Энн Перри - Утопленник из Блюгейт-филдс
— Нет, спасибо, — опередив его, заговорила Калланта. — Я лучше останусь. Эсмонд был моим братом. Я хочу знать правду.
Суинфорд открыл было рот, собираясь возразить, однако в его жене произошла какая-то перемена, и он это увидел. Быть может, он восстановит свое главенствующее положение в доме сразу же после ухода Питта, но только не сейчас — не здесь, у него на глазах. Сейчас было не время для того, чтобы выяснять, у кого воля сильнее, особенно если уверенности в быстром достижении победы не было.
— Ну хорошо, — поспешно сказал Суинфорд. — Как пожелаешь.
Он провел Питта по коридору в дальний конец дома. У двери кабинета дежурил еще один лакей. Он отступил в сторону, пропуская их внутрь.
Эсмонд Вандерли лежал навзничь на красном ковре перед камином. Пуля размозжила ему голову, пистолет по-прежнему был у него в руке. Кожа была покрыта ожогами от пороховых газов и кровью. Пистолет лежал на полу, обмякшие пальцы обхватывали рукоятку.
Нагнувшись, инспектор осмотрел труп, ни к чему не прикасаясь. У него в голове лихорадочно метались мысли. Несчастный случай произошел с Вандерли именно сейчас, когда он, Питт, наконец нашел первые крупицы доказательств, привязывающие его к Альби?
Однако он еще не подошел близко — определенно, недостаточно близко для того, чтобы Вандерли впал в панику. На самом деле, чем больше Томас узнавал о том кричаще ярком мирке, в котором жил Альби, тем больше сомневался в том, что ему когда-либо удастся доказать в суде то, что именно Вандерли убил Альби. Наверняка и Вандерли также это понимал? На протяжении всего расследования он оставался спокойным. И теперь, когда Джерома должны были вот-вот повесить, самоубийство казалось совершенно бессмысленным.
В том, первом случае запаниковал Артур, догадавшись о том, что означают язвы у него на теле, — но никак не Вандерли. Эсмонд действовал быстро и в определенном смысле четко. Он разыгрывал свою игру до последней карты. Зачем ему было совершать самоубийство сейчас? Его еще не загнали в угол.
Но он знал, что Питт идет по его следу. Пошли слухи — это было неизбежно. Не было никакой возможности подстеречь его, застигнуть врасплох.
И все же для паники было еще слишком рано — и уж определенно слишком рано для самоубийства. А мысль о несчастном случае была просто нелепой…
Выпрямившись, Питт обернулся к Суинфорду. У него в голове постепенно оформлялась одна мысль, пока что еще нечеткая, но крепнущая с каждой минутой.
— Сэр, как вы смотрите на то, чтобы вернуться в гостиную? — предложил он. — Нет смысла обсуждать все здесь.
— Ну… — замялся Суинфорд.
Питт изобразил на лице скорбь.
— Оставим мертвых в покое.
Ему нужно было во что бы то ни стало сказать то, что он собирался сказать, в присутствии Калланты, и даже в присутствии детей, как бы жестоко это ни было. В противном случае все останется на уровне одних лишь домыслов — при условии, что он прав.
Суинфорд не нашел что возразить. Не сказав ни слова, он направился обратно в гостиную.
— Несомненно, инспектор, присутствие моей жены и детей не требуется? — спросил Суинфорд, открывая для них дверь, хотя они не выразили ни малейшего желания уйти.
— Боюсь, мне придется задать им кое-какие вопросы. — Решительно закрыв дверь, Питт остановился перед ней, перекрывая дорогу. — Они находились в доме, когда это произошло. Вопрос очень серьезный, сэр.
— Проклятие, это был несчастный случай! — громко произнес Суинфорд. — Бедняга мертв!
— Несчастный случай, — повторил Питт. — Вас не было рядом с ним, когда пистолет выстрелил?
— Нет, не было! В чем вы меня обвиняете?.. — Суинфорд шумно вздохнул. — Извините. Я крайне взволнован. Я был очень привязан к покойному. Он был членом нашей семьи.
— Конечно, сэр, — произнес Питт с меньшим сочувствием, чем намеревался. — Очень прискорбный случай. Где вы находились в этот момент, сэр?
— Где я находился? — на какое-то мгновение Суинфорд растерялся.
— Выстрел должны были слышать во всем доме. Где вы находились, когда он прозвучал? — повторил Питт.
— Я… э… — Суинфорд задумался. — Кажется, я был на лестнице.
— Вы поднимались или спускались, сэр?
— Во имя всего святого, какое это имеет значение! — взорвался Суинфорд. — Эсмонд мертв! Вы что, совершенно бесчувственны к трагедии? Какой-то тупица заявляется сюда в разгар скорби и начинает задавать вопросы — идиотские вопросы относительно того, поднимался или спускался по лестнице я!
Гипотеза Питта становилась все крепче, все отчетливее.
— Вы находились вместе с мистером Вандерли в кабинете, затем вышли, чтобы подняться наверх — вероятно, в ванную? — не обращая внимания на оскорбление, продолжал он.
— Вероятно. А что?
— Итак, мистер Вандерли остался в кабинете один, с заряженным пистолетом?
— В кабинете много оружия. Я храню там свою коллекцию. Но ни одно ружье, ни один пистолет не были заряжены! Неужели вы думаете, что я держу в доме заряженное оружие? Я не дурак.
— В таком случае мистер Вандерли зарядил пистолет, как только вы вышли из кабинета?
— Ну, получается, что так! И что с того? — Лицо Суинфорда было красным. — Нельзя ли моей семье уйти? Этот разговор очень болезненный — и, насколько я могу судить, совершенно бесполезный!
Питт повернулся к Калланте, по-прежнему стоявшей рядом с детьми.
— Вы слышали выстрел, мэм?
— Да, инспектор, — спокойно ответила та. Она была бледной как полотно, однако на удивление сохраняла выдержку, словно у нее хватило сил встретить кризис лицом.
— Я сожалею. — Томас извинялся не за вопрос о выстреле, а о том, что собирался сделать дальше.
Пошли слухи о том, что инспектор Питт продолжает расследование, что он вышел на след. Но запаниковал не Эсмонд Вандерли — запаниковал Мортимер Суинфорд. Это он срежиссировал осуждение Джерома — и они с Уэйбурном были готовы верить в вину наставника до тех пор, пока не всплывет жуткая правда. Но если приговор суда будет отменен — или хотя бы поставлен под сомнение высшим светом, — если всплывет правда о Вандерли и его противоестественных похотях, будет уничтожен не только сам Вандерли, но и вся его семья. Дела придут в упадок; не будет больше балов и приемов, обедов в модных клубах, друзья отвернутся — все то, что составляло смысл жизни Суинфорда, рассыплется словно истлевшая ткань, не оставив ничего. И вот в тишине кабинета Суинфорд прибегнул к единственному выходу. Он застрелил своего родственника.
И снова Питт никак не мог это доказать.
Повернувшись к Суинфорду, он заговорил очень медленно, очень раздельно, так, чтобы понял не только сам Суинфорд, но и его жена и дети.
— Я знаю, мистер Суинфорд, что произошло. Я прекрасно знаю, что произошло, хотя не могу доказать это сейчас и, возможно, никогда не смогу доказать. Юноша-проститутка Альби Фробишер, давший показания на суде Джерома, также был убит — разумеется, вам это известно. Вы выставили из своего дома мою жену за то, что она говорила об этом. Я также расследовал это преступление и многое обнаружил. Ваш родственник Эсмонд Вандерли был гомосексуалистом, и у него был сифилис. Я не смог бы доказать присяжным, что именно он, а не Джером, совратил и убил Артура Уэйбурна.
Инспектор наблюдал за лицом Суинфорда с удовлетворением, пропитанным горькой желчью; на нем не осталось ни кровиночки.
— Вы убили Вандерли напрасно, — продолжал он. — Я вышел на его след, но у меня не было свидетелей, готовых дать показания в суде, не было доказательств, и Вандерли это прекрасно понимал! Он был вне досягаемости закона.
Внезапно краска нахлынула на лицо Суинфорда, и оно стало багровым. Он выпрямился в кресле, стараясь не смотреть на свою жену.
— Вы ничего не сможете доказать! — с бесконечным облегчением, даже уверенностью воскликнул он. — Это был несчастный случай. Трагический несчастный случай! Эсмонд мертв, и на том все закончится.
Питт спокойно выдержал его взгляд.
— О нет, — язвительно возразил он. — Нет, мистер Суинфорд. Это была не случайная смерть. Пистолет выстрелил практически в тот самый момент, как вы вышли из кабинета. Вандерли начал заряжать его, как только вы повернулись к нему спиной…
— Но я повернулся к нему спиной. — Усмехаясь, Суинфорд встал. — Вы не сможете доказать, что это было убийство.
— Да, не смогу, — спокойно подтвердил Питт. Он усмехнулся в ответ — это была ледяная, безжалостная гримаса. — Это было самоубийство. Эсмонд Вандерли покончил с собой. Так я и доложу об этом деле — и пусть люди сами додумываются до правды.
Лицо Суинфорда покрылось потом, он схватил инспектора за рукав.
— Ради всего святого! Люди скажут, что Эсмонд убил Артура, а затем покончил с собой, не выдержав угрызений совести. Они поймут… они скажут, что…
— Да, совершенно верно, — продолжал улыбаться Питт. Он стряхнул руку Суинфорда со свой руки, словно это была какая-то грязь, пачкающая его, и повернулся к Калланте. — Я очень сожалею, мэм, — искренне произнес он.
