Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)
– Должно быть, этот старший Рэндалл – очень сильный человек, – заметил он.
– Да, – подтвердил Хопкинс. – Настоящий громила. У меня есть его описание.
– Я думаю, трудностей с его поимкой у вас не возникнет.
– Никаких. Мы его уже давно ищем. Раньше мы подозревали, что он сбежал в Америку, но теперь, когда мы точно знаем, что эта банда все еще здесь, им от нас не уйти. Во все порты уже разосланы телеграммы, к вечеру выйдет сообщение о награде за их поимку. Меня поражает вот что: как они могли пойти на такое безумство, зная, что леди их видела и по ее описанию мы точно поймем, кто это сделал?
– Совершенно верно. Они не должны были оставлять такого опасного свидетеля.
– А что, если они не заметили, что она уже пришла в себя? – предположил я.
– Возможно. Они решили, что она без сознания, поэтому и не убили. А что вам известно об этом бедняге, Хопкинс? Сдается мне, я слышал о нем какие-то нехорошие рассказы.
– Вообще он был обычным, приятным в общении человеком, но, когда напивался, превращался в настоящего зверя. Хотя лучше сказать не напивался, а выпивал, потому что на самом деле он не так уж часто действительно сильно пил. Правда, если такое случалось, в него как будто вселялся дьявол, и в такие дни от него можно было ожидать чего угодно. Я даже слышал, что, несмотря на деньги и титул, он пару раз чуть было не угодил к нам. Один раз он облил собаку керосином и поджег (кстати, это была собака ее светлости). Больших трудов стоило замять этот случай. Еще он как-то швырнул в горничную, эту самую Терезу Райт, графин, тоже шуму было немало. Скажу вам честно, разумеется, это между нами, я считаю, что в этом доме без него будет легче дышать. Что это вас так заинтересовало?
Холмс, опустившись на колени, сосредоточенно рассматривал узлы на красном шнурке, которым леди была привязана к стулу. Потом он внимательнейшим образом изучил его оборванный конец.
– Когда шнур отрывали, в кухне должен был громко зазвонить звонок, – заметил он.
– Этого никто не услышал. Кухня находится в глубине дома.
– Откуда преступник мог знать, что этого никто не услышит? Почему не побоялся дергать за шнурок с такой силой?
– Вот именно, мистер Холмс, вот именно! Вы задаете те же вопросы, которые я сам себе много раз повторял. Нет никакого сомнения, что этот негодяй прекрасно знал и расположение комнат, и заведенные в доме порядки. Очевидно, ему было хорошо известно, что все слуги в такое еще сравнительно раннее время уже разошлись по своим комнатам и легли спать, и, следовательно, никто не услышал бы звонок на кухне. Напрашивается вывод, что среди слуг у него есть сообщник. Другого объяснения нет. Хотя в доме всего восемь слуг и все как будто надежные.
– Все это так, – усомнился Холмс, – но один подозреваемый все-таки есть. Вернее, подозреваемая, та, в кого хозяин швырял графин. Хотя, с другой стороны, это означало бы предательство хозяйки, которой эта женщина, кажется, очень предана. Впрочем, это не так уж и важно. Когда возьмете Рэндалла, легко выясните, кто ему помогал. Все, что я вижу в этой комнате, подтверждает рассказ леди (если ему требуется подтверждение). – Он подошел к стеклянной двери и открыл ее. – Здесь следов нет, да на такой твердой земле их и не могло остаться. А вот эти свечи на камине горели.
– Да, как раз при их свете налетчики и работали. Еще у них была свеча, с которой пришла леди, разумеется.
– И что они взяли?
– Да, в общем-то, не много… С полдюжины серебряных столовых приборов из буфета. Леди Брэкенстолл полагает, что смерть сэра Юстеса их так напугала, что они не стали обшаривать весь дом, как, должно быть, планировали изначально.
– Не сомневаюсь, что так и было. Хотя они не отказали себе в удовольствии выпить вина.
– Наверное, хотели успокоить нервы.
– Пожалуй. К этим трем бокалам на буфете, я надеюсь, никто не прикасался?
– Никто, и бутылка стоит там, где они ее оставили.
– Посмотрим. Ну-ка, ну-ка… А это что такое?!
Три бокала стояли рядышком, все со следами вина, в одном был заметен и осадок. Бутылка стояла тут же сбоку, она была пуста на треть, рядом с ней лежала длинная пропитанная вином пробка. Вид бутылки и пыль на ее боках указывали на то, что убийцы побаловали себя не обычным вином.
Холмс переменился в лице. Безразличие словно рукой сняло, и я снова увидел живой блеск в его проницательных глубоко посаженных глазах. Он поднял пробку и стал ее пристально рассматривать.
– Как они ее вытащили? – спросил он.
Хопкинс показал на выдвинутый ящик буфета, в котором лежало столовое белье и большой штопор.
– Леди Брэкенстолл упоминала о штопоре?
– Нет. Но вы же помните, она была без сознания, когда бутылку открывали.
– Совершенно верно. Между прочим, бутылку открывали не этим штопором, а карманным, возможно, из складного ножа длиной не больше полутора дюймов. Взгляните на верх пробки, ее три раза протыкали штопором, прежде чем смогли вытащить. К тому же штопор ни разу не пробил ее насквозь. Если бы пробку вытаскивали из горлышка бутылки этим длинным штопором, ее, во-первых, пробили бы насквозь, а во-вторых, сделали бы это с первого раза. Когда поймаете этого парня, ищите у него нож с набором складных инструментов.
– Поразительно! – восхитился Хопкинс.
– Но эти бокалы, признаюсь, ставят меня в тупик. Леди Брэкенстолл говорит, что видела, как мужчины пили, разве не так?
– Да, это она хорошо запомнила.
– Ну, в таком случае и говорить не о чем. И все же, Хопкинс, вы должны признать, что это очень необычные бокалы. Как, вы не видите в них ничего необычного? Ну что ж, ладно, тогда не задумывайтесь об этом. Наверное, дело просто в том, что человек, обладающий особыми познаниями и особыми способностями, вроде меня, всегда ищет сложное объяснение там, где можно обойтись простым. То, что меня насторожило в этих бокалах, наверное, получилось как-то случайно. Ну, Хопкинс, до свидания. Я не вижу, чем могу быть вам полезен, вы, похоже, справитесь и без меня. Поймаете Рэндалла – дайте мне знать. Если всплывет что-нибудь, тоже сообщите. Не сомневаюсь, что скоро смогу поздравить вас с успешным завершением дела. Идемте, Ватсон, дома, пожалуй, мы проведем время с большей пользой.
По пути на станцию я не мог не заметить, что Холмс чем-то сильно озадачен. Он то и дело пытался отбросить сомнения и начинал разговаривать беззаботным голосом, словно с этим делом было покончено, но постепенно опять уходил в себя, и его нахмуренные брови и отсутствующий взгляд указывали на то, что в мыслях он снова возвращался в большую столовую поместья Эбби-Грейндж, в которой разыгралась эта ночная трагедия. Наконец, поддавшись внезапному порыву, когда поезд тронулся и стал медленно набирать ход, он выпрыгнул из вагона на платформу и потянул за собой меня.
– Простите меня, дорогой друг, – сказал он после того, как последние вагоны нашего поезда скрылись за поворотом. – Может быть, я делаю вас жертвой своих причуд, но я просто не могу оставить это дело в таком состоянии. Я чувствую, что здесь что-то не так. Чувствую! Все неправильно… Все неправильно! Я готов поклясться, что все на самом деле было не так. Хотя к рассказу леди не придерешься, горничная его подтверждает полностью, да и улики соответствуют. Что я могу этому противопоставить? Три бокала? Но, если бы я мог начать работу над этим делом с чистого листа, если бы осмотрел там все внимательнее, так, как сделал бы это, если бы не выслушал предварительно этот рассказ, в котором все уже было разложено по полочкам, который забил мне мозги… Может, тогда бы я нашел там какую-нибудь зацепку, которая дала бы новую версию… Решено. Я должен туда вернуться. Ватсон, до чизелхерстского поезда время еще есть. Садитесь на скамейку и позвольте мне изложить вам свои соображения по этому делу. Но сначала я хочу, чтобы вы выбросили из головы мысль о том, что все сказанное леди и ее горничной обязательно должно быть правдой. Личное обаяние леди ни в коем случае не должно влиять на наши суждения.
Несомненно, в ее рассказе есть определенные моменты, которые, если обдумать их на трезвую голову, кажутся подозрительными. Эта банда наделала шуму в Сиденгаме всего две недели назад. В газетах, разумеется, сообщали об этом и давали описание грабителей, что пришлось бы весьма кстати тому, кто решил бы придумать некую историю с псевдоограблением. В действительности, грабители, удачно проведя одно дело, обычно ложатся на дно, чтобы спокойно насладиться добычей, а не совершают очередной дерзкий налет. К тому же ограбления почти никогда не происходят в столь раннее время; преступник не стал бы бить леди, чтобы она не закричала, поскольку это достаточно верный способ добиться обратного результата; трое грабителей вряд ли стали бы убивать человека, с которым могли и так справиться; кроме того, почему они удовлетворились столь скромной добычей, если могли взять намного больше? И наконец, для таких людей крайне необычно оставлять недопитым вино. Вас это все не удивляет, Ватсон?
