Филлис Джеймс - Маяк

— Нет, все нормально. Но время, которое мы проводим вместе, так коротко. Хотя эти встречи чудесны, лучшего и желать нельзя. Но ведь нельзя вечно жить на таком накале. Клара, я хочу выйти за него замуж. Я сама не понимаю, почему я так этого хочу. Вряд ли мы станем счастливее, чем сейчас, или будем теснее связаны друг с другом. Я вполне в нем уверена. Так зачем мне нужны законные узы? Это что-то совершенно иррациональное.

— Ну, он ведь сделал тебе предложение, к тому же не просто на словах, а на бумаге, да еще до того, как вы отправились вместе в постель. Это наводит на мысль о такой его уверенности в собственных сексуальных достоинствах, которая граничит с высокомерием. Разве он больше не хочет на тебе жениться?

— Не могу с уверенностью сказать. Возможно, он чувствует, что жить и работать отдельно друг от друга, как это происходит с нами сейчас, и так чудесно, пусть даже так недолго. Проводить время вместе — это все, что нужно каждому из нас.

— Вы, гетеросексуалы, ужасно осложняете себе жизнь, — посетовала Клара. — Ведь вы же разговариваете друг с другом? Я хочу спросить, вы как-то общаетесь или нет? Он сделал тебе предложение. Так скажи ему — пора уже назначить дату.

— Я не уверена, что знаю, как это сделать.

— Могу предложить несколько вариантов. Ты могла бы, например, сказать: «В декабре я буду занята, поскольку начинаются собеседования к приему следующего года. Если ты обдумываешь, как нам провести медовый месяц, а не просто конец недели в твоей квартире, самое лучшее время — это Новый год». Или ты могла бы взять этого твоего коммандера и представить его своему отцу. Я так понимаю, что ты до сих пор берегла его от такого испытания. И тут пусть старый профессор поинтересуется, каковы его намерения. У этого варианта оригинальный старомодный привкус, он может прийтись ему по вкусу.

— Сомневаюсь, что он может прийтись по вкусу моему отцу… То есть в том случае, если он сумеет отвлечься от своих книг на достаточно долгое время, чтобы воспринять то, что говорит Адам. И мне очень хочется, чтобы ты перестала называть его «твой коммандер».

— В тот последний и единственный раз, что мы с тобой о нем говорили, я, помнится, называла его подонком. Мне кажется, придется еще немалый путь пройти, прежде чем мы начнем друг друга по имени называть. Если не хочешь швырнуть его без подготовки в пасть профессору, как насчет небольшого шантажа? «Больше не будет выходных в твоей квартире, пока на моем пальце не появится кольцо. У меня, в конце концов, есть моральные принципы». Этот вариант отличался большой эффективностью на протяжении многих веков. Нет смысла от него отказываться только потому, что его уже раньше использовали.

Эмма рассмеялась:

— Боюсь, у меня не получится. Я же не мазохистка. Я, пожалуй, смогла бы выдержать не больше двух недель.

— Ну, тогда придумай свой собственный метод, но прекрати мучиться. Не боишься же ты, в самом деле, что он откажется?

— Да нет, дело не в этом. Просто в душе он может не желать брака, в отличие от меня.

Они уже шли через Патни-бридж, приближаясь к дому. Помолчав, Клара спросила:

— А если бы он был болен — потный, дурно пахнущий, в рвоте, перепачканный… Ты смогла бы его вымыть, успокоить, утешить?

— Конечно.

— А если бы это ты была больна? Что тогда?

Эмма не ответила. А Клара сказала:

— Все. Я поняла твою проблему и поставила тебе диагноз. Ты боишься, что он любит тебя потому, что ты красива. И ты не способна вынести мысль о том, что он может увидеть тебя не такой красивой.

— Но разве это не важно? Во всяком случае, поначалу? Разве у вас с Энни это было не так? Разве не так возникает любовь — не с физического влечения?

— Разумеется. Но если это все, что вас связывает, тогда вы оба в беде.

— Это не все, что нас связывает. Вот в этом я уверена.

Но Эмма понимала, что где-то в дальнем уголке ее мозга поселилось предательское сомнение.

— Дело не в его работе, — сказала она. — Я прекрасно понимаю, что нам приходится расставаться, когда мы этого не хотим. Я понимаю, что он должен был уехать в эти выходные. Только на этот раз я чувствую, что он какой-то другой. Я боюсь, что он не вернется, что он может умереть на этом острове.

— Послушай, это же смешно! С какой это стати? Он же там не с террористами дело имеет. Я думала, его специальность — элитарные убийства, дела слишком секретного свойства, чтобы позволить местным полицейским тугодумам в них вмешиваться. Этот остров скорее всего не более опасное для него место, чем для нас — поезд подземки, ведущей в Патни.

— Я понимаю, что это иррациональное чувство, но не могу от него избавиться.

— Тогда идем скорее домой.

А Эмма подумала: «Она так спокойно может пользоваться этим словом. Почему же я не могу, когда бываю с Адамом?»

6

Руперт Мэйкрофт говорил Дэлглишу и членам его группы о том, что после смерти матери Дэн Пэджетт переехал из конюшенного корпуса в коттедж «Чистик», где, помимо гостиной, была только одна спальня и который стоял на северо-западном берегу, между коттеджами «Дельфин» и «Атлантик». Рано утром в понедельник Кейт позвонила туда и договорилась встретиться с Дэном в полдень. Он открыл им дверь сразу же, как только услышал их стук, и, не произнося ни слова, отступил в сторону, давая им пройти.

Первой реакцией Бентона была мысль о том, чем же занимает себя Пэджетт, когда находится дома. В гостиной не было ни признака каких бы то ни было интересов, да если уж на то пошло, и вообще какой-либо деятельности. Кроме мебели, в комнате не было ничего, только несколько книжек в мягких обложках на верхней полке дубового стеллажа и рядок фарфоровых фигурок на каминной полке. Большая часть мебели — из тяжелого дуба: посреди гостиной — раздвижной стол с ножками в форме луковицы, шесть стульев того же стиля и такой же тяжеловесный сервант, с дверцами и верхней панелью, украшенными искусной резьбой. Еще один предмет обстановки — диван, покрытый лоскутным пледом, — стоял под окном. Бентон подумал, не здесь ли лежала прикованная к постели миссис Пэджетт, оставив единственную спальню тем, кто за ней ухаживал по ночам? В гостиной не чувствовалось запаха болезни, однако воздух был затхлый, возможно, потому, что все три окна были плотно закрыты.

Пэджетт выдвинул три стула, и все сели за стол так, что Кейт и Бентон оказались прямо напротив Дэна. К облегчению Бентона, ни чая, ни кофе им не предложили. Пэджетт сидел, держа руки под столом, словно послушный ребенок, глаза его часто моргали. Тонкая шея поднималась из ворота вязанного жгутом массивного свитера, подчеркивавшего бледность лица и тонкую лепку костей лба и куполообразного черепа Дэна, которых не могли скрыть коротко стриженные волосы.

Разговор начала Кейт:

— Мы пришли, чтобы еще раз послушать то, что вы говорили нам в субботу в библиотеке. Вероятно, вам легче всего будет начать с обычных дел субботнего утра, с того самого момента, как вы встали с постели.

Пэджетт начал рассказывать так, будто излагал письменные показания, выученные наизусть:

— Моя работа — развозить еду, заказанную гостями накануне по телефону, это я и делал в семь часов утра.

Единственный человек, которому требовались продукты, был доктор Йелланд в Маррелет-коттедже. Ему нужны были холодный ленч, молоко, яйца и несколько компакт-дисков из музыкального отдела библиотеки. У его коттеджа, как почти у всех, есть крытое крыльцо, так что я оставил еду там. По инструкции мне так и полагается делать. Доктора Йелланда я не видел и вернулся в Большой дом на автотележке к семи сорока пяти. Оставил тележку во дворе, на обычном месте, и возвратился сюда. Я подавал заявление в один из лондонских университетов о разрешении пройти там курс психологии, и мой куратор попросил меня написать обоснование такого выбора. У меня нет высших оценок, но это, по-видимому, не имеет значения. Я был дома, работал до тех пор, пока мистер Мэйкрофт не позвонил чуть позже девяти тридцати, чтобы сказать, что мистер Оливер пропал и мне надо принять участие в поисках. К тому времени стал подниматься туман, но я, конечно, все равно пошел. Я присоединился к группе, собравшейся во дворе перед домом. Я как раз был у маяка, позади мистера Мэйкрофта, когда туман рассеялся и мы увидели труп. Потом услыхали, как закричала Милли.

— И вы совершенно уверены, что никого не видели — ни мистера Оливера, ни кого-либо другого — до того, как присоединились к поисковой группе? — спросила Кейт.

— Я уже говорил вам. Я никого не видел.

В этот момент зазвонил телефон. Пэджетт вскочил на ноги.

— Я обязан взять трубку, — сказал он. — Телефон — на кухне. Мы перенесли его туда, чтобы мать не беспокоить.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Кейт заметила:

— Если это миссис Бербридж пытается его застать, то разговор будет недолгим.