Дональд Томас - Казнь Шерлока Холмса

— Невероятно! — сказал я, не отводя глаз от черно-белых снимков.

— Отнюдь. Теперь, когда я рассчитался со своими тюремщиками, на горизонте вполне могут появиться их друзья. И для меня, Ватсон, дело не сводится к тому, подменят ли настоящий бриллиант побрякушкой. Назовем это состязанием между мной и полковником Мориарти за покой и безопасность. Совершенно ясно, что нам двоим не ужиться на этом свете. Это одна из причин, по которым он приедет в Лондон. Другая — соблазн завладеть «Королевой ночи», даже при отсутствии порядочной копии для подмены оригинала.

— Откуда у вас такая уверенность?

Холмс задумчиво посмотрел на меня:

— Вы помните, Ватсон, булавку для галстука?

— Боюсь, что нет. О чем вы говорите?

— О булавке с изумрудом, в виде змеи Эскулапа. Она была на профессоре Мориарти в день нашей встречи на краю Рейхенбахского водопада и осталась у меня в руке, когда после долгой борьбы он упал в туманную бездну. Я положил эту вещицу в карман еще до того, как тело профессора, пролетев многие сотни футов, разбилось о скалы. {16}

— Где она сейчас?

Холмс достал из конверта листок и протянул мне: это была вырезка из номера «Пари суар», вышедшего несколько недель назад. Небольшое объявление на английском языке гласило, что, если полковник Джеймс Мориарти, проживающий на Рю-де-Шарбонье, заглянет на Авеню-дель-Опера в банк «Ориент», он найдет там некий полезный для себя предмет.

— Он забрал булавку?

— Да, вскоре. Я попросил банковского служащего сообщить мне, когда посылка будет востребована. Можете не сомневаться: Мориарти все понял. Признаю, что этот жест не столь красив, как обычай бросать перчатку, существовавший в рыцарские времена. Как бы то ни было, враг намерен мне отомстить, и я готов его встретить. В день коронации нашего нового монарха Мориарти наверняка будет в Лондоне. Рискну предположить, что он остановится в «Дэшвуд-клубе» на Керзон-стрит.

— Отель назван в честь сэра Фрэнсиса Дэшвуда, основавшего одно из тайных обществ Клуба адского пламени? [40]

— Именно. Разве это не свидетельствует об определенной репутации заведения? {17}

Вечером я пребывал в мрачно-торжественном настроении. Мысли о полковнике Джеймсе Мориарти пробудили во мне воспоминание о страшной опасности, совсем недавно угрожавшей нам. После ужина Холмс встал из-за стола и подошел к камину. Сцепив руки за спиной, он повернулся ко мне и сказал:

— Мой дорогой друг, поверьте, причин для такого уныния вовсе нет. В предстоящей схватке победит тот, кто вооружен знаниями. Поэтому я потратил немного времени на то, чтобы собрать недостающие сведения о нашем главном враге. Полковник Мориарти действительно служил в армии и принадлежит к дворянскому сословию. В это трудно поверить, но он лорд поместья Копихолд-Бартон, находящегося в графстве Дорсет. Однако при таком громком титуле полковник не владеет даже дюймом земли ни в родовом имении, ни в любом другом месте. Мориарти пал так низко, что ему приходится скитаться по худшим кварталам Парижа. Он живет среди уличных грабителей и ночных бабочек, промышляющих на Авеню-де-Клиши и в парке Монсо. Это и есть его подлинные владения, и он правит ими по закону ножа и кулака. — С секунду Холмс тер в пальцах чашу своей трубки, затем поднял глаза и продолжил: — Мир мало знает о Мориарти. В Дорсете их семья пользуется уважением. Дед полковника был вынужден отказаться от имения, однако сохранил за собой и своими наследниками титул. Вообще-то, он некогда приобрел его за каких-то пятьдесят фунтов, дабы придать солидности своему сомнительному предприятию по продаже акций иностранных железнодорожных компаний. О внуке никому не известно ничего компрометирующего.

— Разве нынешний Мориарти не отпетый преступник, против которого можно принять законные меры?

Холмс покачал головой:

— До сих пор ему не было предъявлено ни единого обвинения. В полицейских досье о нем нет сведений. Если бы я заявил о его причастности к моему похищению и покушению на мою жизнь, он подал бы на меня в суд и выиграл бы дело, поскольку доказательствами я не располагаю.

— Есть ли у него родственники, кроме покойного профессора?

Холмс вздохнул и сел в кресло напротив камина, загороженного китайским шелковым экраном. Стояли теплые летние дни, и огня не разжигали.

— Титул лорда поместья не стоит и пенни, однако дает обладателю ряд древних церемониальных привилегий. На протяжении пяти веков феодалы Копихолд-Бартона пользовались правом представлять свою часть графства на коронациях, открытиях парламента, торжественных выносах знамени и других государственных празднествах. Во время официальных церемоний члены этой семьи исполняют роль камердинеров графа Дорсетского. По сути, лорды Копихолд-Бартона — вассалы королевских вассалов. И все же Мориарти в свое время не пожалели денег, дабы обеспечить себе место в свите сильных мира сего.

— Так, значит, негодяй имеет право присутствовать на предстоящей коронации. Может, вам еще что-то известно?

Холмс улыбнулся, откинувшись на спинку кресла:

— В те дни, когда мне пришлось воспользоваться гостеприимством мистера Джабеза Уилсона, я посетил залы Сомерсет-хауса, где хранятся записи о регистрации рождений, браков и смертей за последние сорок или пятьдесят лет. Фамилия Мориарти не принадлежит к числу распространенных. В армейских списках она встретилась мне лишь несколько раз. Этого оказалось достаточно, чтобы почерпнуть кое-какие сведения о наших врагах. Как ни странно, они, похоже, не слишком-то старались скрыть свою тайну.

— Видимо, полагали, что вас удастся вовремя убрать.

— Несомненно. Законного отца профессора и полковника звали майором Робертом Мориарти. Согласно обнаруженным мною документам он служил в Индии и умер там от лихорадки. Его жене Генриетте Джейн слабое здоровье не позволяло жить в тропическом климате. Как показывает перепись тысяча восемьсот пятьдесят первого года, в отсутствие мужа леди занимала комнаты близ Гайд-парк-гейт. В земельном кадастре отмечено, что незадолго до ее приезда эту квартиру снял лорд Альфред Лонгстафф.

— Она была его содержанкой!

— До чего же вы хорошо владеете этими буржуазными клише, Ватсон! Да, если угодно, она была его содержанкой. Причина внезапного переселения миссис Мориарти в район Гайд-парк-гейт, где ее никто не знал, открылась мне, когда я сопоставил армейские списки с журналом регистрации новорожденных. Ко дню появления на свет будущего профессора майор Роберт Мориарти находился на службе в Китае не менее восьми месяцев. Следующий мальчик, ныне покойный начальник железнодорожной станции, родился через год после отъезда отца в Индию и через два месяца после его смерти. Из школьных уроков римской истории вы, вероятно, помните, как Светоний сардонически отзывался о подобных чудесах.

— «Везучие родят на третьем месяце» [41].

— Именно так. — Холмс зажег трубку и, взмахнув ею, погасил огонек. — Только старший ребенок, нынешний полковник Мориарти, действительно является сыном своего отца. Вообразите себе, какая вышла сцена, когда неженатый лорд Адольфус Лонгстафф ответил отказом на требование Генриетты Джейн признать побочных детей. Если верить переписи тысяча восемьсот шестьдесят первого года, даме пришлось удовольствоваться маленьким содержанием и вести весьма скромное существование в очаровательном городке Уэллс, который славится своим собором.

— Титул лорда поместья должен был унаследовать старший сын, то есть будущий полковник?

Холмс кивнул:

— Согласно армейским спискам в семидесятые годы Джеймс Мориарти служил в Трансваале в чине младшего капитана. Если его повысили в звании, то наверняка в пограничных войсках. Свою первую авантюру он развернул в Кимберли: это место, где состояния легко приобретаются на алмазных приисках и быстро спускаются за карточным столом. Полковник вернулся в Англию богатым человеком.

— Какое же отношение он имеет к преступному сговору между Милвертоном и Кэлхуном?

— Капитана Кэлхуна и Генри Кайюса Милвертона связывали общие интересы на море. Кэлхун был попросту пиратом, а Милвертон — совладельцем пароходной компании, осуществляющей перевозки из Лондона в Антверпен. Кстати, она по-прежнему носит его имя — вывеску можно увидеть на набережной Темзы, над воротами шедуэлльского дока. Ничуть не уступая порочностью натуры своему брату, младший Милвертон сумел избежать ответственности, когда в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году его обвинили в том, что в бульварной прессе называется «торговлей белыми рабынями». Он не попал за решетку, однако публичное порицание в «Пэлл-Мэлл газетт» и брошюрах Армии спасения заставило его на некоторое время затаиться. Задача Милвертона состояла в том, чтобы доставлять молодых англичанок во Францию и в Бельгию, а француженок и бельгиек — в Англию. В том и другом случае женщины оказывались в чужой стране, где им не на кого было положиться, кроме так называемых покровителей.