Луи Байяр - Всевидящее око
Впрочем, не совсем пустая. Моя рука натолкнулась на деревянную вешалку. Я опустил руку и нащупал воротник… затем рукав, а ниже – ком сыроватой шерстяной одежды. Я быстро сорвал ее с вешалки, расстелил на полу и поднес ночник.
Офицерская форма. Либо настоящая, либо очень умело сшитая по образцу. Голубые брюки с золотистыми лампасами. Голубой мундир с золотистыми украшениями. На рукаве мундира, возле плеча (мне пришлось поднести лампу совсем близко, что было небезопасно), я разглядел прямоугольник из обрывков ниток. След от нашивки.
Мне сразу вспомнился таинственный офицер, удаливший Кокрейна из палаты. Я продолжил осмотр мундира и чуть выше пояса заметил что-то, напоминавшее заплатку. Материя в этом месте была слегка липкой и шершавой. Я сдвинул ночник и в это время услышал шаги. В комнату кто-то вошел.
Я мигом задул светильник и опустился на пол шкафа. Вошедший сделал еще один шаг… и еще. Затем остановился. А я… как пишут в романах, я замер в напряженном ожидании.
Пока что я слышал только звуки. Вошедший открыл дверцу шкафа и тоже пробирался сквозь частокол платьев. Звуки сменились ощущением… Острие прорвало мне сюртук, только чудом не задев ребра. Я оказался пригвожденным к задней стенке шкафа.
Понятно. Мне угрожали саблей – недостающим аксессуаром найденной мною формы. Косоугольное лезвие оказалось неожиданно острым. С таким оружием шутки плохи, особенно в темноте.
К счастью, сабля пригвоздила не меня, а всего лишь сюртук. Я осторожно вытащил руку из рукава и стал выворачиваться из сюртука. Лезвие отодвинулось, но через секунду противник нанес новый удар. Острие вонзилось в заднюю стенку, вначале пробив мой сюртук на уровне сердца. Видеть этого я, естественно, не мог, но почувствовал.
Что делать? Кричать? Темный шкаф поглотит все звуки. Броситься на моего противника? Стена нарядов практически лишала меня такой возможности. Одно неверное движение, и я окажусь еще уязвимее, чем сейчас. Но та же причина удерживала от броска и моего противника.
Итак, правила были установлены. Можно начинать игру.
Он отвел лезвие… удар… дзинь! В задней стенке недоставало доски, и сабля царапнула по штукатурке (совсем рядом с моим правым бедром). Вскоре последовал второй удар. На этот раз лезвие вонзилось в дерево.
Ты спросишь, читатель, что делал при этом я? Двигался, перемещаясь влево и вправо, приседая и распрямляясь. Я старался предугадать очередной выпад того, в чьих руках была сабля.
Пятый удар едва не угодил мне в живот. Седьмой пришелся рядом с шеей. Десятый попал в узкое пространство между туловищем и согнутой рукой.
Промахи сильно разъярили моего противника. Похоже, он забыл о смертельных ударах и теперь старался хоть как-нибудь меня покалечить. Дюйм за дюймом, его сабля опускалась все ниже, к моим ногам. Мне не оставалось иного, как подпрыгивать, будто плясуну на сельской ярмарке. Вряд ли тебе, читатель, встречался человек, пытавшийся пляской в темном шкафу спасти себе жизнь.
Я чувствовал, что надолго меня не хватит. Мне угрожала не только сабля. Были еще два противника: удушье и усталость. Не стратегия, не надежда на отмщение свалили меня на пол. Измождение. Я обессилел.
Я лежал и по свисту воздуха чувствовал, как острие сабли выкалывает на стенке мой силуэт. С меня будто снимали мерку… для гроба. Я больше не считал удары. Вот сабля опять вошла в дерево. Сейчас мой противник вырвет лезвие и снова ударит. Доска протестующе скрипнула, и вдруг стало тихо.
Я коснулся лезвия и почувствовал, что до моего левого глаза ему не хватило какого-то дюйма. Лезвие тряслось, но оставалось на месте. Мой противник не рассчитал силу удара. Сабля пробила стенку шкафа и застряла в штукатурке.
Судьба давала мне последний шанс. Я выполз из-под сабли, сорвал с вешалки платье, обмотал его вокруг лезвия и начал тянуть саблю на себя. Наше равенство с противником длилось секунду или две. Едва стена отпустила лезвие, противник вновь оказался в выигрыше. Он держал саблю за рукоятку и мог менять положение. У меня не было ничего, кроме собственных рук и платья, которое легко распороть.
Он делал все, чтобы вырвать лезвие из моих рук. Мои пальцы, кисти, предплечья неотвратимо слабели. Но я не выпускал саблю, ибо понимал: если только разожму пальцы – мне конец. И я держался. Пальцы горели от боли, неистово колотилось сердце, рот глотал воздух, которым уже невозможно было дышать. Я держался.
Да, читатель, я держался, пока мог. А когда не смог… лезвие вдруг обмякло. Оно покорно лежало в моих исцарапанных руках, будто дар с небес. Я ждал, что в любое мгновение оно оживет. Но нет, мой противник исчез. Я еще какое-то время просидел на полу и только тогда сумел разжать руки.
Рассказ Гэса Лэндора
26
Я нащупал в темноте шкафа свой сюртук и ночник. Подхватив их одной рукой, на локоть другой я навесил офицерскую форму и выбрался наружу. К счастью, ночник был цел. Чиркнув спичкой, я зажег его и осмотрел себя, ища следы борьбы. Странно: ни царапин, ни крови. Только пот, обильно капавший у меня со лба.
– Простите, мистер Лэндор, что заставил вас ждать.
Он стоял в проеме двери, скрытый от меня коридорным сумраком. По голосу это был Маркис-старший, а по облику… В темноте я мог легко спутать отца с сыном. Меня охватило замешательство: я не знал кому верить – глазам или ушам.
– И вы простите меня, доктор, – сказал я, дабы не затягивать паузу. – Вот, поддался любопытству, захотел получше рассмотреть эти часы. Стал снимать ночник со стены и… видите, распорол себе сюртук. Ничего не оставалось, как совершить второй самовольный поступок – позаимствовать форму вашего сына, которую я нашел в шкафу.
Наверное, вид у меня был весьма глупый.
– Но эта форма… – начал доктор.
Понимаю, – перебил его я, натянуто улыбаясь и размахивая смятым мундиром. – Как лицо штатское, я не имею право надевать военную форму. Только на время, чтобы не шокировать собравшихся своим рваным сюртуком. Не беспокойтесь, мне бы совесть не позволила разгуливать в этой форме по Вест-Пойнту.
Маркис-старший удивленно пялился на меня.
– Я не об этом, мистер Лэндор. Я хотел вам сказать, что это вовсе не форма Артемуса. Как вы знаете, он пока еще не офицер. Вы нашли в шкафу форму моего брата.
– Вашего брата? – с не меньшим удивлением переспросил я.
– Да. Его звали Джошуа. Бедняга умер буквально накануне сражения при Магуаге[147]. Инфлюэнца. Не повезло парню. Только эта форма и осталась у нас в память о нем.
Доктор нагнулся, провел ладонью по рукаву мундира, затем сосредоточенно почесал нос.
– Взгляните, мистер Лэндор. Мундир, конечно, выцвел, да и покрой немного устарел, а в остальном… Вполне мог бы сойти за новый.
– Вот и я так подумал. Мало ли, вдруг Артемус решил заранее обзавестись офицерским нарядом? Теперь вижу… Да, покрой и впрямь немного устарел. И нашивка, смотрю, оторвалась.
– Какая нашивка? – нахмурился доктор. – Ее никогда не было. Джошуа так и умер вторым лейтенантом.
Маркис-старший вдруг хмыкнул.
Вспомнили что-нибудь забавное из жизни брата? – осторожно спросил я.
– Нет. Я вспомнил, как Артемус любил облачаться в эту форму и разгуливать по дому.
– Да ну?
Жаль, мистер Лэндор, вы не видели. Презабавное было зрелище. Рукава свисали чуть ли не на пару футов, а брюки! Волочились за ним по полу. Он чуть не падал, но все равно ходил… Понимаю, я должен был бы объяснить ему, что офицерская форма – не карнавальный костюм. Но знаете, у меня язык не поворачивался. Мальчишка с большим почтением относился к дяде, которого никогда не видел. Артемус жадно слушал наши рассказы и мечтал быть похожим на Джошуа. Дядина служба – для него это были святые слова.
– И ваша служба тоже, – вставил я. – Разве Артемус не относился с уважением к вашей службе?
– Хм… да, конечно. Ему было любопытно, чем я занимаюсь, но не более того. Думаю, это и к лучшему.
– Не скромничайте, доктор. Ваш сын столько лет видел, как вы лечите больных. Неужели он не перенял хотя бы малую толику ваших способностей? Ведь дети великолепно учатся, подражая взрослым.
Доктор скривил свои изуродованные губы.
– Вы правы, мистер Лэндор. Действительно, кое-чему он у меня научился. В десять лет Артемус мог назвать по-латыни все кости и все органы тела. Уже тогда он умел пользоваться стетоскопом. Раза два помогал мне вправлять пациентам сломанную кость. Но вряд ли он серьезно ко всему этому относился. Так, игра «в доктора».
– Что вы здесь делаете?
Вопрос исходил от миссис Маркис. Она встала на пороге, держа в руках подмаргивающую свечку. Свет играл на ее птичьем лице, превращая глаза в две маленькие пропасти.
– Моя дорогая! – воскликнул доктор. – Неужели ты так быстро поправилась?
Да, Дэниел. Похоже, я ошиблась. Подумала, что меня опять одолел приступ этой жуткой мигрени. А оказалось – я всего лишь устала, и короткий отдых вернул мне силы. Я совсем неплохо себя чувствую… Я смотрю, Дэниел, ты решил совсем замучить мистера Лэндора своими высокоучеными статьями. А вы, мистер Лэндор, повесьте на место эту уродливую форму. Она вам совершенно не годится. И еще, джентльмены, проводите меня вниз. Наверное, все и так уже терзаются в догадках, куда мы исчезли. Дэниел, надо будет потушить огонь в камине. Гляди, у мистера Лэндора до сих пор весь лоб в поту от жары!
