Рекс Стаут - Вышел месяц из тумана
— Две сотни. Это дело — не из обыденных.
— Так что мне с моими тремя, ну, скажем, четырьмя, включая вас, помощниками заниматься тем же самым было бы несколько легкомысленно. Можно было бы сделать вот что: попросить мистера Отиса пригласить всех их сюда — я имею в виду Эдея, Хейдекера и Джетта. Пусть он попросту скажет им, что нанял меня расследовать произошедшее в моем доме убийство.
— Если от этих людей будет хоть какой-то прок. Они ведь проведут большую часть дня на допросе у окружного прокурора.
Вульф стиснул зубы и закрыл глаза. Я взял копию моего заявления, еле добытую из рук Отиса, извлек из ящика стола еще один экземпляр той же бумаги и все это спрятал в сейф. Когда я запирал сейф и набирал код, шеф заговорил:
— Арчи!
— Да, сэр?
— Они возьмутся за миссис Соррел?
— Сомневаюсь. Может быть и нет. С какой стати? Поскольку Кремер весьма любезно предупредил нас, что если мы разболтаем о том, что сообщила мне Берта Аарон, то он привлечет нас к суду за клевету, он собирается держать эти сведения в тайне, а беседа с миссис Соррел этому помешает.
Вульф кивнул и сказал:
— Она молода, со смазливой рожицей.
— М-м да. Но я видел ее лишь в кино. В жизни не приходилось.
— У вас прирожденное умение обходиться с красивыми молодыми женщинами.
— Это точно. Они тают, как шоколадки на солнце. Но вы преувеличиваете мои возможности, если думаете, что я так вот просто пойду к этой красотке и спрошу, с кем из компаньонов она встречалась в кафе или ресторане, а она обовьет руками мою шею и проворкует мне на ухо его имя. Вся процедура может занять целый час, а то и больше.
— Если хотите, приведите ее сюда.
— Возможно, так я и сделаю. Очень даже вероятно. Скажем, поглядеть на орхидеи, а?
— Не знаю, — он с шумом отодвинул стул и тяжело встал. — Я сегодня не в себе. Приходите ко мне в комнату в восемь утра.
С этими словами он удалился. 4
Во вторник утром, в семнадцать минут одиннадцатого, я вышел из дома, миновал четырнадцать небольших кварталов в северном направлении и шесть больших — в восточном, после чего вступил наконец в холл отеля «Черчилль». Я шел пешком, вместо того чтобы взять такси, по двум причинам: во-первых, я спал всего пять часов и нуждался в хорошенькой порции кислорода, чтобы мои мысли прояснились, во-вторых, миссис Мертон Соррел, урожденная Рита Рэмзи, должно быть, начинала принимать самое раннее в одиннадцать. Выяснил ее местопребывание я довольно легко — снял трубку и позвонил Лону Коэну из «Газетт». Он-то и сказал мне, что она уже два месяца живет а «Черчилле», — с тех пор как ушла от мужа.
В моем кармане лежал запечатанный белый конверт, на котором я написал.
«Миссис Мертон Соррел
Передать в собственные руки. Секретно»
В конверте лежала картонная карточка, на которой была надпись, тоже от руки:
«В тот вечер, когда мы встречались в кафе, нас засекли. Звонить мне опасно, мне вам — тоже. Можете доверять подателю сего».
Подписи не было. Когда я вручил этот конверт портье и попросил передать его по назначению, было без двенадцати минут одиннадцать. Через девять минут портье вернулся и проводил меня к лифту. Время ожидания далось мне тяжко. Если бы наша с Вульфом хитрость оказалась напрасной и ответ был бы неблагоприятным или его вовсе не было бы, я б не смог уже придумать ничего нового. Так что, когда лифт поднимался вверх, наперегонки с ним подымалось и мое настроение. Выйдя на тридцатом этаже, я увидел в холле ту, к которой шел, и лицо мое чуть было не расплылось в дурацкой ухмылке, но я вовремя спохватился.
В руке миссис Соррел держала ту самую карточку.
— Это вы написали? — спросила она.
— Я принес ее с собой.
Она оглядела меня с ног до головы.
— Не могла ли я видеть вас раньше? Как вас зовут?
— Арчи. Арчи Гудвин. Вы, должно быть, видели мою фотографию в утренней газете.
— Да-да, — кивнула она, — конечно же. — Тут она снова взглянула на карточку и спросила: — Что, собственно, это значит? Бред какой-то! Где вы ее взяли?
— Написал своей рукой.
Приблизившись к молодой женщине, я ощутил свежий аромат шампуня — она, верно, только вышла из ванной. А может, он исходил из складок ее желтого халатика, надо вам сказать, весьма пикантного.
— Должен признаться, как на духу, мисс Соррел, это была с моей стороны лишь хитрость. Я годами следую за вами по пятам. В сердце моем запечатлен лишь ваш образ. Одна лишь ваша улыбка, обращенная ко мне, вызовет в душе моей небывалый восторг. Я ни разу не пытался поговорить с вами с глазу на глаз, но теперь, когда вы оставили мужа, я почувствовал: надо что-то для вас сделать, чтобы заслужить вашу улыбку. Я просто обязан был с вами увидеться, поэтому придумал этот фокус с карточкой. Мне надо было написать нечто достаточно странное, чтобы заставить вас ко мне выйти. Пожалуйста — о, пожалуйста! — простите меня!
Она улыбнулась знаменитой своей улыбкой — действительно улыбнулась мне и заговорила:
— Вы захлестнули меня девятым валом красноречия, мистер Гудвин. Вы так хорошо говорили! У вас ко мне какое-то дело?
И мне пришлось признать в душе ее превосходство. Конечно, она прекрасно знала, что я лжец и болтун. Что я пускаю пыль ей в глаза. Ей было известно, что я частный детектив и пришел не просто так, а по делу. Но она и глазом не моргнула — вернее сказать, моргнула, и не раз. Ее длинные темные ресницы, подкрашенные тушью и составляющие живописный контраст с волосами цвета тутовой ягоды, пару раз надолго опускались, чтобы продемонстрировать, какое я ей доставил удовольствие. Она была хороша, как на сцене, и я в душе вынужден был признать ее превосходство.
— Нельзя ли мне войти? — спросил я. — Теперь, когда вы уже позабавились на мой счет.
— Конечно, можно.
Она отступила, и я вошел в ее номер. Она подождала, пока я сниму шляпу и пальто и положу их на стул, затем провела меня по коридору, и мы попали в большую комнату с окнами на юг и на восток. Миссис Соррел предложила мне сесть на диван.
— Немногие могут похвастаться такой удачей, — сказала она, присаживаясь. — Предложением услуг от знаменитого детектива. В чем конкретно вы хотите мне помочь?
— Да знаете, — протянул я, удобно располагаясь на диване, — я хорошо умею пришивать пуговицы.
— Я тоже, — улыбнулась она.
Видя ее улыбку, трудно было представить себе, что эта женщина побила мировой рекорд, выступая в категории кровососущих пиявок. Я чуть было не усомнился в этом сам. Приятно было знать, что на сей раз выцеживать из нее информацию буду я.
— Могу сопровождать вас на прогулке, — предложил я, — и нести за вами галоши на случай снегопада.
— Я, знаете ли, мало гуляю. Если хотите что-то нести, возьмите лучше ружье. Вот вы заговорили о моем муже. Я всерьез думаю, что он способен натравить на меня наемного убийцу. Вы ведь человек сильный. Очень сильный. А как у вас обстоят дела с храбростью?
— Смотря при каких обстоятельствах. Конечно, если вы будете за мною наблюдать… Кстати, раз уж я здесь, в честь этого незабываемого события задам-ка я вам, пожалуй, кое-какие вопросы. Раз уж вы лицезрели мою фамилию в газете, думаю, вы прочли о том, что случилось вчера в доме Вульфа. Убили женщину по имени Берта Аарон. Читали, а?
— По диагонали. — Она состроила гримаску. — Не люблю читать про убийство.
— Обратили внимание, кем она была? Личным секретарем Ламонта Отиса, старшего компаньона адвокатской фирмы «Отис, Эдей, Хейдекер и Джетт».
Она покачала головой:
— Нет, этого я не заметила.
— Я-то подумал, что вы должны были обратить на это внимание, — эта фирма ведь защищает интересы вашего мужа. Это вам, разумеется, известно.
— О да, конечно. — Зрачки ее расширились. — Я просто не заметила.
— Сдается мне, эту часть статьи вы не читали вовсе, иначе обратили бы внимание на фамилии. Вы ведь знакомы со всеми четырьмя компаньонами. Спросить же я хотел вот что: вы знали Берту Аарон?
— Нет.
— Мне казалось, что вы могли ее знать, — она была секретаршей Отиса, а фирма эта долгие годы представляла интересы вашего мужа. Кстати, иногда и ваши тоже. Вы не были знакомы с этой женщиной?
— Нет, — ответила она, но на этот раз без обычной улыбки. — Похоже, вы многое знаете об этой фирме и о моем муже. Вы тут говорили очень красивые слова о моем образе, запечатленном в вашем сердце, и о том, что вы у моих ног. А вас, выходит, послала ко мне эта фирма, а может, Ниро Вульф, которого нанял мой муж. Так ведь?
— Нет. Ниро Вульф на него не работает.
— Ну, значит, он работает на эту адвокатскую фирму. Это то же самое.
— Опять не угадали. Он работает лишь на самого себя. Он…
— Вот это уже вранье.
— Знаете, я стараюсь врать как можно реже — обычно лишь пару раз в день. Вранье — товар дефицитный, я очень экономно его расходую. В данном случае суть дела в том, что мистер Вульф очень расстроен, — ведь эту женщину убили в его кабинете, так что он кочет изловить убийцу. Ни на кого он не работает, даже решил не брать никаких других дел, пока не разберется с этим. Ему казалось, что вы должны знать Берту Аарон и сможете рассказать о ней что-нибудь, что помогло бы нашему расследованию.
