Джон Бёкан - Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса

— Наше молчание, Димитриос. Оно дорого стоит.

— Неужели? Сколько?

— По моим скромным подсчетам, миллион франков.

Димитриос закинул ногу на ногу и развалился в кресле.

— И кто же заплатит вам такие деньги?

— Вы, Димитриос. И еще скажете спасибо, что дешево отделались.

Тонкие губы Димитриоса чуть тронула улыбка. Латимер был поражен игрой его лицевых мускулов: должно быть, так улыбается тигр-людоед при виде беззащитной жертвы.

— В таком случае вам придется изложить как можно точнее, что вы имели в виду.

Латимер ясно различил в голосе Димитриоса скрытую угрозу; ему была неприятна самодовольная суетливость мистера Питерса.

— Право, затрудняюсь, с чего начать.

Ответа не последовало, и, подождав несколько секунд, мистер Питерс пожал плечами и продолжил:

— Я думаю, полиции все будет интересно. Взять хоть, к примеру, имя человека, написавшего донос в 1931 году. В полиции, наверное, очень удивятся, узнав, что это один из директоров Евразийского кредитного треста, он же Димитриос Макропулос, поставщик живого товара.

Латимер не мог бы сказать наверное, но ему показалось, что Димитриос слушал мистера Питерса с каким-то нахальным безразличием.

— И вы считаете, что я должен выложить за это миллион франков? Не будьте ребенком, мой дорогой Петерсен.

— Ну что ж, — мистер Питерс улыбнулся, — вы всегда презирали и высмеивали мои взгляды на жизнь. Но молчание по упомянутым мною вопросам представляет для вас определенную ценность, не так ли?

Димитриос несколько секунд молча смотрел на него, потом сказал:

— Может быть, все-таки перейдете к делу, Петерсен? Или вы подготавливаете путь для англичанина? — Он повернул голову и посмотрел на Латимера. — Вы ничего не хотите сказать, мистер Смит? Мне кажется, вы оба чувствуете себя очень неуверенно, не так ли?

— Петерсен выражает мою точку зрения, — промямлил Латимер. Его злило, что мистер Питерс все ходит вокруг да около.

— Итак, можно я продолжу? — спросил мистер Питерс.

— Давайте.

— Югославская полиция также, быть может, проявит к вам интерес, поскольку известный ей месье Талат и…

— Например, я! — Димитриос злобно рассмеялся. — Значит, Гродек заговорил. Вы не получите за это ни су, мой друг. Что еще?

— Афины, год 1922-й. Вам это о чем-нибудь говорит, Димитриос? Не припоминаете, был там такой Таладис? Полиция разыскивала его по обвинению в грабеже и попытке убийства. Смешно, не правда ли?

Мистер Питерс сказал последнюю фразу каким-то мерзким, гнусавым тоном, напомнившим Латимеру сцену в софийском отеле. Димитриос, не мигая, смотрел на своего собеседника. Жгучая ненависть повисла в воздухе и давила Латимеру на мозг. Лишь однажды в детстве он пережил нечто похожее, когда видел на улице драку между двумя мужчинами. Мистер Питерс достал из кармана пальто люгер и, держа его обеими руками, направил на Димитриоса.

— Итак, вам нечего сказать, Димитриос? В таком случае я продолжу. Годом раньше в Смирне вы убили менялу. Как его звали, месье Смит?

— Шолем.

— Конечно, Шолем. Месье Смит проделал это расследование, Димитриос. Неплохая работа, не так ли?

Месье Смит в хороших отношениях с турецкой полицией, можно сказать, она ему доверяет. Вам все еще кажется, что миллион франков слишком дорогая цена?

— Убийца Шолема повешен, — сказал Димитриос, глядя куда-то вниз.

— Неужели это правда, месье Смит? — спросил мистер Питерс, высоко вскинув брови.

— Был повешен негр Дхрис Мохаммед. Перед смертью он сделал заявление, в котором обвинял в убийстве Шолема месье Макропулоса. Ордер на арест был выдан в 1924 году, но полиции хотелось схватить убийцу уже по другой причине — он потом принимал участие в заговоре с целью убить Кемаля Ататюрка.

— Как видите, мы неплохо информированы, Димитриос. Можно, мы продолжим?

Мистер Питерс замолчал. Молчал и Димитриос, смотря куда-то сквозь стену. Лицо по-прежнему бесстрастное, точно окаменевшее. Мистер Питерс кивнул Латимеру:

— Кажется, мы произвели на него впечатление. У меня такое ощущение, что он с нетерпением ждет продолжения.

Опять наступила тревожная пауза.

— Месье Смит сказал, что он видел Виссера. На самом деле он видел его труп в стамбульском морге. Как я уже говорил, он в очень хороших отношениях с турецкой полицией. Турки считали, что это труп преступника, которого звали Димитриос Макропулос. Очень глупо так думать, не правда ли? Но эту ошибку разделял с ними и мистер Смит. К счастью, я сумел доказать ему, что на самом деле, Димитриос жив.

Пауза.

— Вы ничего не хотите сказать? Очень хорошо. Может быть, вам будет интересно знать, как я вас отыскал и узнал, чем вы теперь занимаетесь?

Пауза.

— Нет? Тогда, быть может, вы хотите послушать, как я установил, что вы были в Стамбуле вместе с беднягой Виссером, который потом был убит, или как месье Смит установил, что Виссер и человек, которого он видел в морге, одно и то же лицо?

Пауза.

— Нет? Быть может, вам будет интересно знать, что турецкая полиция с радостью воспримет новость: считавшийся убитым преступник на самом деле жив? То же самое можно сказать и о греческой полиции, которая будет рада наконец-то привлечь к уголовной ответственности беженца из лагеря в Табурии. Мне кажется, вы думаете, нам будет трудно доказать, что вы и Димитриос Макропулос, Таладис, Талат или Ружмон одно и то же лицо. Вы действительно так думаете, Димитриос? Не хотите отвечать? Ну что ж, тогда я скажу, что это совсем нетрудно. Я, например, знаю вас как Макропулоса. Это могут подтвердить также Вернер, Ленотр, Галиндо и Великая герцогиня. Все они живы, и полиция легко найдет каждого, если это потребуется. И каждый будет счастлив узнать, что вас наконец-то повесят. Я напомню, что есть еще экипаж яхты, которую вы зафрахтовали в июне этого года. Он может подтвердить, что Виссер был вместе с вами на яхте. Есть еще консьержка в доме на авеню Ваграм, которой вы известны как месье Ружмон. Так что вряд ли ваше теперешнее солидное положение защитит вас. Итак, вы по-прежнему считаете, что миллион франков слишком дорогая цена за избавление вас от петли?

Мистер Питерс кончил свою речь. Словно не заметив этого, Димитриос смотрел куда-то сквозь стену. Потом очнулся и стал разглядывать свои маленькие руки в перчатках.

— Интересно, почему вы просите только миллион? Неужели это все?

Мистер Питерс мерзко захихикал.

— Вы думаете, что, получив миллион, мы потом пойдем в полицию? Нет, Димитриос, это честная сделка и своего рода жест доброй воли. Вас ведь это не разорит, поэтому не считайте нас алчными людьми.

— Ничего другого мне не пришло бы на ум. Итак, вы считаете, что мне не надо расстраиваться? Эта безумная идея, будто я убил Виссера, ваша или есть кто-нибудь еще, кто ее разделяет?

— Других пока нет. Я хочу, чтобы деньги были доставлены завтра в тысячефранковых купюрах.

— К чему такая спешка?

— Все инструкции находятся в письме, которое вы получите по почте завтра утром. Если вы их нарушите, то мы тотчас же известим о вас полицию. Надеюсь, ясно.

— Куда уж яснее.

Латимер слушал их диалог и думал, что какой-нибудь посторонний наблюдатель, не знакомый ни с тем, ни с другим, вероятно, воспринял бы его как обычный и деловой, но он-то видел, что только направленный на Димитриоса люгер удерживал того от желания броситься на мистера Питерса, и только будущий миллион удерживал мистера Питерса от желания нажать на спусковой крючок.

Димитриос встал и вдруг, повернувшись, обратился к Латимеру:

— Вы такой молчаливый, месье. Мне кажется, вы не совсем понимаете, что теперь ваша жизнь находится в руках вашего друга Петерсена. Ведь стоит ему сообщить мне, кто вы такой и где вас можно найти, как с вами будет покончено.

Мистер Питерс широко улыбнулся, показав вставную челюсть.

— Зачем же мне лишать себя бесценной помощи мистера Смита? Только он один видел Виссера в морге. Не будь его, трудно было бы затянуть петлю на вашей шее, Димитриос.

Димитриос по-прежнему, не отрываясь, смотрел на Латимера, словно не слышал, что сказал мистер Питерс.

— Что же вы молчите, месье Смит?

Латимеру было не по себе от этого пристального взгляда, и он вспомнил слова мадам Превеза, что взгляд Димитриоса похож на взгляд врача, — об этом не могло быть и речи, так мог смотреть только убийца.

— Уверяю вас, — выдавил он из себя, — у мистера Петерсена не могло появиться такого желания, потому что…

— Потому что, — быстро продолжил мистер Питерс, — мы не дураки. Теперь вы можете идти, Димитриос.

Димитриос пошел к двери, но, подойдя к ней, вдруг остановился.

— Ну что еще? — спросил мистер Питерс.

— Хочу задать месье Смиту два вопроса.

— Ну?

— Как был одет тот человек в морге, которого вы считаете Виссером?