Рекс Стаут - Убийство полицейского

— Нет, дорогая. Ты понимаешь? Нет.

После этого он осторожно усадил ее снова с кресло и повернулся ко мне.

— Тот человек был убит прямо в кабинке Тины?

— Да.

Карл вновь улыбнулся той странной улыбкой, которая вызывала у меня нервную дрожь.

— Тогда конечно, — произнес он таким голосом, как будто решал трудную задачу. — Мы пропали! Но, пожалуйста, я прошу вас не обвинять мою жену. Только потому, что мы прошли с ней через многие испытания, она готова приписать мне такое, что не совсем мне под силу. Она обо мне очень хорошего мнения. А я о ней. Но я не убивал этого человека. Я не дотронулся до него даже пальцем.

Он нахмурился.

— Не понимаю, почему вы только что советовали нам уехать с Бронкс. Разумеется, вы должны немедленно выдать нас полиции, иначе у вас самих…

— Про Бронкс забудьте, — оборвал я его. — Сейчас все полицейские города не знают ни минуты покоя, надеясь нас отыскать. И садитесь, наконец!

Но Карл стоял, поочередно переводя глаза с Тины на Вулфа, потом на меня и снова на Тину.

— Садитесь же, черт возьми!

Он подошел к своему креслу и сел.

— В отношении умения водить машину, — спросил Вулф, — это что, пустая болтовня?

— Нет, сэр, перехожу к этому. Вчера, поздно вечером, около полуночи, водитель на угнанной машине сбил двух женщин на Бродвее. Они умерли… позднее машину обнаружили на углу Бродвея и Девяносто шестой улицы. Первым ее осматривал тот самый Воллен. В машине он, очевидно, нашел что-то такое, что привело его и парикмахерскую Голденрода. Во всяком случае, он позвонил жене, сообщив, что идет по свежему следу и надеется на славу и повышение по службе.

Кремер сделал вывод, что Воллен загнал в угол водителя — преступника, и тот пустил в ход ножницы.

Но чтобы угнать чужую машину, надо уметь водить ее. Казалось бы, самое правильное для Тины и Карла — возвратиться в парикмахерскую и сдаться на милость тому же Кремеру. Поначалу им, конечно, придется туго, потому что глупое бегство вроде бы подтверждает их вину. Но потом полиция все же разберется, что они не убивали полицейского. Однако отсутствие у них соответствующих документа… Все равно правонарушение.

Я махнул рукой.

— И вот получается заколдованный круг… Если их пошлют туда, откуда они с таким трудом выбрались, они там погибнут. Кстати, одна пикантная подробность: получилось, что вы приютили у себя людей, скрывающихся от закона, а я нет. Я сказал Пэрли, что они здесь. Так что…

— Что ты сказал? — заорал Вулф.

— Я честно признался, что они здесь… В репутации болтуна есть определенные преимущества: что бы ты ни говорил, тебе не верят. Можно сказать все, чти угодно, только надо следить за своей физиономией.

Вот и получается, что я чист, а вы — нет. Вы даже не можете просто выставить их из дома. Если только нам не захочется вызвать самого Кремера. Что, пожалуй, чуточку бестактно, поскольку они были нашими гостями за обедом. Я мог бы разыскать Пэрли в парикмахерской и сказать ему, что они все еще находятся в нашем доме.

— Может быть, лучше, — сказала Тина без всякой надежды, — немного лучше, если вы разрешите нам пойти самим? Или нет?

Она не получила ответа. Вулф уставился на меня. Ему вовсе не требовалось услышать мое описание обстановки в парикмахерской, чтобы понять, в какой мы оказались затруднительной ситуации. Я никогда не отрицал того, что он самолично приводил в порядок факты, собранные в его черепной коробке, причем гораздо быстрее меня. Сейчас он негодовал из-за того, что я по собственной инициативе проделал этот небольшой трюк касательно умения Карла водить машину. Если бы не это, он имел бы какое-то моральное право передать их властям и таким образом от них отделаться. Сейчас это стало уже невозможно. Ну и, конечно же, Вулфу вовсе не понравилось, что я переложил ношу на его плечи.

Если бы я занял позицию защитника несчастных, этакого человеколюбца, Вулф непременно обвинил бы меня в том, что я доставляю ему кучу неприятностей, а тут я, наоборот, вроде бы пытаюсь избавить его от них.

— Есть ли еще одна возможность, о которой стоит поразмыслить, — изрек он ворчливо.

— Да, сэр. Какая?

— Позвольте нам самим пойти в полицию, — снова повторила Тина.

— Пфу…

Он перевел на нее глаза.

— Вы, разумеется, попытаетесь перехитрить полицию, куда-то скрыться, а они вас схватят в течение часа.

И снова ко мне:

— Ты сказал сержанту Стеббинсу, что они находятся здесь. Мы просто можем задержать их у себя и ждать, как развернутся дальше события. Поскольку Кремер и Стеббинс продолжают заниматься этим делом, то могут с минуты на минуту обнаружить настоящего убийцу.

— Конечно, могут, — согласился я, — но я в этом сильно сомневаюсь. Просто они привыкли действовать тщательно и скрупулезно, поэтому еще не выбрались из парикмахерской. Но вообще-то полиция остановилась на Тине и Карле, и сейчас им нужны доказательства. Их больше всего интересует, какой найденный в машине предмет привел Воллена в парикмахерскую, но, как мне думается, они не слишком надеются что-то отыскать, поскольку Карл и Тина могли эту вещь забрать с собой. Так или иначе, вы сами знаете, как это бывает, коли все думы и мысли направлены к одной цели.

Вулф снова обратился к Карлу:

— Вы с женой вышли из парикмахерской вместе?

Тот покачал головой.

— На это могли бы обратить внимание; поэтому сначала ушла она. В парикмахерской, видите ли, нет дамского туалета. Тина и вторая маникюрша в случае необходимости ходят в туалет, находящийся в конце холла. Так что Тине было очень просто уйти незаметно. Она ушла. Я дождался, пока все будут заняты, выскочил за дверь и побежал к Тине.

— Когда это было? — спросил я. — Кто находился в этот момент у Воллена?

— Я не думаю, что у него кто-то был. Жанет как раз только что вышла и делала маникюр клиенту Джимми.

— Великий боже!

Я воздел руки к потолку.

— Получается, что вы покинули парикмахерскую буквально за минуту до того, как Фиклер нашел мертвого Воллена?

— Не знаю. Мне известно только то, что я ушел оттуда, пальцем не тронув полицейского.

— Это, — обратился я к Вулфу, — делает случившееся еще более симпатичным. Если бы они ушли оттуда пораньше, был бы хоть какой-то шанс выпутаться из беды.

— Да…

Он посмотрел на меня.

— Надо считать, что Воллен был еще жив, когда из кабинки вышел Эд, потому что молодая особа — как там ее зовут?..

— Жанет.

— К очень немногим мужчинам и ни к одной женщине я не обращаюсь по именам. Меня интересует ее фамилия.

— Все, что мне известно, — это Жанет. С нами ничего не случится, если вы ее тоже так назовете.

— Шталь, — сказала Тина, — Жанет Шталь.

— Благодарю вас. Воллен был предположительно жив, когда Эд вышел из кабины, поскольку следом за ним туда вошла мисс Шталь. Она заявила, что видела его живым и невредимым. А мистер Фиклер? У них у обоих была возможность… А какие возможности были у остальных?

— Вы не должны забывать, — сказал я, — что в парикмахерскую я пришел побриться и проявил не более чем естественное любопытство. Поэтому мне пришлось быть предельно осторожным, чтобы не перейти дозволенной границы. Из того, что мне рассказал Эд, можно заключить, что возможности у всех были не ограниченные, он исключает одного себя.

Как вам известно, сотрудники постоянно забегают за перегородку, то за одним, то за другим. Эд не мог припомнить, кто туда ходил, а кто — нет в течение этих десяти-пятнадцати минут. Тут можно совершенно спокойно поспорить, что другие этого тоже не знают. Раз полицейские их специально об этом спрашивали, значит, Карл и Тина — не единственные подозреваемые. Как выразился Эд, полиция «добывает» доказательства и продолжает еще этим заниматься.

Вулф молча кивнул головой.

— Это также показывает, — продолжал я, — что у них нет пока ничего путного: вроде отпечатков пальцев на машине или на ножницах. Ничего, за что можно было бы ухватиться… Они, разумеется, ищут Карла и Тину, и вы прекрасно знаете, что произойдет, когда их найдут. Однако улик нет. Вообще-то ваше предложение подержать Карла и Тину у нас в доме до той поры, пока полиция схватит преступника, имеет смысл. Но ведь вы же первый возражаете против присутствия женщины в нашем мужском обществе, а через несколько месяцев это просто начнет действовать нам на нерпы.

— Никуда не годится, — заговорила Тина задыхающимся шепотом. — Умоляю, отпустите нас и не беспокойтесь. Мы попробуем что-нибудь сделать, а уж если не выйдет, то… Вы — удивительный детектив, но даже вам не под силу тут справиться.

Вулф не обратил внимания на ее слова.

Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и тяжело вздохнул. По тому, как задвигался его нос, я понял: он подготавливает себя к мысли, что ему придется усиленно поработать.

Пригласить Пэрли он не мог, это я твердо знал. Ему не позволяло это сделать собственное самолюбие. Которое он почему-то называл «самоуважением и профессиональной гордостью».