Петер Аддамс - Детектив перед сном
Лотта с надеждой смотрела на дверь.
Сейчас она все узнает. Она должна знать, кто же дважды за последние сутки пытался ее убить.
Дверь отворилась. На нее смотрел Георг.
— Ага, ты проснулась, — прошептал он. — Я думал, ты спишь. Тебе что-нибудь надо?
— Георг, — начала она слабым голосом, — все это так ужасно.
— Да, — ответил он, — но не думай сейчас об этом, не волнуйся и постарайся поскорее поправиться. Я позабочусь о том, чтобы у тебя не было никаких хлопот.
Он наклонился над ее постелью. В эту минуту дверь приотворилась и в комнату заглянула Ютта.
— Как дела? — прошептала она.
— Она в сознании, но очень слаба, — ответил Георг и поправил подушку Лотты.
— Бедняжка Лотта, — Ютта подошла и осторожно присела на другой конец постели.
Они долго сидели молча.
— Как хорошо, когда тебя понимают, — прошептала Лотта.
Георг и Ютта переглянулись.
Лотта молча лежала с закрытыми глазами. Почему они не рассказывают, кто же пытался ее убить? Ведь спрашивать самой трудно.
— Как вы это обнаружили? — спросила она.
— Просто мы тебя хватились, — сказал Георг. — Мы собирались пить чай, а ты все не приходила, и мы спустились за тобой в подвал.
Мысли Лотты вернулись к ужасным минутам в подвале.
— Все это так тяжело, — пробормотала она.
Ютта ласково похлопала ее по руке.
— Мы тебя хорошо понимаем, не думай об этом, пока не поправишься.
В дверь постучали, и в комнату вошел Петер.
— Если Лотта пришла в себя, объясните ей, что мы сожгли письмо, — прошептал он.
Лотта ничего не понимала. Она очень удивилась, что и Петер здесь, значит, Георг и Петер не могли быть убийцами, как она было подумала. Следовательно, это Бент или Енс. Но едва ли это Енс, иначе Ютта не сидела бы здесь так спокойно.
— Это Бент? — спросила она.
— Нет, — ответил Петер. — Это сделал я.
Но с тревогой заметив, что лицо ее исказилось от страха, он поспешил добавить:
— Не бойся, малышка. Я дотла сжег это проклятое письмо, и мы твердо решили о нем забыть.
Лотта подумала, что она сошла с ума: почему все с улыбкой слушают, как Петер пытался ее убить? И что это за болтовня о каком-то письме? Нужно разобраться во всей этой чепухе. Однако она была так слаба, что не могла больше бороться со сном.
Глаза ее закрылись, но она все-таки успела спросить:
— Какое письмо?
Присутствующие переглянулись. Георг слегка покачал головой и положил ей руку на лоб.
— Тебе надо отдохнуть, любимая, — пробормотал он. — Сейчас мы уйдем, а ты немного поспишь. Енс и Бент ждут нас с едой. Петер хотел сказать, что сжег твое признание. Мы боимся, что полиция уже на пути сюда, и сейчас пытаемся сочинить убедительную историю, чтобы они тебя не забрали. Письмо, в котором ты сознаешься в убийстве Петерсена, и твоя отчаянная попытка покончить с собой не оставляют нам никаких шансов на то, что тебя оправдают. Однако предоставь все нам. Мы выпутаемся из этой истории наилучшим образом.
Он повернулся и вышел из комнаты вместе с остальными, и все надежды Лотты рухнули, как карточный домик. Мысли в ее усталой голове роились в хаотическом беспорядке. Сначала она не поняла ни одного слова из того, что говорилось, но постепенно мысли начали выстраиваться в систему, как длинные шеренги марширующих солдат, и из сумбура стали вырисовываться, более или менее четкие линии.
Лотта пришла к весьма справедливому выводу, что ее жизнь все еще под угрозой. Что бы она ни говорила, как бы ни поступала, убийца явно убежден, что она узнала его, и потому Лотта представляла для него опасность.
Лотта с ужасом посмотрела на закрытую дверь. В любой момент может войти убийца и покончить с ней тем или иным способом. Нужно запереть дверь до наступления ночи. Или еще лучше сейчас.
С огромным трудом Лотта спустила ноги с кровати. Страх придал ей силы подняться, но на большее она не была способна. Она лишь убедилась, что переоценила свои силы. Она успела только посмотреть на спасительный ключ, который нужно повернуть. Больше она ничего не чувствовала, предметы стали удаляться, и наступила тьма.
17
Пятеро гостей Лотты обедали на кухне за длинным столом. Еда была превосходной. Чтобы рассеять мрачное настроение, Ютта украсила стол горящими свечами, а Георг открыл две бутылки хорошего красного вина.
На первый взгляд все это напоминало приятную дружескую трапезу, но забыть о пустующем стуле Лотты было невозможно.
Гнетущее молчание нарушил Георг:
— Она чувствует себя лучше, — заявил он, — но не стоит больше утомлять ее сегодня вечером. Она выглядит недостаточно крепкой и едва ли столько выдержит, лучше будем навещать ее поодиночке.
— Мне кажется, она выглядит ужасно, — вставила Ютта. — Боюсь, она погаснет, как свечка, и я этого почти хочу: не могу себе представить, что Лотте придется закончить жизнь в тюрьме.
Петер с серьезным и расстроенным лицом сказал:
— Она показалась мне почти сумасшедшей. Подумать только, забыть о письме, которое сама же написала. Если бы я совершил неудачную попытку самоубийства, то прежде всего подумал бы, где мое прощальное письмо.
Бент, странно молчавший с того момента, как нашли Лотту, вмешался в разговор.
— Она не помнит о своем прощальном письме? Удивительно. Вообще в этом самоубийстве меня что-то поразило. Я думал об этом, когда мы принесли Лотту наверх, но, убейте меня, не могу вспомнить сейчас. Там было что-то никак не вязавшееся с самоубийством. Я только хотел сказать об этом, как мне велели делать искусственное дыхание. Потом я был так занят оживлением Лотты, что эта мысль от меня ускользнула, но, помнится, она была очень важной и совершенно сбивала с толку.
Он замолчал и погрузился в глубокие размышления.
— Уж лучше бы полиция приехала сейчас, — заявил Енс. — Пока Лотта в полубессознательном состоянии, она им не выложит никаких дурацких признаний, и мы сможем ее выгородить так, что они никогда ее не заподозрят. Гораздо хуже сидеть и ждать. Скорей бы все объяснения были позади. Будем держаться как можно ближе к правде, не рассказывая, конечно, об убийстве и самоубийстве, совершенных Лоттой, и мы дешево отделаемся.
Некоторое время они молчали.
— Мне кажется, Енс прав, — сказал Георг. — И для нас, и для Лотты будет лучше, если полиция явится сейчас, и мы сможем дать собственные показания. Пока Лотта без сознания, у нас стопроцентная гарантия, что она не вмешается в эту историю, но когда она придет в себя, ручаться нельзя ни за что. Она станет рваться совершить признание, и это будет для нее концом.
Петер встал и принялся вышагивать по кухне. Он остановился перед спущенными шторами и, приподняв их, посмотрел в окно.
— Метель прекратилась, и луна светит, не поехать ли мне в город? Полиции покажется подозрительным, что мы все собрались здесь и даже не сообщили об этом у себя в конторах.
— Думаю, нужно остаться здесь еще на одну ночь, — ответил Георг. — Сугробы еще очень большие, нам не удастся проехать, пока тракторы и плуги не проложат дорогу. Может быть, сегодня вечером исправят телефонную линию, тогда ты позвонишь своей секретарше и скажешь, где находишься.
Петер опустил штору:
— Ты прав, разумеется, но если мы сами не можем уехать, тогда нужно послать за врачом для Лотты.
— Я могу это сделать, — вмешался Бент. — Я видел у черного хода лыжи и при всех обстоятельствах собираюсь отправиться домой сегодня вечером. Если мой телефон работает, я позвоню врачу. Если телефон неисправен, сбегаю за врачом — это пять километров. Правда, он пожилой человек, но я знаю, что он может стоять на лыжах. Так или иначе я притащу его сюда.
— Ты собираешься отправиться сейчас? — спросил Петер.
— Надо бы, но я хочу еще подождать. У меня не проходит странное ощущение, что головоломка не сходится, — отозвался Бент. — Если я не решу ее сейчас, я, конечно, отправлюсь домой. Раз мы вернули Лотту к жизни, не так уж важно, когда приедет врач — часом раньше или часом позже.
— Надо помочь твоей памяти, — сказал Енс. — Я присутствовал однажды на докладе, и профессор утверждал, что всегда можно вспомнить ускользнувшее из памяти, если приложить усилие. Садись и думай, как одержимый, а мы будем играть в двадцать вопросов.
— Это произошло до или после того, как Лотта отравилась газом? — начала Ютта.
— Это то, что она говорила в течение дня? — продолжил Петер.
— Не связано ли это с убийством Петерсена?
— Это что-нибудь, что говорили мы?
— Имеет ли это событие отношение к нам?
— Связано ли это с подвалом, в котором мы ее нашли?
Бент поднял голову. Он был очень бледен.
— Может быть, я ошибаюсь. Господи, как бы я хотел ошибиться! Письмо подействовало на меня так убедительно, что я в тот момент ему поверил. Но в суматохе в подвале меня что-то поразило. Я думал изо всех сил. Я был в таком же состоянии, как бедняга Лотта, когда она никак не могла вспомнить, что случилось на лестнице. Она знала, что вспомнить чрезвычайно важно, и я знал, что в глубине моего мозга скрывается доказательство того, что вся наша головоломка не сходится.
