Крейг Кеннеди - Артур Б. Рив
Я чувствовал, что к этому нужно добавить только одну вещь, и это был запах готовки. Приготовление пищи, кстати, на подводной лодке – дело неопределенное и неприятное. Я обнаружил, что там был небольшой электрический нагреватель, который, возможно, нагревал достаточно воды для одной чашки кофе за раз.
На самом деле пространство было максимально сэкономлено. Там было только самое необходимое для жизни. Каждый дюйм, который можно было сэкономить, был отдан механизмам. Он был повсюду, компактный, эффективный – все для управления лодкой под водой, управления ею сверху и снизу, управления ее погружением, сжатия воздуха, стрельбы торпедами и тысячи других вещей. Это и так было чудесно. Но когда кто-то задумывался о том, что все может быть сделано автоматически, или, скорее, телеавтоматически, это было просто поразительно.
– Видите ли, – заметил капитан Ширли, – когда она работает автоматически, ни перископ, ни беспроводная мачта не показывают. Беспроводные импульсы передаются к ней с незаметного поплавка, который тянется вдоль поверхности и несет короткую антенну с проводом, идущим вниз, как мачта, образуя практически невидимые антенны.
Пока он говорил, лодку "подрезали", впустив воду в качестве балласта в соответствующие цистерны.
– Z99, – продолжал он, – это подводная лодка, а не подводная лодка для дайвинга. То есть руль направляет ее и изменяет угол наклона лодки. Но гидропланы тянут ее вверх и вниз, две пары из них расположены спереди и сзади от центра тяжести. Они поднимают или опускают лодку целиком на ровном киле, а не погружаясь и ныряя. Теперь я установлю гидропланы на десять градусов вниз, а горизонтальный руль на два градуса вверх, и лодка погрузится на глубину тридцати футов и будет постоянно двигаться на этой глубине.
Он выключил бензиновый мотор и запустил аккумуляторный электродвигатель, который использовался при работе под водой. Огромные моторы издавали странный, жужжащий звук. Экипаж разговаривал тихими, сдержанными голосами. Послышался едва заметный толчок, и лодка, казалось, слегка задрожала от носа до кормы. Перед Ширли был датчик, который показывал глубину погружения и уровень воздуха, который показывал любой наклон.
– Погружаться под воду, – заметил он, – все равно, что двигаться по поверхности в условиях густого тумана.
Я не согласился с теми, кто сказал, что нет никакой разницы, двигаться под водой или на поверхности. На поверхности происходило одно. Но когда мы нырнули, это было очень неприятно. Вначале я успокоился, когда услышал, что там было десять баллонов со сжатым воздухом под давлением две тысячи фунтов на квадратный дюйм. Но только один раз до этого я дышал сжатым воздухом, и это было, когда один из наших клиентов однажды привел нас в туннели под реками Нью-Йорка. Это не было новым ощущением, но на глубине пятидесяти футов я почувствовал легкое покалывание по всему телу, стук в барабанные перепонки и легкий приступ тошноты.
Кеннеди улыбнулся, когда я двинулся вперед.
– Не бери в голову, Уолтер, – сказал он. – Я знаю, что ты чувствуешь в первой поездке. Одну минуту ты задыхаешься от недостатка кислорода, а затем в другой части лодки ты возбуждаешься от его избытка. Тем не менее, – он подмигнул, – не забывайте, что это регулируется.
– Ну, – ответил я, – все, что я могу сказать, это то, что если война – это ад, то подводная лодка – это война.
Однако меня очень интересовали вещи, связанные со мной. Впереди торпедные трубки и другие устройства вокруг маленьких дверей в носу судна делали его несколько похожим на щит, используемый при бурении туннеля под сжатым воздухом.
– Обычные торпедные катера используют обычную автомобильную торпеду, – заметил капитан Ширли, вездесуще подходя ко мне сзади. – Я улучшаю это. Я могу выпустить телеавтомобильную торпеду и направить ее либо с лодки, как мы сейчас, либо с наземной станции, где мы были прошлой ночью, по желанию.
В его манерах было нечто большее, чем гордость. Он был смертельно серьезен в своем изобретении.
Мы подошли к перископу, "глазу" подводной лодки, когда она движется прямо под поверхностью, и неважно, что мы были внизу.
– Да, – заметил он в ответ на мой недосказанный вопрос, – это перископ. Обычно есть один неподвижный, чтобы смотреть вперед, а другой подвижный, чтобы видеть то, что находится по бокам и сзади. У меня есть и то, и другое. Но, кроме того, у меня есть универсальный перископ, глаз, который видит все вокруг, на триста шестьдесят градусов – очень умное применение кольцевой призмы с объективами, конденсором и двумя окулярами низкой и высокой мощности.
Звонок от одного из членов экипажа привел его на корму, чтобы понаблюдать за работой чего-то, оставив меня наедине с собой, так как Кеннеди все еще бродил в поисках чего-нибудь, что могло бы натолкнуть на мысль. Предохранительные устройства, вероятно, больше, чем что-либо другое, интересовали меня, потому что я с особым увлечением читал о великих катастрофах на Лютине, Плювиозе, Фарфарде, А8, Фока, Камбале, японском № 6, немецком U3 и других.
Я знал, что под нами есть киль, который можно опустить, значительно облегчив лодку. Также был колокол подводной лодки, погруженный в резервуар с водой, с прикрепленными телефонными трубками, с помощью которых можно было "слушать", например, перед тем, как подняться, скажем, с шестидесяти футов до двадцати футов, и таким образом "слышать" корпуса других судов. Колокол ударялся с помощью давления воздуха и был таким же, как тот, который использовался для сигнализации подводных лодок на кораблях. Вода, будучи плотной, является отличным проводником звука. Даже в самой подводной лодке я слышал приглушенный звон гонга.
Затем появились буи, которые можно было отпустить и взлететь на поверхность, неся в себе телефон, фонарь и свисток. Я также знал кое-что об опасности взрыва на подводной лодке, как из-за мазута, используемого при работе на поверхности, так и из-за аккумуляторных батарей, используемых при работе под водой. Время от времени моряк брал из банки кусочек лакмусовой бумаги и обнажал его, показывая лишь небольшое изменение цвета из-за углекислого газа. Это была наименьшая из моих проблем. На несколько мгновений меня также заинтересовали белые мыши в клетке. Белых мышей держали там, потому что они не любят запах бензина и
