Банда беспалых - Николай Иванович Леонов
В общем, Гуров задал все те вопросы, ради которых он и затеял фокус со сменой фамилии и профессии, пришел в этот кабинет. Он озвучивал их по несколько раз, менял тональность, переставлял слова в предложениях, в общем, делал все, на что был способен, чтобы вытянуть из собеседника максимум возможной информации.
Однако как сыщик ни старался, результат получался один – нулевой. Аркадий Дубов старался сообщить о своем хозяине как можно меньше. Если он что-то и выдавливал из себя, то только то, что не интересовало Гурова. У Льва Ивановича возникло такое впечатление, что они говорят на разных языках.
Наконец-то сыщик разозлился от такого упорства свидетеля и заявил:
– Я вижу, вы стараетесь не рассказать мне хоть что-то, а скрыть от меня как можно больше. Что ж, сегодня это вам удалось. Но имейте в виду, господин Дубов, мы с вами встречаемся, скорее всего, не в последний раз. Учтите, что я уже не буду приходить к вам, стараться, чтобы вам было удобнее. Я вызову вас к себе повесткой на то время, которое мне подойдет, и еще посмотрю, нельзя ли будет предъявить вам обвинение за создание помех правосудию.
Ему показалось, что Аркадий Дубов искренне оскорбился.
– Я создаю помехи?! – воскликнул тот. – Я что-то злостно скрываю?! Совершенно голословные обвинения, которые ни на чем не основаны! Наоборот, я вам, можно сказать, всю душу открыл.
– Ладно, мы попусту тратим время, – заявил Гуров и, не прощаясь, покинул кабинет.
У него была намечена еще одна встреча, уже в другом офисе, с руководителем строительного департамента холдинга Дмитрием Беглецовым. Однако Лев Иванович, расстроенный своей неудачей с Дубовым, решил ее отложить.
«Лучше я в кабинете поработаю, – решил он. – Посижу перед экраном, займусь изучением старых уголовных дел. Они, конечно, тоже будут меня обманывать. Ведь некоторые из них наверняка были закрыты без достаточных оснований, по другим последовали неправильные заключения. Но к этим уловкам я готов, знаю, как с ними справиться. Думаю, от такой работы будет больше пользы, чем от беседы с этим скользким типом».
Сыщик поехал в управление.
В кабинете, где собиралась их группа, на этот раз никого не было. Гуров сел перед монитором и начал одно за другим выводить на экран дела об убийствах, совершенных в последние три года. Те из них, где решение суда вызывало у него сомнение, он откладывал в особую папку.
Первым делом, над которым он задумался, была смерть здешнего журналиста Николая Аржанова. Этот человек был известен тем, что постоянно и резко критиковал местные власти – начальника полицейского управления, областного прокурора и даже самого губернатора. И вот два года назад он был найден повешенным в собственной квартире. Следствие вынесло решение, что имело место самоубийство, и дело было закрыто. Правда, несмотря на такой исход, смерть Аржанова все равно вызвала большой резонанс. О журналисте много писала московская пресса. В результате начальник областного управления лишился своего поста.
Гуров собрался было отложить дело Аржанова в свою особую папку. Ему было ясно, что заключение о смерти журналиста составлено непрофессионально, расследование проведено поспешно и его результат вызывает большие сомнения. Но, чуть поколебавшись, он не стал заниматься этим делом.
«Брак в работе полиции тут явный, – решил сыщик. – Дело фальсифицировано, это факт. Но к Денису Переверзеву эта смерть не имеет никакого отношения. Это скорее камень в огород губернатора Приходько. Надо будет в конце расследования поговорить с ним начистоту. Можно, вернувшись в Москву, доложить генералу Орлову об этом фальшаке, настоять на том, чтобы он назначил проверку. А сейчас не буду отвлекаться».
Дальше в течение полутора часов ему попадались одно за другим дела, не вызывавшие особых сомнений. Это были обычные убийства в состоянии опьянения или же без такового. Причина их всегда была ясна и совершенно очевидна: жадность, ревность или личная ненависть. Приговоры по этим делам не вызвали у Гурова никаких сомнений.
Поначалу не вызвало у него подозрений и дело о гибели учителя Семена Герасименко. Эта трагедия была квалифицирована полицией как несчастный случай. Человек утонул в реке Сить. Тело его спустя два дня было найдено рыбаками ниже по течению. Уже позже, осматривая берег, полиция нашла место, где он нашел свою смерть.
Гуров уже собирался закрыть страницу с этим делом. Было очевидно, что оно не имеет никакого отношения к Денису Переверзеву и его жене. Но вдруг глаза сыщика зацепились за строчку «утонул в верховьях реки Сить». Он вспомнил, что точно такое же заключение уже читал. Так же была описана смерть Елены Переверзевой.
Лев Иванович внимательнее перечитал описание места гибели Герасименко и убедился в том, что именно там стоял «Ниссан», принадлежавший Елене Переверзевой. Отличие было только в том, что Семен Герасименко не имел машины. В деле было написано, что он приехал на реку на рейсовом автобусе.
Казалось бы, это было простое совпадение, но теперь Гуров не мог закрыть страницу и забыть имя Семена Герасименко. Он стал читать дело заново, с самого начала.
Оказалось, что Герасименко работал учителем физики и астрономии. Видимо, он был специалистом опытным, высокой квалификации, поэтому получал приглашения в разные учебные заведения. На момент гибели Семен преподавал сразу в двух лицеях. Он не бедствовал и вполне был способен купить себе машину, но поскольку путал зеленый и красный цвета, права получить не мог. Человек был уже не самый молодой, около пятидесяти лет. Не пил, не курил, не увлекался ни охотой, ни рыбалкой.
Дочитав показания друзей погибшего учителя до этого места, Гуров воскликнул:
– Постой-постой! А что у нас там говорилось?
Он полез в начало дела, в описание места гибели Герасименко, сделанное оперативной бригадой. Там значилось: «Прибыл на берег реки предположительно для рыбалки. Об этом говорят удочки и сачок, найденные на месте».
«Ай-ай-ай, как нехорошо! – подумал Лев Иванович. – Рыбалкой он не интересовался, однако вдруг собрался и поехал на реку с удочками. Да еще осенью, в холодную погоду. Или я ошибаюсь?»
Он снова прочитал соответствующую страницу дела. Там говорилось, что учитель Герасименко погиб 5 октября. Про тогдашнюю погоду в деле ничего не говорилось, но Гуров мог поглядеть за окно, где никакой жары не отмечалось, хотя на календаре сегодня было еще только 26 сентября.
«У нас тут явная нестыковка, – решил сыщик. – А опер, который вел дело, этого не заметил. Так что же это получается? Выходит, что
