Крейг Кеннеди - Артур Б. Рив
Он поместил что-то в пробирку в ряд перед одним из стволов телескопов, рядом с ярким электрическим светом.
– Что ты видишь, Уолтер? – спросил он, указывая на окуляр.
Я посмотрел.
– Серия строк, – ответил я. – Что это?
– Это, – объяснил он, – спектроскоп, и это линии спектра поглощения. Каждая из этих линий своим присутствием обозначает различную субстанцию. Так вот, на плитке склепа Фелпса я обнаружил, как вы помните, несколько округлых пятен. Я сделал из них очень разбавленный раствор, который помещен в эту пробирку. Применимость спектроскопа для дифференциации различных веществ слишком хорошо известна, чтобы нуждаться в объяснении. Его ценность заключается в точном характере представленных доказательств. Даже очень разбавленный раствор, который я смог приготовить из материала, соскобленного с этих пятен, дает характерные полосы поглощения между линиями D и E, как их называют. Их длины волн находятся между 5774 и 5390. Это настолько четкий спектр поглощения, что можно с уверенностью определить, что жидкость на самом деле содержит определенное вещество, даже если микроскоп может не дать надежных доказательств. Кровь – человеческая кровь – вот что это были за пятна.
Он сделал паузу.
– Спектры пигментов крови, – добавил он, – чрезвычайно малых количеств крови и продуктов разложения гемоглобина в крови здесь безошибочно показаны, очень отчетливо варьируясь в зависимости от химических изменений, которым могут подвергаться пигменты.
– Чья это была кровь? – спросил я себя. Было ли это от кого-то, кто посетил гробницу, кто был пойман там или поймал кого-то еще? Я едва ли был готов к быстрому замечанию Кеннеди.
– Там было два вида крови. Один из них содержался в пятнах на полу по всему склепу. На руке Дана Фелпса есть отметины, которые, как он, вероятно, мог бы сказать, были оставлены зубами моей полицейской собаки Шефа. Однако это следы человеческих зубов. Его кто-то укусил в борьбе. Это была его кровь на полу мавзолея. Чьи это были зубы?
Кеннеди провел пальцем по уже установленным отпечаткам, затем продолжил:
– Прежде чем я отвечу на этот вопрос, что еще показывает спектроскоп? Я нашел несколько пятен рядом с гробом, который был вскрыт тяжелым предметом. Предмет соскользнул и повредил тело Монтегю Фелпса. Из раны вытекло несколько капель. Мой спектроскоп говорит мне, что это тоже кровь. Кровь и другие мышечные и нервные жидкости тела оставались в водном состоянии вместо того, чтобы становиться пектиновыми. Это замечательное обстоятельство.
До меня дошло, к чему клонил Кеннеди в своем расследовании относительно бальзамирования. Если яды бальзамирующей жидкости не были введены, то теперь у него были четкие доказательства относительно всего, что обнаружил его спектроскоп.
– Я ожидал найти яд, возможно, алкалоид, – медленно продолжил он, описывая свои открытия с помощью одной из самых увлекательных областей современной науки – спектроскопии. – В случаях отравления этими веществами спектроскоп часто имеет очевидные преимущества перед химическими методами, поскольку незначительные количества дают четко определенный спектр. Спектроскоп "обнаруживает" вещество, если использовать полицейскую идиому, в тот момент, когда дело передается ему. Там не было никакого яда.
Он повысил голос, чтобы подчеркнуть это поразительное открытие.
– Вместо этого я обнаружил необычайное количество вещества и продуктов гликогена. Печень, где хранится это вещество, буквально перегружена в организме Фелпса.
Он запустил свою машину для создания движущихся изображений.
– Здесь у меня есть одно из последних достижений в области киноискусства, – продолжил он, – рентгеновское движущееся изображение, подвиг, который до недавнего времени был фантастическим, наука, находящаяся сейчас в зачаточном состоянии, носящая грозные названия биоренгенографии или кинематорадиографии.
Кеннеди держал свою маленькую аудиторию затаившей дыхание, когда он продолжил. Мне показалось, что я вижу, как Энджинетт Фелпс слегка вздрагивает от перспективы заглянуть в самую глубь человеческого тела. Но она побледнела от этого очарования. Ни Форден, ни медсестра не смотрели ни направо, ни налево. Дан Фелпс широко раскрыл глаза от удивления.
– На одном рентгеновском снимке или даже на нескольких, – продолжал Кеннеди, – трудно обнаружить незначительные движения. Не так как в движущейся картине. Например, вот у меня есть картинка, которая покажет вам живое тело во всех его движущихся деталях.
На экране перед нами была спроецирована огромная теневая фотография груди и живота. Мы могли видеть позвонки позвоночного столба, ребра и различные органы.
– Трудно получить серию фотографий непосредственно с флуоресцентного экрана, – продолжал Кеннеди. – Я преодолел эту трудность, имея объективы достаточной скорости, чтобы фотографировать даже слабые изображения на этом экране. Это лучше, чем так называемый последовательный метод, с помощью которого делается несколько отдельных рентгеновских снимков, а затем они собираются вместе и перефотографируются для создания фильма. Я могу сначала сфокусировать рентгеновские лучи на экране с помощью специального кварцевого объектива, который я изобрел. Затем я делаю снимки. Вот, видите, легкие при медленном или быстром дыхании. Есть ритмично бьющееся сердце, отчетливо пульсирующее в идеальных очертаниях. Есть печень, двигающаяся вверх и вниз вместе с диафрагмой, кишечником и желудком. Вы можете видеть, как кости движутся вместе с конечностями, а также внутреннюю жизнь организма. Все, что скрыто от глаз плотью, теперь становится видимым поразительным образом.
Никогда я не видел, чтобы зрители в "кино" были так взволнованы, как сейчас, когда Кеннеди по своей воле возбудил наш интерес. Я делил свое внимание между Кеннеди и необыкновенной красотой знаменитой русской танцовщицы. Я совсем забыл об Энджинетт Фелпс.
Кеннеди положил в держатель еще одну пленку.
– Сейчас вы изучаете тело Монтегю Фелпса, – внезапно объявил он.
Мы нетерпеливо подались вперед. Миссис Фелпс едва сдержала вздох.
Что за тайна скрывалась в нем?
Там был желудок, изогнутый мешок, похожий на волынку или плохо сделанный ботинок, с крошечным каналом на носке, соединяющим его с тонкой кишкой. Там были сердце и легкие.
– Я сделал желудок видимым, – продолжил Кеннеди, – сделал его, так сказать, "металлическим", введя раствор висмута в пахту, обычным методом, с помощью которого он становится более непроницаемым для рентгеновских лучей и, следовательно, темнее на скиаграфе. Я делал эти снимки не со скоростью четырнадцать или около того в секунду, как другие, а с интервалом в несколько секунд. Я сделал это для того, чтобы, когда я их прогоняю, у меня получалась своего рода сжатая движущаяся картинка. То, что вы видите за короткий промежуток времени, на самом деле происходило гораздо дольше. У меня могло бы быть и то, и другое, но я предпочитаю последнее. Ибо вы заметите, что здесь есть движение – сердца, легких, желудка – слабое, незаметное при обычных обстоятельствах, но, тем не менее, движение.
Он показывал на легкие.
– Одно перистальтическое сокращение
