Агата Кристи - Том 7

Пуаро взял письмо. Франклин зашел сзади и, водя пальцем, вслух зачитал некоторые отрывки:

– «…дела здесь идут как обычно. Шарлотта в основном не чувствует боли. Хотелось бы, чтобы это был не предел. Ты, должно быть, помнишь Тору Грей? Она милая девушка, и не могу передать, какая для меня поддержка. Я не могу предположить, что бы я в эти тяжелые времена без нее делал. Ее сочувствие и интерес неизменны. У нее изысканный вкус, чутье к красивым вещам, и она разделяет мою страсть к китайскому искусству. Мне просто повезло с ней. Ни одна дочь не может быть более близким и сочувствующим собеседником. Жизнь ее была трудной и не всегда счастливой, и я с радостью ощущаю, что здесь ее дом и истинное призвание…»

– Вот видите, – сказал Франклин, – вот как мой брат относился к ней. Она была ему как дочь. Никто не вправе судить ее. Я решил показать вам это письмо. Мне не хотелось, чтобы вы получили о Торе неверное представление…

Пуаро вернул письмо.

– Могу заверить вас, – сказал он, улыбаясь, – что я никогда не позволяю себе получать неверное впечатление. Я формирую свое собственное…

– Хорошо, – сказал Кларк, – я рад, что так или иначе показал письмо вам. Сюда идут девушки.

Как только мы вышли из комнаты, Пуаро подозвал меня:

– Вы собираетесь сопровождать экспедицию, Гастингс?

– О да. Я бы чувствовал себя неуютно, если бы остался здесь и бездействовал.

– Наряду с работой тела существует работа ума, Гастингс.

– Да, но вы в этом сильнее меня, – ответил я.

– Я правильно полагаю, что вы намереваетесь стать кавалером одной из дам?

– Была такая мысль.

– И какую из дам вы предпочитаете удостоить своим вниманием?

– Я… э-э… еще не решил.

– Как насчет мисс Барнард?

– Она довольно независима, – засомневался я.

– Мисс Грей?

– Да, она предпочтительней.

– Я нахожу вас, Гастингс, откровенным мошенником! Всюду вы ищете повод провести день со своим ангелом – блондинкой!

– Ну, Пуаро, в самом деле!

– Мне очень жаль, что я расстраиваю ваши планы. Лицо, которое вы должны сопровождать, – Мэри Дроуэр, и я должен просить вас не оставлять ее.

– Но почему, Пуаро?

– Потому, дорогой друг, что ее имя начинается с D!!! Мы не должны рисковать.

Я отдал должное этому замечанию. Сначала оно показалось мне натянутым. Но потом я понял, что если ABC обладает фанатичной ненавистью к Пуаро, то он может быть очень хорошо осведомлен о всех его действиях. И в этом случае устранение Мэри Дроуэр может прийти к нему как способ нанести очень изящный четвертый удар.

Пообещав быть верным в своей опеке, я пошел к выходу, оставив Пуаро сидящим в кресле у окна. Перед ним стояла небольшая рулетка. Он крутанул ее, когда я проходил к двери, и бросил мне в спину:

– Красное – это хорошее предзнаменование, Гастингс. Удача поворачивается к нам!

Глава 24

(написана не от лица капитана Гастингса)

Мистер Лидбеттер раздраженно проворчал, когда сосед поднялся и неуклюже споткнулся возле него, уронив шляпу на переднее сиденье, после чего и перегнулся, чтобы подобрать ее. И все это в кульминационный момент фильма «Ни воробья…», той самой захватывающей драмы, наполненной пафосом и красотой, с участием всех звезд, той самой драмы, просмотра которой мистер Лидбеттер с нетерпением ожидал всю неделю.

Героиня с золотистыми волосами, которую играла Кэтрин Ройал (по мнению мистера Лидбеттера – ведущая киноактриса мира), только что дала выход чувствам, выразив своим хриплым криком предел негодования: «Никогда. Я бы предпочла умирать с голода. Но я не умру с голода. Помните те слова: ни воробья не упадет…»

Мистер Лидбеттер раздраженно повернул голову справа налево. Ну люди! И чего ради они не могут досидеть до конца фильма… а уходят в такой душещипательный момент.

О, так-то лучше. Несносный джентльмен прошел к выходу. Мистеру Лидбеттеру стало хорошо видно весь экран и Кэтрин Ройал, стоящую у окна особняка Вэн-Шрайнер в Нью-Йорке. А теперь она садится в поезд, на руках у нее ребенок… Какие чудные поезда у них там в Америке, совсем не похожи на английские.

О, опять Стив в своей лачуге в горах…

Фильм шел к своей волнующей религиозной развязке.

Когда зажегся свет, мистер Лидбеттер удовлетворенно вздохнул, медленно поднялся, слегка щурясь. Он никогда не уходил из кинотеатра сразу. Ему всегда требовалось какое-то время, чтобы вернуться к прозаической реальности жизни.

Он оглянулся вокруг. Не так уж много народу, в самом деле. Они все на скачках. Мистер Лидбеттер не одобрял ни скачки, ни игру в карты, ни выпивку, ни курение. Это оставляло ему больше энергии для наслаждения от походов в кино.

Все спешили к выходу. Мистер Лидбеттер приготовился сделать то же. Человек на месте перед ним спал, погрузившись глубоко в кресло. Мистер Лидбеттер вознегодовал от мысли, что кто-то может спать, когда идет такая драма, как «Ни воробья…».

Сердитый джентльмен сказал спящему, чьи ноги были вытянуты и загораживали проход:

– Извините, сэр.

Мистер Лидбеттер дошел до выхода и оглянулся. Позади возникла какая-то сутолока… Возможно, тот человек был мертвецки пьян, а не спал.

Он поколебался, а затем вышел и тем самым пропустил сенсацию дня – сенсацию даже б́ольшую, чем победа Немалого на «Сент-Леджере» при ставке 85 к 1.

Швейцар говорил:

– Похоже, вы правы, сэр… Он болен… Что, в чем дело, сэр?

Другой, вскрикнув, отдернул руку и разглядывал красное липкое пятно.

– Кровь…

Швейцар издал сдавленное восклицание.

Его взгляд различил угол чего-то желтого, выступающий из-под сиденья.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул он. – Это а… b… – «ABC»!

Глава 25

(написана не от лица капитана Гастингса)

Мистер Каст вышел из кинотеатра «Ригал Синема» и взглянул на небо.

Замечательный вечер… Право, замечательный вечер…

В голову пришла цитата из Браунинга: «Есть Бог на небесах».

И все спокойно в мире.

Он всегда любил цитаты.

Он припустился рысью вдоль по улице, улыбаясь самому себе, пока не добрался до «Черного лебедя», постояльцем которого был.

Он вскарабкался по ступенькам к себе в номер – душную, крохотную комнатушку на третьем этаже с окном, выходящим на мощеный внутренний двор и гараж.

Как только он вошел в комнату, его улыбка внезапно исчезла. На рукаве, около манжеты, было пятно. Он прикоснулся к нему – мокрое и красное, кровь…

Он запустил руку в карман и вытащил длинный тонкий нож. Лезвие ножа также было липким и красным.

Мистер Каст просидел долгое время.

Потом он быстро обвел комнату глазами загнанного зверя.

Лихорадочно облизал губы…

– Это не моя вина, – сказал мистер Каст.

Это выглядело так, будто он с кем-то спорит, как школьник оправдывается перед учителем.

Он снова облизал губы…

Снова изучил рукав пальто.

Взгляд его пересек комнату и остановился на умывальнике.

Спустя минуту он уже наполнял раковину водой из старомодного кувшина. Сняв пальто, прополоскал рукав, осторожно выжал его…

Ух! Вода стала красной…

Стук в дверь.

Он застыл в ледяной неподвижности, уставившись на дверь.

Дверь отворилась. Полная молодая женщина с кувшином в руках вошла в комнату.

– Простите, сэр. Ваша горячая вода, сэр.

Ему удалось произнести:

– Спасибо… Я умылся холодной…

Зачем он сказал это? Тотчас же ее глаза остановились на раковине.

Он ожесточенно бросил:

– Я… я порезал руку…

Повисла пауза – да, безусловно, очень длинная пауза, – прежде чем она сказала:

– Да, сэр.

Она вышла, захлопнув дверь.

Мистер Каст стоял, словно окаменев.

Пришло, наконец…

Он прислушался.

Слышны ли голоса, возгласы, шаги вверх по ступенькам? Он не слышал ничего, кроме ударов своего сердца… Внезапно от ледяной неподвижности он быстро перешел к действиям: влез в пальто, подкрался на цыпочках к двери и открыл ее. Никакого шума, кроме знакомого гомона, доносившегося из бара. Он сполз по лестнице… По-прежнему никого. Повезло. Он задержался на нижних ступенях. Куда теперь?

Он принял решение, стрелой вылетел по коридору через заднюю дверь во двор. Там двое шоферов возились с машинами и обсуждали победителей и проигравших.

Мистер Каст быстро пересек двор и оказался на улице.

После первого угла направо, затем налево, снова направо…

Осмелится ли он появиться на вокзале?

Да – там, должно быть, полно народу… специальные поезда… если удача будет на его стороне, у него получится.

Если только удача будет с ним…

Глава 26

(написана не от лица капитана Гастингса)