Душегуб - Николай Вингертер
Сизова дожидаться директора не стала и ушла, сославшись, что теленок у ее коровы по кличке Слива появился слабоватый и ему нужно вовремя задать специальное пойло с лекарством.
Нексин пришел на работу перед самым обедом. Выслушал Борец о визите Варкентиной и Сизовой спокойно, не перебивая, не уточняя ничего; вид у него был такой, словно подобное ему рассказывают каждый день и он к такому привык. Он постоял некоторое мгновение в раздумье и сказал, уходя к себе в кабинет, что слышал от Варкентина дня два-три тому назад, что в лесхоз собирался приехать тот самый клиент-иностранец, за которого она же с пастором Либерсом его просила. В этой связи очень может быть, что они могли уехать куда-то втроем.
— Вернутся, — сказал Нексин. — Куда им деваться. Люди взрослые, серьезные. Мне самому нужен Варкентин. Ну а что касается пастора, его собаки, так можете с прихожанами открыть квартиру; пригласите хотя бы даже Александру, если она свободна… Нельзя, чтобы из-за нерадивого хозяина страдало животное…
Через пару часов по всему поселку из уст в уста передавалась история о том, чем закончилось посещение квартиры пастора. Группа прихожан лютеранской церкви в составе Борец, Сизовой и Александры запасными ключами открыли дверь в комнаты Либерса. Мимо них проскочила стремглав собака Элизабет, на которой были стринги, и вылетела на улицу. Мальчишки Сизовой потом наблюдали, как рыжая Элизабет, уставившись на людей от счастья ошалелыми глазами, что ее выпустили на улицу, металась во дворе церкви, приседая несколько раз по нужде, затем выбежала за ворота. Там ее словно ждали поселковые кобели, окружили плотным кольцом и увели на окраину поселка, по ходу устраивая между собой грызню за необычного вида новую невесту. А в комнатах пастора Либерса был исключительный порядок, которому могла позавидовать любая хозяйка. Но все же одно обстоятельство сильно смутило Борец и Сизову с их пуританским или традиционным воспитанием. Они были бледны и словно потеряли дар речи, когда на журнальном столике рядом с книжкой Евангелия и духовными Песнями лютеран увидели груду заграничных порнографических журналов; но еще более растерялись, когда в ванной комнате обнаружили не только еще с полдюжины стрингов и женских трусов, видимо, тоже для собаки, а почему-то еще и бюстгальтеры и какие-то штуки из секс-шопа, о назначении которых лишь догадывались, а знала много повидавшая и понимавшая Александра.
Вечером, за ужином, Александра, стараясь не вдаваться в подробности, неохотно, опустив стыдливо глаза, пересказала коротко все Нексину. Он отчего-то не задавал никаких вопросов. Александра была Нексину за это сильно благодарна, считая, что не спрашивал из вежливости, щадя ее чувства и хорошее отношение к Либерсу.
Так и закончился день, полный неожиданностей и пересудов для тихих и скромных жителей Залесья, не привычных к такого рода историям. Но Варкентин и Либерс так и не появились. Не вернулись они домой и на второй и третий день. Вскоре в поселок приехал участковый, к которому обратилась Софья Варкентина с заявлением по поводу исчезновения мужа. Участковый добросовестно в течение дня опрашивал с десяток людей, побывал у Варкентиных, в церковном доме, в лесхозе, но ничего нового не прояснилось. Все, что удалось установить, — это то, что Варкентин с Валксом уехали на машине Валкса, но никто не видел, как ушел или уехал Иохан Либерс. Софья Варкентина лишь высказала догадку, что Либерс мог присоединиться к ее мужу и Валксу, потому что слышала часть разговора между мужем и Либерсом и в этом разговоре пастор высказывал желание побывать с Варкентиным в лесу. Получалось, что трое взрослых людей «словно сквозь землю провалились». У всякого разумного человека их внезапное и ничем и никак не объяснимое исчезновение вполне естественно рождало, небезосновательно, подозрения и нехорошие мысли о возможной гибели людей, потому что все трое были благополучны и с учетом их общественного и социального положения не могли не поставить в известность коллег по работе, что куда-то уехали; были достаточно благоразумны, чтобы не помышлять о каком-то загуле и неприличных связях без оглядки на близких и родных. У других их исчезновение служило поводом для возникновения слухов, один нелепее другого, передаваемых от одного к другому, и даже такой версии, что все трое сбежали за границу, но никак не объяснялось, зачем им бежать, от кого и для чего… Тем более что Валкс и Либерс могли уехать свободно, поскольку были гражданами соседней страны. Но и этот слух, как многие другие, быстро развеялся, как только стало известно, что на Валкса из-за той самой заграницы пришел запрос; его и там искали, потому что он не вернулся, как Варкентин и Либерс, домой из поездки. Другой слух, появившийся примерно через две недели, был хоть и из разряда мистики, обычно рождаемой фантазиями людей, но его уверенно подтверждали сами же люди. Речь шла о таинственных звуках, которые слышали из леса по дороге, ведущей в Цыбино. Рассказывали об этом мальчишки подростки Сизовы. Они на велосипедах ездили на дальний кордон и были страшно напуганы, когда услышали из лесной чащи звуки, похожие на стоны и охи. Очень быстро в Залесье вспомнили давнишнюю историю о громадном филине, чучело которого стояло в кабинете директора. Когда-то эта птица голосом, схожим с плачем, пугала жителей той же местности. Сыновей Сизовой со всей строгостью и пристрастием расспросил Заборов, пригрозивший крепко выдрать, если окажется, что они очень художественно врали. Но сыновья Сизовой с серьезными лицами подтвердили свой рассказ, сказали, что не лгут, готовы поклясться. Заборов, тайно всегда мечтавший добыть трофей не хуже того, что когда-то добыл прежний директор лесхоза, задумался о том, что, возможно, звуки издает большая сова, о которой уже не раз сам слышал от рабочих лесхоза, которые видели большую хищную птицу;
