Дороти Сэйерс - Смертельный яд
Обвиняемая имела в своем распоряжении средство убийства, а именно мышьяк, она знала, как осуществить отравление, и имела возможность сделать это. Защита утверждает, что этого недостаточно. Она считает, что обвинение должно доказать, что яд не был принят потерпевшим каким-либо другим образом — случайно или в порядке самоубийства. Решить это предстоит вам. Если вы усомнитесь в том, что обвиняемая умышленно дала яд Филиппу Бойзу, вы должны счесть ее невиновной в убийстве. Решать, каким образом он попал в его организм, уже не ваше дело. Рассмотрите все обстоятельства в целом и сообщите, к какому вы пришли выводу.
ГЛАВА 3
— Не думаю, что у них это займет много времени, — заметил Уоффлз Ньютон, — все чертовски очевидно. Послушай, старина, я пойду, продиктую по телефону свой материал. Ты расскажешь мне, если что-нибудь произойдет?
— Конечно, — откликнулся Сэлкомб Харди, — а заодно будь добр, позвони и в мою редакцию. Кстати, ты не мог бы еще сказать им, чтобы мне приготовили выпивку? А то у меня глотка пересохла, — он посмотрел на часы. — Если они не поспешат, мы не успеем к вечернему выпуску. Старик работает тщательно, но чертовски медленно.
— Для того чтобы все выглядело пристойно, они должны сделать вид, что совещаются, — промолвил Ньютон. — Даю им двадцать минут. Надо же им перекурить. Как, кстати, и мне. На всякий случай я вернусь без десяти» — и он начал пробираться к выходу.
У Катберта Логана, писавшего репортажи для утренней газеты, имелся больший запас времени, и он принялся за подробное описание процесса. Он был спокойным флегматиком и умел работать в любом месте. Он гордился своей наблюдательностью и любил описывать взгляды, манеру речи, цветовые эффекты и все остальное. Его статьи всегда были увлекательны, а иногда и просто изысканны.
Фредди Арбатнот, после ленча так и не ушедший домой, решил, что теперь-то он это сделает наверняка. Он начал ерзать на скамье, заслужив этим хмурый взгляд Уимзи. Вдовствующая герцогиня прошла вдоль скамей и с трудом протиснулась к лорду Питеру. Сэр Импи Биггз, до последнего отстаивавший интересы своей клиентки, удалился прочь в сопровождении судебной мелюзги, жизнерадостно болтая с прокурором. Скамья подсудимых опустела. Лишь красные розы, роняя лепестки, продолжали стоять на судейском столе.
Старший инспектор Паркер, отделившись от группы друзей, медленно пробирался сквозь толпу, чтобы поприветствовать герцогиню.
— Что ты об этом думаешь, Питер? — поинтересовался он, обращаясь к Уимзи. — Довольно чисто сделано, а?
— Чарльз, тебя нельзя допускать к работе, когда я за тобой не присматриваю, — ответил Уимзи. — Ты ошибся, старина.
— Ошибся?
— Она не делала этого.
— Ну прямо!
— Не делала. Все очень убедительно и неопровержимо, но все не так.
— Ты смеешься.
— Нет, не смеюсь.
Паркер помрачнел. Он верил Уимзи и теперь ощутил, что его чувство собственной правоты поколеблено.
— Где же ты углядел упущение?
— Упущений нет. Все очень убедительно. Все абсолютно правильно, за исключением одного: девушка невиновна.
— Ты превращаешься в доморощенного психолога, — с неловким смешком заметил Паркер, — не правда ли, герцогиня?
— Жаль, что я не знакома с этой девушкой, — ответила герцогиня в свойственной ей манере не отвечать на конкретный вопрос, — такое интересное и запоминающееся лицо, возможно, не слишком красивое с общепринятой точки зрения, но это еще интереснее, красивые люди так часто бывают глупыми. Я читала одну из ее книг, и она действительно очень хорошо написана: я до двухсотой страницы не могла отгадать, кто убийца, обычно мне это понятно на пятнадцатой. Как странно — писать книги о преступлениях, а потом самой оказаться обвиняемой. Возможно, кое-кто сочтет, что это расплата. Интересно, если она этого не делала, ей уже удалось самой вычислить преступника? По-моему, авторам детективов в реальной жизни не слишком удаются расследования. Конечно, за исключением Эдгара Уоллеса, от которого, по-моему, ничто не может укрыться, милого Конан-Дойля и этого чернокожего, не помню, как его зовут. Ну и, конечно, Слейтер — это кое-что; правда, все это было в Шотландии, а у них такие странные законы, особенно связанные с заключением браков. Ну, я думаю, нам осталось недолго ждать. Не обязательно мы узнаем истину, но хотя бы поймем, к какому выводу пришли присяжные.
— Да, они что-то задерживаются. Послушай, Уимзи, я бы хотел, чтобы ты сказал мне…
— Поздно, слишком поздно. Я заключил свое сердце в серебряную шкатулку и запер ее золотым ключиком. Теперь ничье мнение, за исключением присяжных, ничего не значит. Надеюсь, мисс Климпсон убедит их не совершать непоправимого. Раз открыв рот, она может говорить не умолкая два часа.
— Они там уже полчаса, — заметил Паркер.
— Все еще ждем? — осведомился Сэлкомб Харди, возвращаясь к местам для представителей прессы.
— Да. И это ты называешь двадцатью минутами? Уже три четверти часа.
— Их нет уже полтора часа, — заметила барышня, сиявшая за спиной Уимзи, своему жениху. — Что они там могут обсуждать?
— Может, они считают ее невиновной.
— Какие глупости! Конечно же, она виновна. Это видно даже по ее лицу. Такое неприятное, и она даже ни разу не заплакала.
— Ну не знаю, — откликнулся молодой человек.
— Не хочешь ли ты сказать, что она тебе нравится, Фрэнк?
— Ну правда, не знаю. Она не похожа на убийцу.
— А откуда ты знаешь, как выглядят убийцы? Ты что, когда-нибудь встречался с ними?
— Я их видел у мадам Тюссо.
— Ах эти, восковые. Все восковые фигуры похожи на убийц.
— Может быть. Хочешь шоколадку?
— Два часа пятнадцать минут, — нетерпеливо промолвил Уоффлз Ньютон. — Наверное, они там заснули. Придется делать специальный выпуск. А если они всю ночь просидят?
— Нам тоже придется сидеть всю ночь, только и всего.
— В таком случае теперь моя очередь сходить выпить. Позовешь меня?
— Ладно.
— Я говорил с приставом, — прошептал один из завсегдатаев подобных процессов, — судья послал спросить у присяжных, не может ли он им помочь.
— Да ну? И что они ответили?
— Не знаю.
— Они совещаются уже три с половиной часа, — пробормотала девушка за спиной у Уимзи. — Я так проголодалась.
— Правда, милая? Может, тогда пойдем?
— Нет, я хочу услышать приговор. Мы так долго ждали, что теперь нет смысла уходить.
— Ну, тогда я выйду куплю сэндвичей.
— Это очень мило с твоей стороны. Только не задерживайся, у меня наверняка начнется истерика, когда я услышу приговор.
— Постараюсь как можно быстрее. Еще хорошо, что мы не входим в состав присяжных — им ничего не дают.
— Как? Ни есть, ни пить?
— Ничего. Кажется, им даже не разрешают зажигать ни света, ни огня в камине.
— Бедняжки! Но здесь ведь центральное отопление?
— Да, и потому здесь жарко, так что пойду глотну свежего воздуха.
Прошло пять часов.
— На улице такая толпа, — сообщил завсегдатай, возвращаясь после разведки. — Какая-то группа стала освистывать обвиняемую, другие вступились, и началась потасовка, скорая даже увезла одного раненого.
— Правда? Как интересно! Смотрите! Вон возвращается мистер Эркхарт. Как мне его жалко. Наверное, так ужасно, когда в твоем доме кто-то умирает.
— Он разговаривает с прокурором. Они-то все, конечно, как следует пообедали.
— Сэр Импи Биггз красивее прокурора. Это правда, что он разводит канареек?
— Прокурор?
— Нет, сэр Импи.
— Да, правда. И получает за них призы.
— Как забавно!
— Держись, Фредди, — промолвил лорд Питер, — вижу там кто-то идет. Клянусь, они вот-вот будут в зале. Никогда не ждал этого с таким тяжелым сердцем.
Все встали. Судья занял свое место. На скамье подсудимых снова появилась обвиняемая. В свете электрических ламп лицо ее казалось смертельно бледным. Дверь в комнату присяжных открылась.
— Посмотри на их лица, — прошептала все та же барышня. — Говорят, что они никогда не смотрят на обвиняемых, когда выносят обвинительный приговор. Ой, держи меня!
Секретарь суда обратился к присяжным тоном, в котором официальная корректность боролась с укором.
— Господа присяжные, удалось ли вам достигнуть единого мнения относительно приговора?
Старшина присяжных встал. Лицо его выражало обиду и раздражение.
— К сожалению, нам не удалось достигнуть согласия.
Зал вздохнул, и повсюду послышались приглушенные голоса. Судья, не проявлявший никаких признаков усталости, учтиво подался вперед.
— Быть может, вам удастся достичь его по прошествии еще некоторого времени?
— Боюсь, что нет, ваша честь. — Старшина бросил свирепый взгляд в угол, где, крепко сжав руки и опустив голову, сидела старая дева. — По-видимому, мы никогда не придем к единому мнению.
