Эрл Гарднер - Дело беглого мужа
Глаза за стеклами очков были пристально устремлены на рукопись. Внезапно он схватил со стола карандаш и принялся покрывать поля страниц неразборчивыми строчками. Писал он очень быстро, казалось, рука не поспевает за ходом мысли. Потом он так же внезапно отбросил карандаш и поднял на Мейсона глаза странного красновато-коричневого оттенка.
– Сожалею, что заставил вас ждать. Я не думал, что вы придете так скоро. Мне нужно было закончить сцену, мы собираемся снимать ее в эти дни. Похоже, что ваш визит здорово выбьет меня из колеи. Тот детектив, что приходил перед вами, уже отнял у меня время. Мне надоело все это, пора кончать. Что вы, собственно, от меня хотите?
Мейсон, однако, не спешил сразу переходить к цели своего визита.
– Я не думал, что вы так поздно засиживаетесь за работой.
– Я работаю все время, и чем позже, тем лучше. Я люблю работать, когда все кругом уже спят. – Он помахал толстой короткой рукой перед лицом Мейсона. – Что же вам от меня угодно?
– Я хотел бы поговорить об этой автомобильной катастрофе. Если машина была взята с вашего разрешения…
– Я не давал разрешения на кражу моей собственной машины.
– Я хочу сказать, что, если, например, вы даете кому-то поручение и этот кто-то едет в Сан-Франциско, чтобы выполнить это поручение, и по дороге попадает в аварию, вы тем самым несете известную ответственность за все происшедшее.
– К чему вы, собственно, клоните?
Мейсон сказал:
– Я адвокат и представляю интересы Стефании Клэр. Я заинтересован в том, чтобы выяснить это дело до конца и доказать, что девушка не виновата.
– Ну, и что же?
– Вы, в свою очередь, заинтересованы в том, чтобы остаться по возможности в стороне. Если автомобиль действительно был украден – это одно дело, если же кто-то пользовался им с вашего разрешения – это совсем другое дело. Вы сами видите, что наши интересы абсолютно противоположны, я говорю вам об этом прямо, так как, мистер Хоумен, – голос Мейсона приобрел оттенок жесткости, – я не совсем верю в то, что эта машина, ваша машина, – подчеркнул он, – была украдена.
Выражение лица Хоумена не изменилось, оно оставалось таким же непроницаемым. Мейсон спокойно продолжал:
– Я хочу доказать, что в момент аварии за рулем вашей машины была не Стефания Клэр, а кто-то другой. Я хочу найти этого другого и при этом неизбежно должен заняться вашей частной жизнью, мистер Хоумен.
– Это шантаж?
– Всего лишь предупреждение.
– Вы закончили?
– Я только начал.
Хоумен беспокойно завозился в кресле.
– Я вижу, что каша заварилась порядочная, – резко проговорил он.
Его толстые короткие пальцы с тщательно отполированными ногтями нервно выбивали дробь по краю стола. Бриллиантовый перстень на руке поблескивал, отражая свет настольной лампы.
Мейсон продолжал прежним тоном:
– Ваше положение будет не из приятных, если мне удастся доказать, что машину с вашего разрешения…
– Вы серьезно думаете, что я лгу насчет кражи авто?
– Когда я берусь за какое-нибудь дело, я всегда исхожу из того, что человек, излагающий версию, противоположную версии моего клиента, мягко говоря, извращает факты.
– Ну что ж, на то вы и адвокат.
– В таком случае, – продолжал Мейсон, наклоняясь вперед и делая жест в сторону Хоумена, – если у вас есть какие-либо причины возражать против того, чтобы имя мистера Спиннея фигурировало на суде, лучше вам сказать об этом сейчас.
Хоумен выслушал его, не моргнув глазом.
– Кто такой Спинней? – спросил он.
– Джентльмен из Сан-Франциско.
– В первый раз слышу о таком.
– Тогда вы, быть может, слышали что-нибудь об официантке из кафе в Нью-Орлеане?
– Теперь вы решили навязать мне еще и женщину?
– Да, всего одну.
– Ну так, да будет вам известно, что я холостяк и намерен им остаться. Я не интересуюсь женщинами, тем более такими, каких вы, вероятно, имеете в виду.
– Я имею в виду женщину, которая сохранила верность человеку, оставившему ее, человеку, изо всех сил пытающемуся удержать ее в Нью-Орлеане, чтобы помешать ей узнать, где он и что с ним.
– Зачем? – спросил Хоумен лающим голосом.
– Потому что он хочет добиться развода.
– Зачем?
– Возможно, потому, что он разбогател и хочет жениться на ком-нибудь еще.
Неожиданно Хоумен рассмеялся.
– Хороший сюжет для кино, Мейсон. Покинутая женщина. Несчастная жертва. Драма. Публика это любит. Вернемся, однако, к нашему делу. Хотите сказать мне что-нибудь еще?
– Да. Вам придется выступить в суде и изложить свою версию, и, если она не подтвердится, вам придется плохо. Это дело гораздо серьезнее, чем вы думаете, Хоумен. Вы пытаетесь засадить невинного человека в тюрьму, берегитесь, как бы вам самому там не оказаться. Я выражаюсь достаточно ясно, не так ли?
В течение нескольких минут Хоумен хранил молчание. Затем заговорил, нервно барабаня пальцами по столу:
– Вы считаете меня дураком, Мейсон. Я сказал правду, машину украли. Мне жаль эту девушку. Я вовсе не утверждаю, что машину украла она, весьма возможно, что это был кто-то другой. Повторяю, мне жаль ее: одна, в чужом городе, без друзей, без денег – с тюрьмой в перспективе. Я мог бы сделать хороший фильм из этой истории. К сожалению, ничем не могу помочь ей. Давайте на этом и кончим, Мейсон. До свидания, и постарайтесь больше не появляться здесь.
Мейсон встал, несколько мгновений смотрел на Хоумена, а затем вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Одетый в белое бой подал ему пальто. Однако Мейсон не торопился уходить. Взгляд его задержался на большом приемнике, стоящем на столике в комнате, соседней с холлом. Из приемника доносились приглушенные звуки музыки. Мейсон перевел взгляд с приемника на мальчика.
– Хозяин разрешает тебе включать радио?
Белые зубы блеснули в ослепительной улыбке.
– Нет, сэр. Но когда он работает, он ничего не слышит. Я включаю потихоньку. Сейчас как раз моя любимая программа.
Мейсон заметил:
– Вот как. Интересно, какой марки этот приемник? – Он вошел в комнату и приблизился к столу.
Мальчик забеспокоился:
– Пожалуйста, не включайте громче, сэр. Хозяин рассердится.
Мейсон стал перед приемником, внимательно прислушался. Внезапно среди приглушенной музыки явственно послышался звук, напоминающий звук детской погремушки. Он повторился шесть раз с равномерными интервалами. Мейсон удовлетворенно улыбнулся и направился к дверям.
– До свидания, – бросил он мальчику.
Маленький филиппинец задумчиво смотрел ему вслед.
– Я расскажу об этом хозяину, – сказал он.
– Что же ты ему расскажешь?
– Что вы ждали, не будет ли хозяин звонить по телефону.
– Сделай одолжение, расскажи, – улыбнулся Мейсон.
Выходя из дому и явственно ощущая на себе враждебный взгляд маленького филиппинца, Мейсон почти столкнулся с загорелым молодым человеком, быстро направляющимся к двери с ключом в руках. Увидев его, бой снова широко распахнул дверь, которую уже готов был закрыть.
– Хэлло! – воскликнул молодой человек. – Я, кажется, толкнул вас, прошу прощения!
У него были глубоко сидящие темные глаза, резкие черты лица, высокий лоб и шапка густых черных волос.
– Я полагаю, что вы пришли не ко мне? – проговорил он и улыбнулся.
– Мистер Орас Хоумен, не так ли?
– Совершенно верно.
– Я хотел бы побеседовать с вами.
– Я ужасно спешу. Нельзя ли отложить этот разговор?
– Нет. Я – Перри Мейсон, адвокат. Я представляю интересы Стефании Клэр.
– О господи боже мой! Опять дело о нарушении обещания жениться. Ладно, скажите ей, что, если дело дойдет до суда, я скажу «да» и женюсь на ней, пусть ей же будет хуже. Это… Ох, простите, пожалуйста! Стефания Клэр… Ну, конечно, теперь вспоминаю.
– Девушка, которую обвиняют в краже автомобиля вашего брата.
– Да, да, помню.
– Я слышал, вы в это время были на рыбной ловле?
– Совершенно верно. Небольшое путешествие на яхте.
– Я как раз говорил вашему брату, что это дело очень серьезное. Ему придется выступать на суде в качестве свидетеля, а там я уже постараюсь сделать все, чтобы разобраться в этой истории до конца.
– Вполне понимаю вас. Думаю, Жюлю все это не очень понравится, если, конечно, он дал себе труд выслушать вас до конца.
– Он выслушал до конца, но, боюсь, он не представляет себе, насколько серьезно это дело.
Молодой человек усмехнулся:
– Охотно верю. Вы, во всяком случае, выполнили свой долг. Впрочем, не беспокойтесь о Жюле. Он сам о себе позаботится. Не судите о нем по первому впечатлению.
– Меня только удивляет, – сказал Мейсон, – почему он так упорно цепляется за версию, что машина была украдена? Я не очень в это верю, скажу вам прямо, мистер Орас.
Орас Хоумен взглянул на свои наручные часы:
– Послушайте, я дьявольски спешу, но у меня есть еще пять минут. Давайте войдем в дом и поговорим. Фелиппе, убирайся отсюда!
