Эрл Гарднер - Дело нерешительной хостессы

Когда они вернулись за столик, она принялась задумчиво рассматривать адвоката.

— Вы не такой, как все, — произнесла она. Мейсон рассмеялся:

— По-моему, это вам мужчины должны постоянно говорить подобные слова!

Она нетерпеливо повела рукой:

— Давайте не будем перебивать друг друга.

— Согласен.

— Вы не такой, как все. Вы сильный, уверенный, вы настоящий мужчина. И вы не хищник.

— Это можно считать комплиментом?

— В том смысле, какой я в это вкладываю, — да.

— Продолжайте, — попросил Мейсон. Но она замолчала.

Мейсон снова сделал знак официанту.

— В этом нет необходимости, — запротестовала она. — Мы отличаемся от девушек в обычных барах.

Официант наклонился к Петти:

— То же самое?

Она кивнула, добавив:

— Только сделайте менее крепким, Чарли. Официант обернулся к Мейсону. Адвокат заказал двойной бренди.

Когда официант ушел, она объяснила:

— Для нас не имеет значения, заказывают ли клиенты напитки. Мы не работаем на комиссионных условиях.

— Интересно, — произнес Мейсон, — а как же вы работаете?

— Иначе, нежели полагает большинство. Мейсон не отреагировал на ее слова.

— Мы часть атмосферы. Мы действительно хостессы, и не более, — продолжила она.

— И сколько вас?

— Когда как. Обычно мы приходим по предварительной договоренности с клиентом, но когда человек случайно заходит сюда и он одинок и… приятен, он может найти себе партнершу для танцев или собеседницу. Миссис Лавина считает, что если кто-то неприкаянно маячит в таком заведении, как наше, то общая картина портится, и на вилле не поощряют подобных одиночек, — пояснила она.

— Как не поощряют и слишком буйное веселье.

— Миссис Лавина хочет, чтобы люди чувствовали себя здесь естественно, чтобы они приятно проводили время, но она не любит шумной публики. Она стремится, чтобы…

— Продолжайте, мне интересно, — попросил Мейсон. Едва Петти начала рассказывать о Марте Лавине, лицо ее оживилось.

— Понимаете, ее ведь контролируют, и переступи, вернее, слишком переступи она черту дозволенного — и ее клубы моментально прикроют.

Мейсон кивнул, и уголки его рта расплылись в широкой улыбке.

— С другой стороны, здесь, конечно, отнюдь не воскресная школа, — спешно добавила девушка. — Марта Лавина умеет создать атмосферу, причем яркую атмосферу. И тот, кто приходит посмотреть на знаменитостей, никогда не остается недоволен.

Люди, сидящие за тем длинным столом, чрезвычайно интересны. Вон тот темноволосый человек в роговых очках во главе стола — замечательный художник. Это он написал картину «Девушка у изгороди из колючей проволоки». Рядом с ним очень симпатичная натурщица, она сейчас в моде. Говорят, она живет с…

— Не стоит воспроизводить мне весь каталог, — прервал ее Мейсон. — Меня не интересует атмосфера.

— Что же вас интересует?

— В данный момент — вы. Она покачала головой:

— Я не продаюсь.

— Вы ведь работаете здесь?

— Но я не продаюсь.

— Я не о том спросил, — сказал Мейсон. — Просто мне очень хорошо с вами.

Она пристально посмотрела на него:

— Вы действительно не такой, как все. Вы… лучше. Заиграл оркестр, и они снова пошли танцевать. На сей раз в движениях девушки прибавилось естественности. Она позволила Мейсону прижать себя крепче, и он почувствовал прикосновение ее упругих молодых бедер, ее гибкую, стройную талию.

— Как здорово, — произнесла она, когда музыка смолкла. — Вы мне начинаете нравиться. Нет, правда: вы мне определенно нравитесь!

— И это взаимно, — сказал Мейсон, — хотя со мной такое случается редко.

— Со мной такое тоже бывает нечасто. Я не слишком гожусь для своей работы. Я никогда не могу подойти к человеку, пока не присмотрюсь к нему как следует.

— Значит, и за мной вы тоже наблюдали, прежде чем подойти?

— Конечно.

— Я рад, что выдержал экзамен.

— Как мне вас называть?

— Перри.

Она слегка наморщила лоб:

— Довольно необычное имя.

Мейсон посмотрел ей в глаза:

— Тем не менее это мое настоящее имя. Кроме того, добавлю, что я холост, что мое хобби — окружающие люди и что я уже давно вышел из того возраста, когда стараются угнаться за сенсацией.

— Вас интересуют люди? — удивилась она.

— Например, вы в данный момент.

— Мне понравилось танцевать с вами.

— У вас это тоже получается просто божественно, — сказал Мейсон. — У вас какое-то необыкновенное прикосновение…

— Это моя профессия, — прервала она, как бы желая закрыть тему, но тут же уточнила: — Танцевать.

— И вам нравится?

— Танцевать — да. То, что это моя профессия, — нет.

— Почему?

— Слишком много сопутствующих моментов.

— Например?

— Это допрос?

— Вовсе нет. Мне просто интересно, с чем вам приходится сталкиваться.

— С разным.

Мейсон улыбнулся:

— Но ведь совершенно ясно, что вам надо на что-то жить, и вы, наверное, получаете процентную компенсацию… — Он поднял руку, чтобы привлечь внимание официанта.

— Не надо больше заказывать! — запротестовала она.

— Почему?

— Я не хочу.

— А что вы хотите?

— Еще танцевать.

Прозвучали две композиции. Она танцевала, прильнув к его плечу, иногда поднимая лицо, иногда наклоняя голову так, что ее лоб касался края его подбородка. Во время последнего танца на нее вдруг нашла задумчивость.

Провожая ее назад к столику, Мейсон произнес:

— Меня мучает совесть. Вы убили на меня столько времени.

— Я это делала с удовольствием.

— У вас, вероятно, должно быть какое-то соглашение с хозяевами виллы, по которому вы получаете денежное возмещение за проведенное здесь время…

— Вам не хочется куда-нибудь поехать? — неожиданно спросила она.

— Куда?

— Туда, где будет немного повеселее.

Мейсон пристально посмотрел на нее:

— Вы долго колебались, прежде чем произнести это. Верно, Петти?

Она взглянула ему в глаза и проговорила:

— Верно.

— Вы всегда так нерешительны?

— Да. Но если делаю шаг, то иду до конца.

— Следовательно…

— …предложение остается в силе.

— Тогда пойдемте отсюда, — сказал Мейсон.

Он подозвал официанта, оплатил счет, получив пальто и шляпу, дал девушке-гардеробщице на чай, провел Петти к выходу и, поймав взгляд служащего автостоянки, кивнул.

Но Петти отменила его знак взмахом руки.

— Вам не понадобится ваша машина. Мы поедем в моей.

Мейсон вскинул брови.

— Все будет в порядке, — успокоила она. — Эдди! Машину, пожалуйста.

Служащий автостоянки кивнул. Огромный черный автомобиль подкатил к подъезду. Ловко выскочив из него, шофер в униформе распахнул дверцу.

Петти поблагодарила его улыбкой. Мейсон помог ей забраться в машину и сел рядом. Массивная дверца захлопнулась.

— Куда мы направимся? — поинтересовался Мейсон.

— В одно уютное местечко.

— Насколько я понимаю, — произнес адвокат, взглянув на часы, — теперь вы уже догадались, кто я, и это что-то вроде особого приема, оказываемого…

— Нет, — перебила она. — Мне совершенно безразлично, кто вы такой. Просто вы мне нравитесь.

Она взялась за черный шелковый шнур и потянула его. Плотные шторки упали на окна. Стекло между кабиной водителя и остальной частью салона было светонепроницаемым, заднее стекло машины прикрывала занавеска, и боковые шторки, скользнув на окна, когда девушка потянула за шнурок, полностью изолировали пассажиров от окружающего мира.

— Это еще что? — спросил Мейсон.

Она придвинулась и упруго прильнула к нему:

— Разве вам не хотелось побыть со мной наедине?

Мейсон рассмеялся и обнял ее за плечи, другой рукой обвив талию.

Она прижалась к нему крепче, и он провел ладонью по гладкой поверхности ее платья, пытаясь проверить, не спрятано ли под одеждой миниатюрное оружие. Вскоре он убедился, что даже почтовую марку едва ли можно было укрыть под тонким слоем облегающей шелковой материи.

Плавно катясь, автомобиль влился в поток уличного движения.

— Куда мы едем? — спросил Мейсон.

— Сейчас это не имеет значения. Я вам нравлюсь?

— Да.

— Что же вы остановились?

Мейсон рассмеялся:

— Я искал на вас пистолет или нож.

— Но вы проверили только с одной стороны. Проверьте с другой.

Она изменила позу.

— Ну что же вы? — подбодрила она. — Проверьте теперь с этого бока.

— Нет, — произнес Мейсон. — Единственным оружием, которым вы обладаете, вас наделила сама природа.

Она улыбнулась и положила голову ему на плечо:

— Почему вам захотелось видеть именно меня?

— Мне порекомендовали вас как приятную собеседницу.

— Кто порекомендовал?

— Один знакомый.

— Я не со многими уезжаю так, как с вами. Обычно я только танцую и все.

— Вам нравится ваша работа?