Эрл Гарднер - Рыба ушла с крючка
– Не делай этого, – сказал я. – У меня есть кое-что интересное. Сейчас давай об этом говорить не будем, используем в нужный момент. А ты из себя не выходи. Что-нибудь еще важное есть?
– Я буду тебе рассказывать по порядку, – сказала Берта. – Пришло с доставкой заказное, сегодня утром, в 7 часов.
– Что ты с ним сделала?
– Как ты велел, не вскрывала.
– Правильно.
– Оставила его нераспечатанным. Оно лежит вон там, на столике, куда она обычно кладет всю почту.
– Что дальше? – спросил я.
– Затем в 7.30 зазвонил телефон. Опять старые дела – тяжелое дыхание.
– Время на пленку записала?
– Да. Записала, только я не понимаю, на черта это все. Что ты с этим будешь делать?
– Неважно, – сказал я. – Ну, что еще произошло?
– Ну, около восьми утра позвонила какая-то женщина, и Мэрилин не подпустила меня к телефону. Сказала, что это ей звонят. Она вела себя так, словно знала заранее, кто будет звонить, и был дружеский треп, но, когда я приближалась, Мэрилин начинала тщательно подбирать слова. Поэтому я демонстративно отправилась в ванную и хлопнула за собой дверью. Я рассчитывала, что она забудет о магнитофоне. Мой уход из комнаты давал ей возможность болтать, не боясь быть подслушанной, а потом, подумала я, мы с тобой прокрутим пленку и прослушаем этот разговор.
– Так, и что же? – спросил я.
– Но после этого разговора она как удила закусила, – сказала Берта. – Позвонила Джарвису Арчеру и сказала, что должна поскорее с ним увидеться и он должен приехать не позднее девяти утра.
– Ты уже прослушала запись ее разговора с подругой?
– Нет, пока не представилось такой возможности. Я думала, когда ты приедешь и станешь разбираться, что тут было ночью, и готовиться к дневной смене, у тебя будет хороший предлог, чтобы прослушать пленку. И тут мы посмотрим, не взбрыкнет ли она оттого, что ты слушаешь ее личные разговоры.
– А ты уверена, что магнитофон работал?
– Абсолютно уверена. Он был подключен к телефону, и я видела, как при записи пульсировал огонек индикатора. Все было нормально. Внешний выход звука я отключила, так что она могла и не вспомнить про магнитофон.
– О’кей, – сказал я, – ты следуешь моим инструкциям.
Я поднялся из кресла и пошел на кухоньку.
– Берта сказала, что вы звонили Арчеру.
– Да.
– А что случилось, Мэрилин? Какая беда?
– Я больше этого не могу выдержать.
– Что, были еще звонки?
– Да.
– Все то же самое?
– Да.
– На пленку записали?
– Думаю, что да. Все, что тут происходит, записывается на пленку, разве не так?
– Хорошо, – сказался. – Я сейчас прослушаю запись, и, может быть, что-то интересное мы из нее и узнаем. Берта звонила в «Службу времени»?
– Думаю, что звонила. Последний звонок сюда был ровно в 7.30.
– Когда вы завтракали?
– Нет. До завтрака. Я вернулась в постель, чтобы немного вздремнуть, я очень скверно спала.
– Понятно, – сказал я. – Вы днем основательно измотались, Мэрилин. Не впадайте в отчаяние, потому что именно этого они и добиваются. Ну, посмотрим, что тут записалось.
Я вернулся в гостиную, отмотал пленку назад, а затем нажал клавишу «воспроизведение».
Я услышал тяжелое дыхание, затем голос Берты – она изрыгала довольно примитивные, надо сказать, оскорбления в его адрес, затем звук телефонной трубки, которую кладут на рычаги, и после паузы – голос: «Время – 10 часов 07 минут 20 секунд… Время – 10 часов 07 минут 30 секунд… Время – 10 часов 07 минут 40 секунд…»
Затем опять стук телефонной трубки, и дальше пошла беззвучная, абсолютно пустая пленка.
Я сказал Мэрилин:
– Здесь записан только один вчерашний вечерний звонок. А где второй вечерний звонок и те два, что были сегодня?
– Не знаю, – сказала она с невинным видом. – А что, разве их там нет?
Я посмотрел на счетчик пленки и сказал:
– Ну зачем вы нас дурачите, как маленьких детей, Мэрилин? Вы ведь прекрасно знаете, что на пленке ничего больше нет. Вы отмотали пленку обратно, прослушали все, до первого из вчерашних вечерних звонков, затем нажали кнопку «стирание» и стерли все, что было записано дальше.
Она вызывающе посмотрела на меня.
– Ну и что? Я имею право стирать мои личные телефонные разговоры. То, что вы с Бертой пытаетесь охранять меня, еще не дает вам права совать нос в мои личные дела.
– Значит, вы стерли запись?
– Конечно, стерла. Я не хотела стирать второй вчерашний вечерний звонок, но это я от спешки. Наверное, просто перепутала.
– Когда вы все стерли?
– Когда Берта Кул отправилась в ванную, причем проделала она это до того нарочито, словно отстучала мне телеграмму о своих подлинных намерениях. Очень ее интересовал мой личный телефонный разговор, поэтому она устроила пышное представление с уходом в ванную, хлопаньем дверью, потом еще воду пустила и вообще подняла ужасный шум, чтобы я почувствовала себя в полном одиночестве. А сама намеревалась потом прослушать на магнитофоне мой разговор. Или вам оставила это удовольствие, вот почему она вышла из кухни, когда вы пришли, и шепталась тут с вами. Я не вчера родилась, я не ребенок, и мне не улыбается мысль жить, как золотая рыбка в аквариуме. Когда придет мистер Арчер, я заявлю ему, что все это больше невыносимо. Я ухожу. Он вас нанял, пусть он вас и рассчитывает. Мне вы больше не нужны, не нуждаюсь. Я выхожу из игры.
Раздался звонок в дверь. Длинный и два коротких, потом опять один длинный и два коротких.
– Это мистер Арчер, – сказала она.
Она пошла в переднюю и открыла дверь. Вошел Арчер, ужасно оживленный и деловитый.
– О, прекрасно, прекрасно, – сказал он. – С утра вся шайка в сборе, почти как общее собрание акционеров в банке. Так что же вас беспокоит, Мэрилин, какая новая беда вам померещилась?
– Я этого не могу больше вынести, мистер Арчер, – сказала она.
– Чего именно вы не можете вынести?
– Да все эти телефонные звонки, угрожающие письма, всю эту жизнь, словно я золотая рыбка в аквариуме и публика, вылупив глаза, следит за каждым моим движением. Сил моих больше нет. Я уезжаю. И заберите отсюда ваших сторожевых псов.
– Куда же вы уезжаете?
– Этого вы никогда не узнаете, – сказала она. – И никто этого знать не будет. Я уезжаю и хочу быть уверенной, что никто не будет меня преследовать, и я найду себе место, где отсижусь, пока вся эта история не закончится.
– Какая история? – спросил я.
– А я откуда знаю? – вскинулась она на меня.
Она снова обернулась к Арчеру и сказала:
– И не спорьте со мной. Мое решение окончательное. Более того, я намерена взыскать с вас определенную сумму.
– Обождите минутку, – сказал Арчер. – Не так быстро, Мэрилин. Я за вами не поспеваю. Давайте сядем и обсудим наши дела. Я думаю, вам лучше потратить еще немного времени, прежде чем принять окончательное решение.
– Никакого времени мне больше не требуется, – сказала она. – Я хочу быть уверенной, что никто не станет меня выслеживать. Все решено окончательно и бесповоротно. Я продумала свой план. Сколько у вас с собой наличными?
Арчер замялся на миг, потом достал бумажник и извлек из него несколько купюр.
– По счастливой случайности, у меня оказалась с собой достаточная сумма, – сказал он. – Около семисот пятидесяти долларов.
– Мне необходимо триста, нет, четыреста долларов.
– Но, Мэрилин, – сказал он, – это ведь…
Она прервала Арчера:
– Вы сказали, что избавите меня от всяких неприятностей. Тогда будем играть по моим правилам. По вашим мы уже играли, и ничего путного не вышло. Вы наняли телохранителей, но пользы от них оказалось мало. Все продолжается по-прежнему. Сил моих больше нет.
Арчер хмуро отсчитал четыреста долларов.
Она сказала:
– Так, теперь вы оставайтесь тут и сидите с вашими детективами. Я хочу быть уверенной, что вы их тут подержите, чтобы никто из них не наступал мне на пятки, когда я уйду из этой квартиры.
Она спокойно прошла в ванную, открыла дверцу стенного шкафа, достала чемоданчик с вещами, который, очевидно, сумела уложить втайне от Берты, прошла к входной двери и, обернувшись, сказала:
– Мистер Арчер, поскольку вы участвовали во всей этой истории, я буду вам благодарна, если вы позаботитесь, чтобы в течение пятнадцати минут никто не выходил из квартиры. Пятнадцать минут – вот все, что мне требуется. И не пытайтесь брать под наблюдение такси, вокзалы и тому подобное.
Она отворила входную дверь.
Берта Кул сказала:
– Обождите, дорогуша! Послушайте нас, профессионалов. Вам нельзя выходить на улицу в таком полубезумном состоянии.
– «Дорогуша»! – взорвалась Мэрилин. – Меня рвет от вашей «дорогуши». Дорогуша, дорогуша! Дональда я еще могу перенести, но от вас я на стену лезла.
Берта Кул взвилась со стула. Мэрилин грохнула за собой дверью.
Арчер преградил Берте дорогу к двери.
– Стойте, миссис Кул. Я знаю Мэрилин. Если она разойдется вот таким образом, то бесполезно с ней…
Берта оттолкнула его и бросилась к двери.
