строят новые социалистические города!
Миронов опускается на скамью. Больше ему сказать нечего. И другим ребятам тоже ничего больше в голову не приходит.
— Ну, хорошо, — проговорила Екатерина Ивановна. — Ты сказал, Миронов, что у нас строят новые социалистические города. Какие же это новые города? Что ты знаешь о них?
Миронов неловко ворочается, как будто и новая скамья ему тесна.
— Я, — говорит, — не знаю… какие они… не видел, у нас тут поблизости их не строят.
— Ну, хорошо, совсем новых городов поблизости не строят, — говорит Екатерина Ивановна. — Это верно, но может быть, и наш город заново строят.
— Не-ет, — отвечает Миронов, — он уже выстроен.
— А давно выстроен? — спрашивает Екатерина Ивановна.
— Давно.
— До революции?
— При старом режиме! — закричали ребята. — Наш город старинный, Екатерина Ивановна.
— Ну, так расскажите, что это за город, что в нем интересного, — говорит Екатерина Ивановна. — Я ведь не здешняя, ничего не знаю. Есть ли у вас хорошие, мощеные улицы?
— А как же, — говорит Миронов, — еще какая хорошая улица есть. Главный проспект. Он теперь весь вымощен от одного конца до другого. И панели есть.
— А еще, кроме Главного?
— Кроме Главного, — говорит Миронов, — есть еще хорошая улица — это та… где аптека…
— Ну, а ваша улица? — спрашивает Екатерина Ивановна. — Ваша улица тоже мощеная?
— Наша? — Миронов даже засмеялся. — Нет, наша не мощеная.
— Да он же на буграх живет, — говорит Былинка, — там с одной стороны канава, а с другой — обрыв. И грязно же там! Ногу не вытянешь!
— А ты сама где живешь?
— А я на Заречье. У нас там обрывов нет, зато все песок. Ой, как у нас вязко, Екатерина Ивановна! Только после дождика хорошо ходить.
— А дома у вас на Заречье хорошие? — спрашивает Екатерина Ивановна.
— Дома у нас… — отвечает Былинка, — обыкновенные, маленькие, деревянные.
— А каменных домов нет в городе?
— Только на Главном проспекте, Екатерина Ивановна. Там, напротив церковного сада, есть один дом. Может, видели? Серый, большущий, с четырьмя балконами! Сорокинский дом.
— А почему его называют сорокинским?
— А это дом купца Сорокина.
— И еще есть у нас Мясниковский дом. Красный, за железной оградой.
— И еще есть платоновский дом!
— А еще дома директора свежего воздуха!
Это что за директор свежего воздуха? — удивилась Екатерина Ивановна.
Тут почти все ребята подняли руки и, не ожидая своей очереди, начали рассказывать наперебой:
— Это бывший богач такой, Екатерина Ивановна!
— У него свои лесопилки были.
— А еще кирпичный завод был.
— И булочные тоже были.
— Постойте, — говорит Екатерина Ивановна. — А почему его прозвали директором свежего воздуха?
— Потому что он теперь всегда на улице живет…
— Только он не простой нищий, Екатерина Ивановна. Он ни у кого не просит. А все только ходит и ходит.
— Ой, боюсь я его! — сказала Былинка.
— Ну, хорошо, ребята, — говорит Екатерина Ивановна. — А какие у вас самые хорошие старые дома в городе?
— Почта! — кричит Шурук.
— Нет, собор! — кричит Миронов.
— Нет, тюрьма! — говорит Былинка.
— А кто эти здания выстроил? Не знаете, ребята?
— Царь! — кричат с задних парт.
— А вот я слышала, что не царь, а царица, — отвечает Екатерина Ивановна. — Царица Екатерина Вторая. Я сама читала в архиве ее указ о том, чтобы построить в этом месте город и «заселить его сволочью». Так и написано было в указе.
— Вот так царица! — удивилась Былинка. — Какие слова пишет!
— В то время это слово не было ругательным, — сказала Екатерина Ивановна. — Так называли тогда людей безродных, простой народ. Ну вот, построила царица этот город, и простоял он таким, как был при ней, до самой Революции. Только купцы да хозяева лесопильных заводов все новые и новые дома себе строили на Главной улице. А до других улиц им, конечно, дела не было. Бугры — так бугры. Пески — так пески. Только я думаю, в эту или в следующую пятилетку ни бугров, ни песков у вас не останется. Ведь вот новую электростанцию у вас уже построили.
— И пожарное депо! — крикнул Миронов.
— И дома для рабочих. У одного дома тридцать восемь окон. Только стекла еще не вставлены! — закричал Шурук.
— Видите, а вы говорите, что ваш город не строится, — сказала Екатерина Ивановна. — А на самом деле на каждой улице есть что-нибудь новое. Вы только, видно, не все замечаете.
— На Заречье баня строится, — сказал Шурук.
— А у нас на Песках ларек открылся, — сказала Былинка. — Клюквенный квас продают.
Ребята засмеялись.
— Чего же вы смеетесь? — сказала Екатерина Ивановна. — Клюквенный квас — это тоже дело важное. Особенно летом, в жару.
— А вот у нас на улице ничего еще нет, — сказал Миронов.
— На какой это улице?
— На Гражданской!
— А фонари? — спросила Екатерина Ивановна. — Фонари ты забыл?
Миронов вздрогнул и как-то нечаянно переглянулся с Соколовым.
— Фонарь у нас на Гражданской мальчишки разбили, — сказала Маня Карасева.
— Какие мальчишки? — спросила Екатерина Ивановна.
— Да не знаем.
— Не знаете? А вот инвалид, который карандашами и тетрадками торгует, говорил мне, что это школьники из нашего класса разбили.
— Пилсудский, — сказал кто-то с задней парты шепотом.
В классе стало тихо.
А Екатерина Ивановна подошла к передней парте и, остановившись перед Кисселем, сказала:
— Ребята, мы должны это выяснить. До тех пор, пока мы не узнаем, кто разбил фонарь, не будет на этой улице другого фонаря. Так и останется улица в темноте.
— А почему так, Екатерина Ивановна? — спросил Шурук.
— А как же иначе? Ведь если поставить сейчас другой фонарь, так его, может быть, завтра опять расколотят. Верно, ребята?
