Мэри Райнхарт - Стена
— Мне очень жаль, что вы больны, — изрекла она, обменявшись со мной рукопожатием и оглядев меня. — Разумеется, я не имею понятия, зачем понадобилась вам. Но по крайней мере я здесь.
Она села, достала длинный мундштук— похоже, все подруги Джульетты ими пользуются— и тонкими пальцами вложила в него сигарету.
— Полагаю, речь пойдет снова о Джульетте Рэнсом? — поинтересовалась она.
— Речь пойдет о Лэнгдоне Пейдже, миссис Деннисон, и о постскриптуме к тому вашему письму. — Она заметно встревожилась, но промолчала. — Вы ведь хорошо его знали, не так ли?
— Насколько хорошо люди вообще знают друг друга в этом городе? Просто я видела его несколько раз. Ну и что?
— Он ведь любил Джульетту, да?
— Можно сказать так. Это было какое-то безумное, слепое увлечение. Он ведь вообще-то не пил, но они, наверное, поссорились. Как бы то ни было, в тот вечер… полагаю, вам об этом тоже все известно.
— Я прочла газеты. Вернулась специально для этого.
— Тогда вы знаете столько же, сколько и я, — сухо заявила она.
— Не совсем, — возразила я. — Мне весьма интересно узнать, почему вы предостерегали ее насчет него. Помните, в том письме вы советовали ей быть осторожной?
— В самом деле?
— В самом деле. И отказались дать полиции объяснения по этому поводу.
— А с какой стати? — невозмутимо поинтересовалась она. — Я и так много пережила. Такого рода известности мне больше не хотелось.
— Даже если из-за этого кто-то отправится на электрический стул?
Казалось, это ее удивило.
— К чему такая театральность? — бросила она довольно резко. — Это же абсурд! Возможно, он чувствовал себя оскорбленным, В конце концов, это она довела его до пьянства, да и вообще не слишком хорошо с ним обошлась. Но и только.
Я ей не поверила. Прозвучало это как тщательно отрепетированная реплика. Слишком уж гладко, слишком театрально. Однако обо всем остальном она говорила вполне охотно. Вид у меня, лежащей в постели, был не особенно впечатляющий, но мне показалось, что и я сама, и мой дом вызвали у нее некоторое любопытство.
История была самая обычная— весна, уик-энд за городом, клуб как средоточие окрестной жизни; утром— гольф или катанье верхом, потом ленч и остаток дня— сплошное пьянство. На пиршестве том присутствовали и Марджори с Говардом, и дюжина других людей. Лэнгдон Пейдж появился лишь в субботу, ближе к вечеру— подъехал на машине. Он уже изрядно выпил и продолжал в том же духе все воскресенье. Поначалу он был бодр и весел, как обычно, но по мере того как день клонился к вечеру, становился все молчаливее и угрюмее. Кто-то в клубе поинтересовался у него, где Джульетта, и он ответил, что не знает и знать не хочет.
— Мы любили его, — сказала она. — Он не был постоянным членом компании, если вы понимаете, что я имею в виду, но из-за Джульетты мы часто с ним общались. Помню, Говард Брукс предложил в тот вечер отвезти его обратно в город. Сам он находился в неподходящем для этого состоянии. Но Пейдж отказался.
Миссис Деннисон поднялась, собираясь уходить, и мне показалось, что она как-то освободилась от напряжения.
— Еще только один вопрос, — остановила ее я. — Кто такая Эмили Форрестер? Она принадлежит к вашей компании? Вы ее знаете?
— Эмили Форрестер? — переспросила она и посмотрела на меня с неподдельным удивлением. — Никогда не слышала о ней. Она тоже в этом замешана?
Вскоре она ушла, убрав свой мундштук обратно в сумочку и напудрив нос перед моим зеркалом. Ее роль в этих событиях была незначительна. Да и вообще она, как мне показалось, нигде не играла значительной роли. Она была одной из тех не принимаемых в расчет женщин, которые прилепляются к той или иной компании, завоевывая некоторую популярность, — умная, проницательная, несколько холодная— таких терпят в обществе, но вызвать к себе более сильные чувства они неспособны.
С тех пор я никогда больше ее не видела.
Откинувшись на подушки, я стала размышлять кое о каких вещах, которые она мне рассказала. Говард Брукс был не только участником той вечеринки. Он был другом Аллена. Странно, однако, что имя Говарда снова и снова всплывало… потом еще Марджори, встревоженная и исполненная подозрений, этот круиз «Морской ведьмы» в самый критический момент и визит Говарда ко мне. Что он хотел выяснить в тот день? Знал ли он, что Фред невиновен? Мысленно возвращаясь назад, я все больше убеждалась, что он знал.
На следующий день я поднялась с постели. Врач осмотрел меня с неодобрительным видом.
— Да вы еле на ногах держитесь, — заметил он. — Странное дело. Если б вам надо было вставать и зарабатывать себе на жизнь— тогда бы еще я это понял. Но вы, леди из общества, загоняете себя так, словно вам действительно это необходимо.
— А что такое леди из общества? — поинтересовалась я. — Никогда не понимала, что это означает.
— А вам и не надо это понимать, — весело отозвался он. — Ладно. Давайте-ка измерим пульс.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
В тот же самый вечер я вышла из дому, невзирая на протесты Мэгги; и, думаю, из всех странных и необычных событий минувшего лета не было ничего более сверхъестественного, нежели ситуация, в которой я очутилась тогда. Я выжидала допоздна, поскольку хотела встретиться с Сэмюэлем Данном, штукатуром, который, вероятнее всего, целый день находился на работе.
Зачем я пошла к нему? Сама не знаю. Наверняка он рассказал на суде все, что ему было известно. Но тогда я хваталась за любые соломинки; кроме того, меня интересовало, как он живет, этот уже немолодой человек, который в одночасье потерял и жену и ребенка, да и сам был покалечен машиной Аллена.
На этот счет мои волнения были напрасны, и я это сразу же поняла. В многоквартирном доме, когда я добралась до него, не было ничего убогого — обычный старый дом из красного кирпича, переживший годы своего былого величия и теперь переоборудованный под квартиры. Столь же далек оказался реальный Самюэль Данн от моего заранее сложившегося представления о нем: это был маленький пухлый человечек, который после недолгой задержки ответил на мой звонок в дверь квартиры на верхнем этаже. Причем ответил весьма странным образом, ибо распахивать дверь он не стал. Он приоткрыл ее примерно на фут, протиснулся в образовавшуюся щель и осторожно прикрыл дверь за собой. Я заметила, что он сильно припадает на одну ногу.
— Прощу прощения, — произнес он, щурясь от света. — Мы уже начали.
Я не имела даже отдаленного представления, что он имеет в виду.
— Мне не хотелось бы вам мешать, мистер Данн. Могу я поговорить с вами? Всего несколько минут.
К тому моменту он уже рассмотрел меня. Он был заметно удивлен, но слегка улыбнулся.
— Извините, мисс, — сказал он. — Я подумал, вы пришли по другому поводу. Если у вас есть для меня работа, так давайте я запишу ваше имя и загляну к вам.
— Я могу поговорить с вами и здесь. Речь пойдет не о работе.
Вид у Данна сделался смущенный и несколько озадаченный.
— Я бы охотно с вами поговорил, — замялся он, — но, видите ли, мы уже начали. Без меня они не обойдутся. — Он увидел выражение моего лица и снова улыбнулся. — Это спиритический сеанс, — пояснил он. — В узком кругу друзья. Я потерял жену и дочь и время от времени получаю послания. Ничего особенного, но это утешает.
Он вызывал у меня симпатию, и было очевидно, что его послания, откуда бы они ни исходили, помогали ему. Выглядел он вполне бодрым, хотя и чуточку сконфуженным.
— Возможно, вы не верите в подобные вещи, — смутился он. — Это потому, что вы не знаете. Большинство людей не знают.
Я приняла внезапное решение.
— Может быть, и я поучусь, — сказала я. — Ваш сеанс носит закрытый характер, или я тоже могу к нему присоединиться?
Казалось, он заколебался. Затем приоткрыл дверь примерно на дюйм, заглянул внутрь и снова ее закрыл.
— Думаю, все будет в порядке. По-настоящему еще ничего не началось. — Он замялся. — Обычно мы платим по пятьдесят центов, — застенчиво проговорил он. — Одна наша соседка— медиум, и это хоть как-то ее поддерживает.
Я отыскала в сумочке полдоллара, и он деловито убрал монетку в карман.
— Только заходите тихо, — велел мне Данн. — Возле двери стоит стул. Там очень темно.
В гостиной действительно было темно. Единственным источником света являлась маленькая красная лампочка в углу, и я до сих пор не знаю, кто присутствовал тогда в той комнате. Там было, может, человек двенадцать, все они сидели молча, а в кресле вроде бы спала женщина и при этом хрипло дышала. В воздухе ощущался аромат цветов, и спустя некоторое время я их разглядела— они стояли на полу, в центре круга.
Мистер Данн сел рядом со мной. Молчание продолжалось. Вдруг кто-то чихнул, вслед за чем послышался негромкий неодобрительный ропот. Затем мистер Данн заговорил тихим голосом:
