Джорджетт Хейер - Так убивать нечестно! Рождественский кинжал (сборник)
Драматург опешил. Скорчив гримасу, он заметил, что костюмные пьесы не в его стиле.
– У нее очень драматичная биография, – запротестовала Мод. – Это вам не какая там галантная история.
Джозеф поспешил вставить, что вряд ли это хорошая идея, и спросил, не хочет ли она отложить книгу и помочь ему украсить елку.
Мод отказалась. В конце концов на его призыв о помощи отозвалась одна Матильда. Она с блеском доказала свою приверженность к новогодней мишуре и ревностно взялась за развешивание цветных шаров и игрушечных сосулек.
– Боюсь, Джозеф, – заметила она, когда остальные гости разошлись, – никто не в восторге от твоей затеи с веселым Рождеством.
– Все еще впереди, дорогуша, – оптимистично заверил он. – Я припас кое-какие подарки на елку. И конечно, парочку хлопушек!
– Тебе не показалось, будто Эдгар Моттисфонт чем-то расстроен? – спросила Матильда.
– Пожалуй, – кивнул Джозеф. – Наверное, какие-то проблемы с бизнесом. Ты же знаешь, наш Натаниэль такой растяпа! Но все наладится, вот увидишь.
Однако во время второго завтрака Моттисфонт пребывал не в праздничном настроении. Судя по всему, его разговор с деловым партнером завершился неудачно. Он выглядел подавленным и удрученным, а Натаниэль сидел с недовольным видом и упорно уклонялся от любого участия в беседе. Его дурное настроение заметили все, кроме Валери, которая без умолку болтала с драматургом. Стивен был мрачен, его сестра не находила себе места, Матильда молчала, драматург нервничал, а Джозеф бестактно подшучивал над всеми, называя их занудами.
Но когда приуныл и Джозеф, хозяин дома наконец повеселел. Казалось, он был очень доволен тем, что испортил настроение своим гостям. Натаниэль чуть ли не потирал руки от удовольствия. Когда присутствующие поднялись из-за стола, он даже поинтересовался, чем они намерены заняться днем.
Мод, очнувшись от долгого молчания, ответила, что, как обычно, отдохнет у себя в комнате, прихватив с собой книгу. Ее все еще увлекала мысль о биографической пьесе, посвященной императрице, и она заметила, что, конечно, будет трудно изобразить ее эксцентричные прогулки.
– Но я уверена, мистер Ройдон справится, – великодушно добавила она.
– Уиллоби не пишет такие пьесы, – отрезала Пола.
– Дорогая, я просто хотела сказать, что это было бы очень интересно, – произнесла Мод. – Столько романтики!
Натаниэль, заметив, что жизнь императрицы наводит смертельную скуку на его гостей, ухватился за эту тему и проявил к ней живейший интерес. Всем, кроме удалившегося Стивена, снова пришлось выслушать истории про длинные волосы Елизаветы, ее выступления в цирке и ревность эрцгерцогини.
– Кто бы мог подумать, – шепнула Матильда на ухо Моттисфонту, – что заурядных людей так волнует биография императриц?
Тот ответил ей хмурой улыбкой, но промолчал.
– Кому какое дело до Елизаветы Австрийской? – не выдержала наконец Пола.
– Это история, милая, – объяснила Мод.
– Ненавижу историю. Я живу в настоящем.
– Кстати, о настоящем, – вставил Джозеф. – Кто поможет нам с Матильдой нарядить елку? – И он бросил умоляющий взгляд на Полу.
– Ладно, – нехотя согласилась она. – Видимо, придется. Хотя я все равно считаю, что это глупость.
Поскольку опять пошел снег, а других развлечений не предвиделось, Валери и Ройдон тоже присоединились к украшению елки. Сначала они хотели пойти в бильярдную и включить музыку, но не устояли перед соблазнительным блеском мишурного «дождя», кручеными свечами и искусственным снегом. Ройдон намеревался прочесть небольшую лекцию о нелепости старых традиций, к тому же заимствованных у немцев, но когда Матильда стала крепить на ветках подсвечники, сразу забыл про свою ученость и закричал:
– Эй, эй, дайте лучше мне! Вы так елку спалите!
Валери нашла коробку с витыми сосульками и принялась прилаживать их, приговаривая:
– Ах, какая милая вещица! Смотрите, вот здесь надо что-нибудь повесить!
Джозеф был на седьмом небе от счастья. Он бросал на Матильду торжествующие взгляды, потирал руки и суетился вокруг елки, шумно восхищаясь работой каждого участника и подхватывая падавшие игрушки, когда их кто-нибудь ронял, что случалось постоянно. Ближе к чаю появилась Мод, сообщив, что елка выглядит отлично и что, к ее удивлению, Елизавета оказалась кузиной Людвига Баварского, странного и трогательного короля-безумца, некогда приютившего Вагнера.
После безуспешных попыток обсудить с Матильдой, сколько лет еще может прожить Натаниэль, Пола почти силой утащила своего дядю в гостиную, прервав его деловую беседу с Моттисфонтом, и чуть позже присоединилась к остальным. Все ее участие в украшении елки свелось к тому, что она нервно расхаживала по комнате, критиковала всех, много курила и восклицала, что если Натаниэль собирается оставить ей в наследство деньги, то почему она не может получить их сейчас, а не после его смерти? На нее никто не обращал внимания, кроме Матильды, которая снова посоветовала ей не делить шкуру неубитого медведя.
– Шкура уже есть, – мрачно произнесла Пола. – Дядя сказал, что давно завещал мне кругленькую сумму. Я же не говорю, что хочу все прямо сейчас! Мне хватит и пары тысяч фунтов, а для дяди Натаниэля это пустяки.
Ройдон, услышав ее слова, покраснел до ушей и притворился, будто занят развешиванием гирлянды.
Пола уже не могла остановиться. Она ходила по комнате и продолжала свой нудный монолог, который слушал только Джозеф. Он попытался утешить ее, сказав, что от души ей сочувствует и в его жизни был похожий эпизод, когда в Мельбурне ему дали роль Макбета.
– Ты никогда не играл Макбета, – усмехнулась Матильда.
Ничуть не смутившись, он ответил, что исполнял все трагические роли. Джозеф не заметил, что в комнату вошла его жена, к которой Матильда тут же обратилась с просьбой опровергнуть эту вопиющую ложь.
– Не помню, чтобы он когда-то играл Макбета, – спокойно ответила Мод. – Но Джозеф прекрасно исполнял характерные роли, просто великолепно.
Все сразу представили Джозефа в роли первого могильщика, и даже у Полы дрогнули губы. Мод, словно не заметив реакции гостей, невозмутимо принялась вспоминать разные мелкие роли, где успешно выступал Джозеф, и пообещала поискать книгу с газетными вырезками, которые куда-то задевала.
– А потом окажется, что ее кто-нибудь стащил, – громко прошептал Стивен на ухо Матильде.
Она не слышала, как он вошел в комнату, и вздрогнула. Стивен стоял у нее за спиной, сунув руки в карманы и зажав в зубах трубку. Его лицо выражало мрачное удовлетворение, в глазах блестел огонек, а на губах играла улыбка. Матильда хорошо знала, что означают эти симптомы: Стивен с кем-то поссорился, скорее всего с дядей.
– Ты болван! – воскликнула она.
Он взглянул на нее сверху вниз, слегка приподняв брови.
– Почему?
– Потому что ссоришься с дядей.
– И что? Я всегда с ним ссорюсь.
– Он наверняка оставит тебе наследство.
– Знаю.
– Это Натаниэль тебе сказал? – удивилась Матильда.
– Нет. Была душеспасительная беседа с дядюшкой Джозефом.
– Когда?
– Вчера вечером, когда ты отправилась ко сну.
– Он так тебе и сказал? Что Натаниэль сделает тебя наследником?
Стивен пожал плечами:
– Ну, намекал, подмигивал и подталкивал локтем.
– Наверное, он в курсе. Будь осторожнее. Натаниэль может и передумать.
– Да, – кивнул Стивен.
Матильду вдруг охватила усталость.
– Тогда зачем его раздражать?
У него погасла трубка, и он начал ее раскуривать. Его глаза блеснули над чубуком.
– А кто его раздражает? Просто ему не нравится моя невеста.
– А тебе? – вырвалось у Матильды.
Стивен взглянул на нее, похоже, довольный тем, что она смутилась.
– Это и так понятно.
– Извини, – буркнула она и отвернулась.
Матильда стала раздраженно поправлять свечи на елке. Сам черт не разберет, что у Стивена на душе. Видимо, он влюблен в Валери; может, любил раньше, или все дело в одном упрямстве. Но разве это причина, чтобы упускать целое состояние? Конечно, на свете бывают дураки, но не до такой же степени, с улыбкой подумала Матильда. Она покосилась на Стивена и мысленно добавила: «Хотя с тебя станется. Ты похож на бультерьера, который вечно злится, рычит и ищет неприятностей, всегда готовый кинуться в драку, даже если другие псы дружелюбно виляют хвостом. Ах, Стивен, дурачок, неужели ты окажешься таким олухом?»
Она снова посмотрела на него, на сей раз открыто, потому что он смотрел в другую сторону, и увидела, что его взгляд прикован к Валери, которую Джозеф увлек к оконному проему. Он почти не улыбался, но Матильде показалось, что втайне он обдумывает какую-то злую шутку.
Она подумала: «Да, но ты совсем не дурак, вероятно, в тебе даже есть что-то от дьявола. Хладнокровен, с извращенным чувством юмора. Хотела бы я знать, что у тебя на уме?» В голове у нее вдруг промелькнуло: «Похоже, зря я сюда приехала».
