Альфред Мейсон - Вилла «Роза»
Беснар придвинулся.
– Ни один из моих офицеров не входил в дом через эту дверь На этот счет были даны строжайшие указания, и они были выполнены. Земля выглядит так же, как двенадцать часов назад.
Лицо Ано стало задумчивым.
– Вот как? – Он нагнулся над второй цепочкой следов, по правую сторону от двери. – Мужчина и женщина, – сказал он. – Но это не следы, а только намек на них. Можно подумать… – Не закончив предложение, он поднялся, повернулся в сторону третьего следа и просиял от удовольствия: – Ага, вот это что-то интересное.
Отпечатков было три; если стертые цепочки следов шли по краю, то эти три – прямо от центра стеклянной двери к дороге. Они были пропечатаны отчетливо, все три оставлены маленькой туфелькой на высоком каблуке. Расположение следов имело некоторую особенность: первым был след от правой нога, он находился в полуметре от двери, причем носок впечатался глубже, чем пятка. Отпечаток левой ноги был чуть ближе к первому, чем тот к двери, и пятка пропечаталась несколько глубже, а след носка был шире и слегка смазан. Следующий отпечаток правой ноги был совсем рядом со вторым, и тонкий каблук пропечатался отчетливее, чем носок. Он вошел в землю не меньше чем на два сантиметра. Других следов не было. Последние два были близко друг к другу и к дороге, на самом краю травы.
Ано задумчиво посмотрел на следы и повернулся к комиссару:
– Вы нашли в доме эти туфли на каблуках?
– Да. Мы проверили обувь всех женщин: Селии, горничной и даже мадам Довре. Подходят только туфли из комнаты Селии Харланд.
Беснар окликнул офицера, дежурившего на подъездной дорожке, и тот принес из холла пару замшевых туфель.
– Смотрите, мосье Ано, вот эта ножка оставила такие четкие отпечатки. Нежная ножка с высоким подъемом. У мадам Довре нога квадратная, у горничной широкая и плоская. Эти туфли не налезут ни на мадам Довре, ни на Элен Вокье. Они валялись в комнате Селии так, как будто их сбросили в спешке. Как видите, они почти новые. Их надевали один раз, не больше, и они точно соответствуют следам на земле, кроме передней части второго отпечатка.
Ано взял у него туфли и, присев, один за другим начал приставлять их к следам. Рикардо видел, что они точно входят в отпечатки.
Комиссар сказал:
– Должен заметить, Селия Харланд убежала в точно таких же новых туфлях.
«А эти беспечно бросила посреди комнаты, чтобы каждый мог их заметить!» – подумал Рикардо. Как будто девушка старалась дать против себя побольше улик. Хотя, конечно, преступника изобличает как раз пренебрежение к мелочам, таким несущественным в угаре преступления и таким многозначительным на следующий день.
Ано поднялся и вернул туфли офицеру.
– Да, похоже на то. Надо бы справиться у сапожника – как вижу, туфли были изготовлены в Эксе.
Беснар посмотрел на золотые буквы на подкладке.
– Я сделаю запрос, – сказал он.
Ано кивнул и, достав из кармана рулетку, измерил расстояние от окна до первого следа и дальше между всеми следами.
– Какого роста мадемуазель Селия? – спросил он у Ветермила. Рикардо был поражен: детектив не колеблясь задает вопрос, который может привести Селию Харланд на гильотину, и задает человеку, который сделал ставку на ее невиновность, поставил на кон свое счастье.
– Примерно метр семьдесят, – ответил тот.
Ано сунул рулетку в карман. Он поверялся к Ветермилу и угрюмо на него посмотрел:
– Я вас предупреждал, не так ли?
Бледное лицо Ветермила дрогнуло.
– Так. Я не боюсь. – Но вид у него стал еще более встревоженным.
Ано торжественно указал на землю:
– Прочитаем рассказ, написанный этими следами. Молодая, полная сил девушка примерно того же роста, что и мадемуазель Селия, обутая в новые туфли мадемуазель Селии, выскакивает из комнаты, где произошло убийство и где лежит труп женщины. Она бежит. На ней длинное платье. На втором шаге девушка наступает на подол, спотыкается и, чтобы удержаться на ногах, переносит вес тела на пятку, так что каблук впечатывается в землю. Ей удалось сохранить равновесие, после чего она ступила на дорогу. Гравий здесь действительно твердый, но вы видите, что на нем осталась часть грязи, прилипшей к туфлям. Она садится в машину вместе с мужчиной и другой женщиной, и они уезжают – между одиннадцатью и двенадцатью часами.
– Между одиннадцатью и двенадцатью? Почему? – спросил Беснар.
– В одиннадцать ворота были открыты, и Перрише их закрыл. В двенадцать они опять были открыты. Следовательно, убийцы до одиннадцати не уезжали; они оставили для себя открытые ворота, но не уехали, иначе как бы ворота могли оказаться открытыми в полночь?
Беснар согласно закивал, и вдруг вперед выступил Перрише. Его глаза были круглыми от ужаса.
– Значит, когда я в первый раз закрыл ворота и подошел сюда, они были здесь, в этой комнате?! О господи! – Он с открытым ртом уставился на окно.
– Боюсь, дружище, так оно и было, – важно произнес Ано.
– Я стучал в деревянную дверь, дергал болты – а они были внутри, они затаились в трех метрах от меня!
Перрише стоял как громом пораженный.
– Проверим, – сказал Ано.
Он пошел, ступая в следы Перрише, и остановился на пороге комнаты. Изучил зеленые деревянные двери, которые открывались наружу, и стеклянные, открывавшиеся внутрь, вынул из кармана лупу и пригласил Беснара.
– Смотрите! – Ано показал на деревянный край.
– Отпечатки пальцев? – с надеждой спросил Беснар.
– Да; но руки в перчатках. Из этого ничего не извлечь, кроме того, что убийца знал свое дело.
Ано наклонился над порогом, где были видны какие-то следы, но с сожалением разогнулся.
– Резиновые подошвы, – произнес он и ступил в комнату, за ним последовали Ветермил и остальные.
Они оказались в маленькой нише, обшитой деревом, покрашенным в белый цвет, с мелкими резными розетками. Нишу венчала арка, опиравшаяся на две изящные колонны, между которыми висели розовые занавески из плотного шелка. Они были задернуты неплотно, и через просвет была видна комната, вся, целиком. Они вошли.
Глава 5
В салоне
Дрожа от нетерпения, Джулиус Рикардо отодвинул занавеску. Он оказался в небольшой продолговатой комнате красиво, даже изысканно обставленной. Слева неподалеку от ниши был маленький камин, в нем чернела зола от сгоревших дров. За камином в полуметре от стены стоял диван, обтянутый розовым Дамаском, с двумя смятыми подушками по бокам, за диваном была дверь, распахнутая в холл. В конце комнаты в стену было вставлено зеркало, перед ним стоял письменный стол. Вправо от ниши уходили три окна, между ближайшими находился выключатель. С потолка свисала люстра, на письменном столе стояла лампа, на каминной полке – пара электрических свечей. Под окнами расположился круглый блестящий стол из светлого дерева; один стул был опрокинут, второй стоял возле стола, развернутый спинкой к выключателю, третий – напротив него.
Рикардо с трудом мог поверить, что в этой нарядной комнате всего двенадцать часов назад произошла злополучная трагедия. Беспорядок минимальный. Справа в три окна смотрит голубое, залитое солнцем небо; позади Рикардо стеклянная дверь, распахнутая в сад, где щебечут птички и шелестят деревья. И при этом он видел, как Ано с необычным для такого крупного мужчины проворством рыщет по комнате, выискивая какие-то важные подробности, пытаясь распознать привычки обитателей этой комнаты.
Рикардо с артистичной небрежностью прислонился к стене.
– Итак, что эта комната может мне поведать? – с важностью изрек он.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания, и слава богу, потому что комната дала ему крайне мало информации. Он обежал глазами белый мебельный гарнитур эпохи Людовика XVI, белые панельные стены, начищенный до блеска пол, розовые занавески. Даже скрупулезно изучил изящный орнамент на потолке. Но не нашел ничего примечательного, кроме перевернутого стула и смятых подушек. Это очень задевало, в особенности потому, что Ано проявлял небывалую активность. Он пристально посмотрел на длинный диван и смятые подушки, вынул рулетку и измерил расстояние между подушками. Затем исследовал стол, замерил расстояние между стульями, порылся в пепле камина. Рикардо приметил одну вещь. Обследуя очередной объект, Ано то и дело тревожно поглядывал на диван, как будто обнаружил там какую-то загадку, которой никак не мог найти объяснения. Наконец вернулся к дивану; отодвинул его подальше от стены и вдруг с легким вскриком присел. Когда он встал, у него в руке были обрывки бумаги. Он подошел к письменному столу и открыл лежащий на нем блокнот промокательной бумаги. В середину блокнота были воткнуты несколько листков почтовой бумаги, от одного из которых была оторвана половинка. Ано сравнил ополовиненный лист с теми клочками, что были у него в руке, и остался очень доволен.
На столе стоял держатель листочков для записей, и он выдернул из него жесткую карточку.
