Агата Кристи - Том 1
Последние слова Пуаро торжествующе кинул нам, как вызов, наклонившись вперед, а затем откинулся на спинку стула с таким видом, словно нанес кому-то решающий удар.
На Реймонда это, однако, не произвело впечатления. Он мягко возразил:
– Кажется, вы хотите представить меня лжецом, мсье Пуаро, но мои показания ведь имеют подтверждение, исключая, пожалуй, лишь то, какие именно слова были произнесены. Вспомните: майор Блент тоже слышал, что мистер Экройд с кем-то разговаривал. Он был на террасе и, хотя слов разобрать не мог, голоса слышал ясно.
Пуаро кивнул.
– Я этого не забыл, – спокойно сказал Пуаро, – но у Блента создалось впечатление, что мистер Экройд говорил с вами.
На секунду Реймонд растерялся, но тут же нашелся:
– Блент знает теперь, что он ошибся.
– Безусловно, – подтвердил майор.
– Однако вначале он почему-то подумал так, – задумчиво произнес Пуаро. – О нет! – Он протестующе поднял руку. – Я знаю, что вы мне скажете. Но этого недостаточно. Надо найти другое объяснение. Скажем так: с самого начала меня поразило одно – характер слов, услышанных мистером Реймондом. Меня изумило, что никто этого не заметил – не заметил ничего странного.
Он помолчал, потом негромко процитировал:
– «Обращения к моему кошельку были столь часты за последнее время, что эту просьбу я удовлетворить не смогу…» Вам ничего не кажется в этом странным?
– Ничего, – сказал Реймонд. – Диктуя мне письма, он часто пользовался чуть ли не этой самой фразой.
– Вот именно! – вскричал Пуаро. – Об этом-то я и говорю. Возможна ли такая фраза в обычной разговорной речи? Вот если бы он диктовал письмо…
– Читал письмо вслух, хотите вы сказать, – медленно произнес Реймонд. – Пусть так. Но читал-то он его все-таки кому-то.
– Но почему? Какие у вас данные, что в комнате был еще кто-то? Вспомните: слышен был только голос мистера Экройда.
– Но ведь никто, если он в своем уме, не стал бы читать подобное письмо себе вслух?
– Вы все забываете одно обстоятельство, – мягко сказал Пуаро. – Вы забываете про молодого человека, приезжавшего в предыдущую среду.
Все поглядели на Пуаро.
– Ну да, – подсказал он, – в среду. Сам он не представляет собой ничего интересного, но зато его фирма…
– Фирма «Диктофон»! – ахнул Реймонд. – Теперь я понял. Диктофон! Вы об этом подумали?
– Да, – кивнул Пуаро. – Мистер Экройд собирался приобрести диктофон. Я обратился за справкой в эту фирму и узнал, что он его приобрел. Почему он это скрыл от вас, я не знаю.
– Хотел сделать мне сюрприз, – пробормотал Реймонд. – Он, как ребенок, любил удивлять людей неожиданностями. Смаковал предстоящую шутку, может быть, играл, как с новой игрушкой. Да, похоже, так. Вы правы, такая фраза в разговоре невозможна.
– Понятно также, – добавил Пуаро, – почему майор Блент решил, что в кабинете – вы. Обрывки слов, долетавшие до него, были явной диктовкой, и у него создалось впечатление, что диктуют вам. Тем более что его внимание было отвлечено белой фигурой, мелькнувшей в кустах. Он решил, что это была мисс Экройд, хотя на самом деле он, конечно, видел белый передник Урсулы, пробиравшейся в беседку.
– Хотя ваше заключение блестяще – я бы до этого никогда не додумался, – но оно ничего не меняет, – сказал Реймонд, оправившись от изумления. – В девять тридцать мистер Экройд был жив, раз он диктовал в диктофон. Кент к тому времени уже ушел. Что касается Ральфа… – Он поглядел на Урсулу.
– Ральф и я, – ответила она твердо, хотя ее щеки пылали, – расстались без четверти десять. Он не подходил к дому, я уверена. Больше всего на свете он боялся встречи с отчимом.
– Я не сомневаюсь, что вы говорите правду, – сказал Реймонд. – Я всегда был уверен в невиновности капитана Пейтена. Но надо помнить о том, какие вопросы будут задаваться на суде. Он попал в тяжелое положение, но если бы он перестал скрываться…
– Это ваше мнение? – перебил Пуаро. – Вы считаете, что ему следует явиться?
– Конечно, если вы знаете, где он.
– Я замечаю, что вы не верите моим словам. Но повторяю еще раз – я знаю все: и что означали следы на подоконнике и телефонный звонок, и где скрывается Ральф Пейтен…
– Где же он? – резко спросил Блент.
– Неподалеку, – с улыбкой ответил Пуаро.
– В Кранчестере? – спросил я.
– Вы постоянно спрашиваете меня об этом, – повернулся ко мне Пуаро. – Кранчестер, кажется, стал у вас idée fixe.[49] Нет-нет, он не в Кранчестере. Он… вот.
Пуаро драматически протянул руку. Все обернулись. В дверях стоял Ральф Пейтен.
Глава 24
Рассказ Ральфа Пейтена
Для меня это была нелегкая минута, и я плохо помню, что произошло дальше. Когда я несколько оправился, Ральф держал за руку свою жену и улыбался мне. Пуаро тоже улыбался, красноречиво грозя мне пальцем.
– Разве я не говорил вам по меньшей мере раз тридцать, что бесполезно скрывать что-нибудь от Эркюля Пуаро? Что он все равно узнает правду. – Он повернулся к остальным: – Помните, недавно нас было шестеро за столом, и я обвинил всех пятерых, что они что-то скрывают от меня? Четверо признались – то есть все, кроме доктора Шеппарда. Но у меня были свои подозрения. Доктор Шеппард заходил в «Три кабана» в тот вечер, надеясь увидеть капитана Пейтена. Он его не застал, но предположим, что он встретил его на улице по дороге домой. Доктор Шеппард был другом капитана Пейтена, он только что побывал на месте преступления и знал, что обстоятельства складываются против капитана. Может быть, он даже знал больше, чем было известно…
– Знал, – сказал я покаянно. – Я думаю, мне следует признаться во всем. Я видел Ральфа днем. Сперва он не хотел довериться мне, но потом рассказал о своем браке и о положении, в которое попал. Когда было обнаружено убийство, я сразу понял: как только эти факты станут известны, подозрение неминуемо падет либо на Ральфа, либо на девушку, которую он любит. Вечером я высказал ему эти соображения. Мысль о том, что ему придется давать показания и они могут навлечь подозрения на его жену, заставила его… – Я запнулся.
Ральф докончил за меня.
– Смыться, – сказал он лаконично. – Видите ли, расставшись со мной, Урсула пошла домой. Мне пришло в голову, что она могла еще раз встретиться с моим отчимом. Днем он вел себя оскорбительно, и я подумал: ведь он мог довести ее до такого состояния, что, не отдавая себе отчета, она…
Он умолк. Урсула отняла у него свою руку и отшатнулась.
– Ты подумал это, Ральф? Ты мог подумать, что я?…
– Вернемся к преступным действиям доктора Шеппарда, – сухо прервал Пуаро. – Доктор Шеппард обещал капитану Пейтену свою помощь, и ему удалось спрятать его от полиции.
– Где? В своем доме? – спросил Реймонд.
– О нет! – сказал Пуаро. – Задайте себе тот же вопрос, который задал я себе: где милейший доктор мог скрыть этого молодого человека? Где-то поблизости, надо полагать. Я думаю о Кранчестере. Отель? Нет. Пансион? Тоже нет. Так где же? А! Лечебница. Приют для умалишенных. Я проверяю свою теорию. Изобретаю душевнобольного племянника и советуюсь с мадемуазель Каролиной. Она сообщает мне адреса двух лечебниц, куда ее брат кладет своих пациентов. Я навожу справки и узнаю, что в одну из них доктор привез пациента в субботу утром. Мне было нетрудно установить, что это был капитан Пейтен, хотя и записанный под другой фамилией. После некоторых формальностей мне позволили увезти его. Рано утром вчера он приехал сюда.
– Эксперт Каролины… – пробормотал я, удрученно глядя на Пуаро. – И подумать только, что я не догадался!
– Теперь вы понимаете, почему я говорил, что вы были слишком сдержанны в ваших записках, – шепнул мне Пуаро. – То, что там написано, – правда, но вся ли правда там написана, мой друг?
Я был слишком уничтожен, чтобы возражать.
– Доктор Шеппард вел себя как мой истинный друг, – сказал Ральф. – Он не бросил меня в беде, он поступил так, как ему подсказывала совесть. Однако мсье Пуаро доказал мне, что он был не прав. Мне следовало явиться, а не прятаться, но в лечебнице не дают газет, и я просто не знал, что происходит.
– Доктор и тут проявил образцовую сдержанность, – заметил Пуаро, – но я, я узнаю€ маленькие тайны. Это моя профессия.
– Но расскажите же, Ральф, что случилось с вами в ту ночь? – нетерпеливо спросил Реймонд.
– Вы уже все знаете, – ответил Ральф. – Мне почти нечего добавить. Я ушел из беседки примерно без четверти десять и бродил по дороге, стараясь собраться с мыслями и решить, что мне делать. Я понимаю, что у меня нет алиби, но клянусь вам: я не подходил к кабинету и не видел отчима ни живым, ни мертвым. Мне бы хотелось, чтобы вы мне поверили, а прочие пусть думают что хотят.
