Агата Кристи - Занавес
— И на то, и на другое.
— Рад слышать, — сурово отозвался я, — и не хочу, чтобы ты больше говорила об убийстве как об оправданном обстоятельствами поступке. — Я помолчал и добавил: — Что думал доктор Фрэнклин?
— Он считал, что так ему и надо, — ответила Джудит. — Знаешь, отец, некоторые прямо-таки напрашиваются, чтобы их убили.
— Я не хочу, чтобы ты говорила что-то подобное, Джудит, Кто вбивает тебе в голову эти идеи?
— Никто.
— Что ж, позволь мне сказать, что ты несешь вредную чепуху.
— Понятно. Давай не будем больше разговаривать на эту тему. — Она смолкла. — Я пришла передать тебе приглашение миссис Фрэнклин. Она хочет увидеться с тобой, если ты не возражаешь подняться в ее спальню.
— С удовольствием. Мне так жаль, что она чувствовала себя настолько плохо, что не смогла спуститься к обеду.
— Она в полном порядке, — бесчувственно заявила Джудит. — Просто ей нравится устраивать суету.
Молодые не умеют сочувствовать.
Глава пятая
Я встречал миссис Фрэнклин прежде только один раз. Ей было около 30 лет… и я бы отнес ее к типу Мадонны. Большие карие глаза, разделенные на прямой рядок волосы и длинное нежное лицо. Она была очень стройной, и кожа ее казалась какой-то прозрачной.
Она лежала на тахте в окружении подушек и была облачена в очень изящное неглиже белого и бледно-голубого цвета.
Фрэнклин и Бойд Кэррингтон пили кофе. Миссис Фрэнклин поприветствовала меня протянутой рукой и улыбкой.
— Как я рада вашему приезду, капитан Хэстингс. Так будет лучше для Джудит. Бедное дитя слишком много работает.
— Похоже, ей это нравится, — сказал я, беря хрупкую маленькую руку.
Барбара Фрэнклин вздохнула.
— Да, ей повезло. Как я ей завидую. По-моему, она вообще не знает, что такое болезнь. Как вы считаете, сестра? О! Позвольте мне вас представить. Это сестра Крейвен, которая так ужасно ко мне добра. Не знаю, что бы я без нее делала. Она ухаживает за мной, словно за младенцем.
Сестра Крейвен была высокой, красивой молодой особой с превосходным цветом лица и изящной головой, увенчанной каштановыми волосами. Я отметил ее руки — длинные и белые… так непохожие на руки больничных сиделок. Она была неразговорчивой девушкой и иногда не отвечала. Вот и сейчас она просто наклонила голову.
— Но, право, — продолжила миссис Фрэнклин, — Джон заставляет вашу бедную девочку работать слишком много. Он — настоящий рабовладелец. Ты рабовладелец, не так ли Джон?
Ее муж стоял, выглядывая из окна. Он насвистывал себе под нос и позвякивал мелочью в кармане. От вопроса жены он слегка вздрогнул.
— Что, Барбара?
— Я говорю, что ты эксплуатируешь бедную Джудит Хэстингс безо всякого стыда. Вот приехал капитан Хэстингс, мы с ним объединим усилия и положим твоей тирании конец.
Чувство юмора не было сильной стороной доктора Фрэнклина. Он забеспокоился, вопросительно повернулся к Джудит и промямлил:
— Вы должны мне сказать, если я заставляю вас слишком много работать.
Джудит ответила:
— Они просто пытаются шутить. Если уж мы заговорили о работе, я хотела спросить вас о том пятне на втором слайде… Ну, знаете, о том, которое…
Он пылко повернулся к ней и быстро заговорил:
— Да, да. Если вы не возражаете, давайте спустимся в лабораторию. Я хочу хорошенько удостовериться…
И, разговаривая, они вышли из комнаты.
Барбара Фрэнклин откинулась на свои подушки. Вздохнула. Сестра Крейвен неожиданно и как-то неприятно сказала:
— По-моему-то, рабовладелец мисс Хэстингс!
Снова миссис Фрэнклин вздохнула. Она прошептала:
— Я чувствую себя такой неподходящей женой. Я знаю, мне следовало бы вместе интересоваться работой Джона, но я просто не могу. Наверное, со мной что-то не в порядке, но…
Ее прервало фырканье Бойда Кэррингтона, который стоял возле камина.
— Чепуха, Бэбз, — сказал он. — Ты в полном порядке. Не беспокойся.
— Но… но, Билл, дорогой, я беспокоюсь. Я так разочарована в себе. Все ж не могу удержаться от ощущения… все так гадко. Морские свинки и крысы и тому подобное. Ух! — Она вздрогнула. — Знаю, говорить так глупо, но я — жуткая дура. Меня просто тошнит от их работы. Я так хочу думать о чем-то прелестном и счастливом… о птицах и цветах и играющих детях. Ты знаешь, Билл.
Он подошел и взял ее за умоляюще протянутую руку. Когда он смотрел на нее, его лицо изменилось и стало нежным, как у женщины. Почему-то это было очень впечатляюще, потому что Бойд Кэррингтон был мужественным человеком.
— Ты не слишком изменилась с тех пор, когда тебе было семнадцать, Бэбз, — сказал он. — Ты помнишь ту нашу беседку и птичью ванночку и кокосы?
Он повернул ко мне голову.
— Барбара и я — друзья детства, — пояснил он.
— О! Друзья детства! — запротестовала она.
— Я не отрицаю, что ты была больше чем на пятнадцать лет младше меня. Но я играл с тобой, когда ты была крошечным карапузиком, а я — молодым человеком. Катал тебя на плечах, моя дорогая. И потом я вернулся домой, и оказалось, что ты стала прекрасной молодой дамой… которая только-только собралась выйти в свет. И… и я внес свою долю, вывозя тебя на ноля для гольфа и обучая игре. Ты помнишь?
— О, Билл, ты думаешь, я забыла?
— Мои родные раньше жили здесь, — пояснила мне она. — И Билл часто приезжал и гостил у своего старого дяди сэра Эверда, в Кнэттоне.
— Настоящий мавзолей был… и есть, — сказал Бойд Кэррингтон. — Иногда я прихожу в отчаяние и думаю, что уже никогда не удастся сделать поместье пригодным для жизни.
— О, Билл, его можно сделать чудесным… по-настоящему чудесным!
— Да, Бэбз, но вся беда в том, что у меня нет идей. Ванные и по-настоящему комфортабельные кресла… вот и все, что я могу придумать. Нужна женская голова.
— Я же говорила тебе, что приду и помогу. Я действительно обещаю. Право.
Сэр Уильям с сомнением взглянул на сестру Крейвен.
— Если ты достаточно для этого сильна, то я могу тебя свозить. Что скажете, сестра?
— О да, сэр Уильям. По-моему, поездка даже пойдет миссис Фрэнклин на пользу… если, конечно, она постарается не переутомиться.
— Значит, все устроено, — заявил Бойд Кэррингтон. — А теперь тебе нужно хорошенько выспаться. Ты должна быть завтра в хорошей форме.
Мы оба пожелали миссис Фрэнклин доброй ночи и вместе ушли.
Когда мы спускались по лестнице, Бойд Каррингтон грубовато заметил:
— Вы понятия не имеете, каким прелестным созданием она была в семнадцать лет. Я вернулся с Бирмы… знаете, моя жена там умерла. Честно вам признаюсь, я по уши в нее влюбился. Она вышла замуж за Фрэнклина три или четыре года спустя. Не думаю, что их брак счастливый. По-моему, здесь-то и кроется причина ее болезни. Он не понимает ее и не ценит. А она такая чувствительная. Наверняка ее слабость обязана нервам. Выведите ее в свет, развеселите, заинтересуйте, и она станет совсем другой! Но этот чертов костоправ думает только о своих пробирках и западноафриканских племенах и культурах!
Он сердито фыркнул.
Я подумал, что в его словах, действительно, есть доля правды. Однако меня удивило, что Бойд Кэррингтон так влюблен в миссис Фрэнклин, которая, в конечном счете, была больным созданием, хотя и хорошеньким, потому что хрупкость ей шла. Но сам Бойд Кэррингтон был настолько полон энергии и жизни, что, по-моему, его просто должны были бесить нервозные инвалидки. Однако, наверное, Барбара Фрэнклин была очень прелестна в семнадцать лет и, как часто бывает с идеалистами, каковым я считал Бойда Кэррингтона, ранние впечатления забываются не скоро.
Внизу нас атаковала миссис Латтрелл и предложила сыграть в бридж. Я извинился и отказался под предлогом, что хочу зайти к Пуаро.
Мой друг лежал в постели. Кертис двигался по комнате, приводя все в порядок, но вскоре ушел, закрыв за собой дверь.
— Черт бы вас побрал, Пуаро, — сказал я. — Вас и вашу дьявольскую привычку держать все в своем рукаве. Я потратил весь вечер, пытаясь определить, кто X.
— Должно быть, потому вы стали несколько невнимательны, — заметил мой друг. — Никто не прокомментировал вашу рассеянность и не спросил вас, что случилось?
Я слегка покраснел, вспомнив вопросы Джудит. Пуаро, думаю, заметил мое замешательство. Я уловил слабую злую улыбку, появившуюся на его губах. Однако он просто сказал:
— И к какому же вы пришли выводу? На сей счет?
— Вы скажете мне, прав ли я?
— Конечно, нет.
Я пристально наблюдал за его лицом.
— Я подумал о Нортоне…
Лицо Пуаро не изменилось.
— Не то, чтобы, — продолжил я, — там есть за что уцепиться. Он просто показался мне менее маловероятным решением, чем остальные. И потом, еще он… э… незаметный. Думаю, убийца, которого мы ищем, должен быть человеком незаметным.
