Вэл Макдермид - Репортаж об убийстве
– Но если бы я не набралась наглости и не попросила позволения принять душ, то уже минут через пять заснула бы беспробудным сном. А это было бы уже полным хамством. К тому же хочется поболтать, – добавила она с обезоруживающей улыбкой, когда Пэдди сказала, что уже десять и ей пора сделать обычный вечерний обход школьного корпуса Лонгнор-Хаус, чтобы убедиться в том, что все в порядке и все на месте.
Оставшись с Корделией наедине, Линдсей окончательно смутилась. Однако Корделия, будучи женщиной умной, нашла теплый доверительный тон, и уже через несколько минут они тараторили как старые подружки, главным образом, о театре, к которому обе испытывали слабость. Когда через полчаса Пэдди вернулась, от нервозности Линдсей не осталось и следа. Пэдди тоже подключилась к беседе.
Уже почти под утро Пэдди проводила своих приятельниц в отведенные для них комнаты, а сама отправилась еще раз проверить, что происходит в доме. Коктейли и дружеская беседа заглушили ее страх перед Лорной. Однако, медленно бредя по длинному коридору, она опять стала думать о ней. Надо было что-то предпринять, приезд в Дербишир-Хаус этой виолончелистки не должен был искалечить ее жизнь.
Линдсей пребывала в блаженном состоянии между сном и бодрствованием. Несколько минут назад далекий звонок прервал ее крепкий сон, но она решила еще немного понежиться, а потому не обращала внимания на голоса в коридоре. Однако громкий стук в дверь заставил ее сбросить остатки дремы. И тут же ее тело радостно затрепетало, а вдруг это Корделия?
– Войдите, – нежно позвала она.
Однако, когда дверь отворилась, глазам Линдсей предстала высокая молодая женщина с чайным подносом. На ней была отличная твидовая юбка и облегающий грубый свитер.
– Доброе утро, мисс Гордон, – звонким голосом поздоровалась она. – Мисс Кэллеген попросила меня принести вам чай. Мое имя – Кэролайн Баррингтон, я из шестого, второго года обучения. Кстати, это моя комната. Надеюсь, вам тут будет удобно. Здесь вообще довольно уютно, только стекло в окне здорово дребезжит, когда ветер с восточной стороны. – Кэролайн поставила поднос на ночной столик, и Линдсей с трудом приподнялась, чтобы принять сидячее положение. Кэролайн налила в чашку чай. – С молоком или сахаром? – спросила она. Линдсей яростно замотала головой, в которой тут же зашумело после вчерашних коктейлей Пэдди.
Кэролайн направилась к двери, но на полпути остановилась и вдруг спросила:
– В прошлом месяце я прочитала в «Ньюлефт» статью о женщинах в политике. Это ведь вы написали, не так ли? – Линдсей кивнула. – Я так и подумала, что вы. Не может же быть, что есть еще одна журналистка с такой же фамилией. Статья просто классная, – продолжала девушка торопливо. – Понимаете, после университета я тоже решила податься в политику. И очень приятно было узнать, что есть еще женщины, которых волнует то же, что и меня.
Линдсей наконец-то удалось немного собраться с мыслями.
– Спасибо, – кивнула она. – И какую же партию ты поддерживаешь?
Кэролайн смущенно потупилась.
– Вообще-то я социалистка. – через некоторое время ответила она. – Здесь это слово считается чуть ли не ругательным. Но я уверена, что некоторые вещи просто необходимо изменить – ради справедливости. Вы понимаете, о чем я?
…Через полчаса Линдсей стало казаться, что ее заставили пройти сложнейший интеллектуальный тест. Она и вообще поутру неважно соображала, а сегодня, после вчерашней выпивки, и подавно, но Кэролайн была неистощима: приходилось, борясь со сном, отвечать на ее бесконечные вопросы и выслушивать ее доктринерские рассуждения обо всем на свете, начиная со студенческой политики и заканчивая положением женщин в Никарагуа. Объяснять этой славной девушке, что все на самом деле не так-то просто, было тяжко. Линдсей совсем не хотелось держаться покровительственно или, не дай боже, задеть ее идеалы. Что и говорить, подобную беседу приятней было бы вести за чашечкой кофе после обеда, во всяком случае, в это время у Линдсей лучше работала голова. К счастью, очередной звонок остановил Кэролайн, и она наконец сообразила, что несколько увлеклась дисскусией.
– Ох, караул! – вскричала девушка, вскакивая с кровати, на которую плюхнулась во время разговора. – Это звонок к завтраку. Я должна бежать. Но вы не беспокойтесь, мисс Гордон, – учителям можно немного опоздать, мисс Кэллеген ждет вас, чтобы отвести в столовую. А если она будет сердиться, валите все на мен. – у меня вечные неприятности из-за моего длинного языка. До встречи.
– Спасибо тебе за чай и за беседу, – отозвалась Линдсей. – И за то, что пустила меня в свою комнату. Может, еще как-нибудь поболтаем. В любом случае желаю тебе хорошо отдохнуть. – Линдсей говорила, дивясь тому, как быстро она, оказывается, может умываться и одеваться. В спешке она едва не пропустила мимо ушей последние слова Кэролайн.
– Спасибо, – сказала девушка, отворяя дверь. – Только не просите меня вступить в клуб поклонников этой вашей концертной «звезды». – И вскоре шаги Кэролайн заглушил гомон, мгновенно наполнивший здание после звонка.
За завтраком, на который был подан омлет с грибами, Линдсей поведала Пэдди о своей утренней гостье.
– Она сейчас полна юношеского максимализма в отношении прелестей социализма, – рассмеявшись, заметила Пэдди. – Кэролайн всегда была идеалисткой, а уж теперь, когда она нашла определенную нишу, ее вообще не угомонить. Родители Кэролайн в прошлом году развелись, и мне кажется, что весь этот интерес к политике – способ уйти от переживаний по этому поводу.
Линдсей вздохнула:
– Но она уже не ребенок, и взгляды у нее вполне зрелые. Так что не смотри на нее свысока.
– Я и не смотрю, – пожала плечами Пэдди. – Но в нашем замкнутом мирке просто не может быть каких-то оригинальных взглядов.
Линдсей, знавшая Пэдди уже шесть лет, не позволила втянуть себя в очередную дискуссию о политике. Было заранее ясно, что в этом споре победителей не будет, но тем не менее он мог продолжаться долго. Так что, сдержавшись, она стала то и дело посматривать на дверь. Заметив это, Пэдди широко улыбнулась.
– Она не придет, – заявила она. – По утрам она обычно работает, а потом делает пробежку. Она не отступила от этого правила даже тогда, когда мы с ней четыре года назад ездили в отпуск в Италию. Так что, боюсь, до половины одиннадцатого ты ее не увидишь.
– С чего ты взяла, что я жду Корделию?
– А кто говорил о Корделии? – с невинным видом улыбнулась Пэдди.
Линдсей погрузилась в молчание, Пэдди взялась за утреннюю газету. Линдсей было как-то неспокойно – то ли из-за того, что находилась в незнакомом месте, то ли – из-за Корделии, все больше ее волновавшей. Вскоре она поймала себя на том, что разглядывает собравшихся к завтраку женщин. Крис Джексон уткнулась в книгу о сквоше; сидевшие с ней за столом две женщины тоже что-то читали. Взгляд Линдсей перешел на Маргарет Макдональд, которая сидела за столом в одиночестве. Перед ее тарелкой лежал открытый журнал, но она смотрела на него невидящими глазами. И ничего не ела – ее яичница с беконом совсем остыла. Ярко-красный свитер подчеркивал бледность ее лица. Каждый раз, когда кто-то входил в комнату или проходил мимо, она поднимала голову. Линдсей заметила, что глаза ее полны тревоги.
Когда с завтраком было покончено, Линдсей заметила:
– Похоже, она ужасно напугана.
– Наверное, переживает из-за концерта. Любой на ее месте тоже бы волновался. От этого вечера так много зависит, – уверенно заявила Пэдди, перед тем как окунуться в лихорадочную суету, связанную с предстоящим действом.
Оставшись одна, Линдсей вновь подумала о Маргарет Макдональд. Объяснение Пэдди ее не слишком-то устраивало. Но сама Линдсей совсем не знала эту женщину и, естественно, не решилась бы спросить, что так беспокоит Маргарет.
Линдсей направилась назад в Лонгнор-Хаус, любуясь великолепным многоцветьем деревьев на фоне серого известняка и нежными, зеленовато-коричневатыми вересковыми пустошами, окружавшими школу. Там, где веточки вереска проникали в заросли папоротника-орляка, можно было различить нежные сиреневатые всполохи. Линдсей помчалась наверх за фотоаппаратом, чтобы сделать несколько снимков – пока тут не слишком людно. В воскресенье будет поспокойнее, но не факт, что будет солнце, и она упустит и эту удивительную прозрачность дербиширского воздуха и мягкость света.
Несколько минут спустя Линдсей уже бродила по территории Дербишир-Хауса, то и дело останавливаясь, чтобы сменить объективы и щелкнуть фотоаппаратом. В последнее время она стала очень ответственно относиться к фотосъемкам. В студенческие годы фотография была для нее лишь хобби, но постепенно Линдсей обзавелась хорошей аппаратурой и теперь могла снимать практически все. К тому же Линдсей многому научилась у профессионалов, с которыми ей приходилось работать, так что теперь сама без трудадобивалась хорошего качества снимков. Больше всего она любила делать фотопортреты, но и в пейзажах была своя прелесть… Оглядевшись по сторонам, она решила, что нужно подняться на холм и оттуда можно сделать отличный панорамный снимок главного здания, школьных садов и долины, тянущейся до Бакстона. Похвалив себя за то, что догадалась надеть джинсы и кроссовки, Линдсей стала взбираться вверх по тропинке, вьющейся среди деревьев. Минут через десять она была уже на вершине. Вид отсюда был просто роскошный. Сделав несколько снимков, она собралась спускаться, но вдруг ее внимание привлекло какое-то яркое пятно, мелькнувшее в углу сада. Присмотревшись, Линдсей разглядела фигуры двух женщин, одной из которых, без сомнения, была Маргарет Макдональд – Линдсей узнала ее по красному свитеру.
