Джеймс Чейз - Искатель. 1961-1991. Выпуск 1
Ее задушили. Но почему в этот вечер? Для задремавшего Мегрэ вопрос этот стал главным; когда жена сообщила ему, что уже три часа, он все еще пытался на него ответить.
— Выйдем вместе?
— Конечно, вместе, как каждый день. Почему ты об этом спрашиваешь?
— Ты мог условиться с Лекером.
— Никакого свидания не предвидится…
И чтоб доказать это, он проделал с ней большой круг начиная с детского парка. В толпе они узнали двух веселых типов, «потешных весельчаков», как они их называли, но теперь во взгляде мужчины, обращенном к нему, что-то изменилось. Вместо того чтобы пройти, как обычно, он направился прямо к комиссару, протягивая ему руку.
— Вы меня не узнаете?
— Уверен, что видел вас раньше, но тщетно роюсь в памяти.
— Бебер. Это имя вам ничего не говорит?
Много было в его практике Беберов: и Малыш Луи, и Верзила Жюль, но…
— Вы арестовали меня впервые на бульваре Капуцинов. Второй раз это произошло при выходе из метро на станции Площадь Бастилии. Да, давненько это было! Я был молод тогда!.. Да и вы, с позволения сказать…
Тут Мегрэ разом вспомнил эту историю, потому что, преследуя воришку, потерял шляпу — соломенное канотье.
— Ну и сколько вы тогда отхватили?
— Два года… Я понял… Взялся за ум и… завязал. Работал у старьевщика, торговца подержанными вещами, уйму старья перечинил — ведь я всегда отличался ловкостью рук!
Он подмигнул Мегрэ, как бы намекая на особенности своей бывшей профессии.
— Потом я встретил мадам! — … Это слово он произнес с пафосом и даже гордостью. — У нее не было ни одного привода, — продолжал он, — ни одной судимости, и в проституции она не была замечена. Она только что приехала в Париж из Бретани и работала в закусочной. С ней у нас сразу пошло на полном серьезе, и мы поженились. Знаете, она даже настояла, чтоб мы поехали в ее деревню, чтобы там обвенчаться в церкви… О, то была самая настоящая свадьба, с фатой, флердоранжем, белым платьем, все как полагается!
Рассказывая, он бурно веселился, жизнь в нем била ключом.
— Мне казалось, — вспоминал он, — что я вас узнал, каждый день смотрел, смотрел, но все сомневался и только сегодня, открыв газету, увидел вашу фотографию… Никогда не забуду… вы были со мной очень порядочны! Славные были времена, не правда ли? До свидания, господин комиссар! Попрощайся же, душечка!
Парочка удалилась. Мегрэ еще долго забавлялся перипетиями судьбы бывшего карманника, но постепенно лицо его стало серьезным. Наконец он вздохнул с облегчением:
— Теперь я понимаю, почему именно в тот день, не месяц тому назад, не год, была убита эта женщина! С тех пор как мы здесь, трижды в день мы встречаем одних и тех же людей, и лица их становятся нам знакомы. Лишь сегодня благодаря снимку в газете этот забавный тип узнал меня и решился подойти. Так вот — это наш первый курс лечения, а может быть, и единственный. Подумай! Кто-то приехал, как и мы, впервые, выбрал врача, прошел осмотр, провел ряд исследований и анализов, ему назначили курс лечения, источники, режим…
Он встретил Элен Ланж, и ему показалось, что он узнал ее. Потом он встретил ее во второй, в третий раз… Может быть, он был рядом с ней в тот вечер, когда она слушала музыку…
Комиссар продолжал размышлять:
— Согласно местным публикациям сюда приезжает двести тысяч курортников в год, если распределить их по месяцам, то получится около двадцати тысяч в месяц. Положим, что треть из них новенькие, как мы, и тогда нам остается несколько тысяч подозреваемых. Ах нет, нужно еще отбросить женщин и детей. Сколько, по-твоему, здесь женщин и детей?
— Женщин больше, чем мужчин, что касается детей…
— Погоди! А сколько калек и убогих в колясках или на костылях? Большая часть стариков не способна задушить довольно сильную женщину…
Она спрашивала себя, шутит он или говорит серьезно. Положим, тысяча человек в состоянии задушить женщину. По свидетельству мадам Вирво и содержателя бара, речь идет о большом и сильном человеке, тогда следует исключить из этого числа низеньких и тщедушных… Оставим пятьсот… С облегчением услыхала она его смех.
— Над кем же ты смеешься?
— Над полицией. Над нашим ремеслом. Сейчас я объявлю Лекеру, что остается всего лишь пятьсот подозреваемых, не считая тех, что были в этот вечер в театре или могут доказать, что играли в бридж и еще во что-нибудь… И подумать только, ведь в конце концов не так уж редко находят виновного.
В Скотленд-Ярде однажды решили опросить всех жителей города с двухсоттысячным населением. Это заняло месяцы.
— И нашли?
— В другом городе, случайно, — уронил равнодушно Мегрэ, — этот тип, выпив, сам проболтался.
Они подошли к дому мадемуазель Ланж. — Я вернусь в отель, — шепнула мадам Мегрэ. — Хорошо, я скоро приду.
Дверь в гостиную была открыта, и было видно, как рабочие прибивали черную материю к стенам.
Показался Лекер.
— Я так и думал, что вы появитесь. Проходите. — Он проводил его в спальню, где было тише.
— Ее хоронят в Виши?
— Да, сестра заходила ко мне утром…
— Когда погребение?
— Послезавтра. Нужно дать людям в квартале возможность отдать последний долг усопшей.
Лекер покручивал кончики своих рыжих усов:
— Сегодня Франсина была какой-то совсем иной, менее игривой и далеко не жизнерадостной. Не бросалась фразами, как раньше. Такое впечатление, что ее мучит какая-то мысль, но она не решается мне что-то сказать. В какой-то момент она меня спросила: это комиссар Мегрэ, не так ли? Она видела ваше фото в газете.
— Несколько человек, видевшие меня ежедневно, после фотографии реагировали так же.
— Думаю, тут что-то посложнее, — задумчиво возразил Лекер, как бы следя за какой-то смутной, ускользающей мыслью. — Вы полагаете, что я ею должен был заняться и узнать о том времени, когда она жила в Париже?
— Возможно, принимая во внимание образ жизни, который она там вела.
— То, что меня сейчас занимает, более тонко и менее определенно. Для нее я обыкновенный провинциальный полицейский, исполняющий свои обязанности и задающий полагающиеся вопросы. Как только вопрос зарегистрирован, я перехожу к следующему. Вы понимаете, что я хочу сказать? Войдя сюда вчера, она чувствовала себя совершенно свободно. Вас она не узнала. Увидев на следующий день ваше фото в газете, она подумала: с чего бы это Мегрэ присутствовал при нашей беседе?
— И какие выводы вы делаете из этого?
— Не забывайте о вашей репутации, о том, что люди думают о вас… — Он смутился, опасаясь, что его слова будут неправильно поняты. — Это очень важно! Она задала себе вопрос: а случайно ли вы здесь? А может быть, вы занимаетесь этим делом…
— Вам показалось, она чего-то боится?
— Ну, так далеко я не заглядываю. Я заметил, что она вся какая-то иная, настороженная. Я задал ей всего два незначительных вопроса, и она всякий раз долго раздумывала, прежде чем ответить.
— Нотариуса нашли?
— Ее спутник составил список местных нотариусов и позвонил им всем. Кажется, мадемуазель Ланж ни у кого в клиентах не состоит. Только один из них, работавший здесь клерком лет десять тому назад, вспомнил, что составлял акт продажи этого дома…
— Как его имя?
— Метр Рамбо.
— Не хотите ли ему позвонить? — Сейчас?
— В провинции нотариусы обычно живут при конторе.
— И что спросить?
— Платила ли она чеками или по переводу с какого-нибудь банковского счета?
Мегрэ побродил по кухне, заглянул в ванную комнату — просто так, бездумно.
— Ну что, Лекер?
— Как вы догадались?
— О чем?
— О плате за дом Она платила наличными деньгами. У нее был с собой чемоданчик, битком набитый купюрами.
— Вы опросили железнодорожных служащих?
— Черт подери, и не подумал!
— Хотелось бы знать, отправлялась ли она всякий раз в одно и то же место или в разные…
— Завтра же постараемся узнать.
В музыкальном павильоне был концерт, и супруги Мегрэ, достаточно ходившие сегодня, заслужили право посидеть.
ГЛАВА IV
У него было в запасе еще десять минут. Может быть, оттого, что в сегодняшнем номере «Трибюн» нечего было читать. Хозяин, как всегда, поджидал внизу, у лестницы:
— Ну, что с этим убийством?
— Меня это не касается, — улыбнулся комиссар.
— Вы полагаете, эти люди из Клермон-Феррана на высоте? Куда это годится, чтобы в таком городе, как наш, душитель разгуливал на свободе! Говорят, несколько пожилых женщин уже уехали…
Направляясь к улице Бурбонне, Мегрэ еще издали заметил на дверях дома черную драпировку с вышитой серебром буквой Л. Полицейского у двери не было. Комната, обтянутая черным, была погружена во мрак. Гроб стоял на обеденном столе Свечи не были зажжены, но в стеклянном бокале стояла освященная вода с веточкой самшита. Двери в кухню были открыты, там перед чашкой кофе сидел молодой Дисель.
