Женские секреты - Валентина Николаевна Раскач
— Андрюша, так хорошо, что вы приехали, а я уж сам собирался вам звонить. Помните, я вам рассказывал, что у меня в московской квартире находился сейф внука. Так вот, буквально за неделю до нового года мы с Оксаной должны были ехать к нотариусу, чтобы оформить наследство. Перед этим мне позвонил Лев Леонидович Фишман, и мы договорились с ним встретиться в моей московской квартире, чтобы я мог взять из сейфа документы на квартиры и дом. Про вклад в банке я тогда решил не упоминать, поскольку вы еще не выяснили роль Оксаны. Ну, а квартиры и дом положены официальной жене, как наследнице. Вы, конечно, помните, что Катя по своей инициативе выпала из нашего рассмотрения.
Андрей начал было мысленно торжествовать, надеясь, что Игорю Евгеньевичу все же пригодится его расследование, но дальнейшее повествование старика поменяло расклады.
— Мой молодой друг, представьте, что я обнаружил, открыв сейф, ни за что не догадаетесь. Мне, конечно, стыдно вам признаться в этом, поэтому я все тянул, не звонил вам.
— Неужели сейф был пуст, документы исчезли?
— Нет, Андрюша, все более трагично.
— Игорь Евгеньевич, не тяните, что произошло?
— Я там нашел записку от внука, представляете, только через полгода после его смерти заглянул в сейф.
— Только я вас совсем не понимаю, Игорь Евгеньевич, что же в этом трагичного, наоборот, как бы пообщались с внуком.
— Мой, дорогой друг, трагизм в том, что я затеял совершенно бессмысленные расследования, собираясь делить деньги, а, если бы я вовремя прочитал записку, то понял бы, что мой Андрюша сам распорядился своими деньгами.
— Сейчас я вам принесу эту записку, и вы все поймете.
Когда Игорь Евгеньевич протянул записку, и Андрей бегло пробежал ее глазами, то ничего трагического в написанном тексте он не обнаружил. Наоборот, там содержалось прямое подтверждение уже добытым им фактам. Дословно, конечно, Андрей не помнил, но что-то близко к тексту звучало так:
«Дед, не удивляйся, если обнаружишь, что практически все деньги со счета я снял. Я решил, что правильнее будет, если деньгами будет распоряжаться моя любимая жена Оксана. Правда, немножко я подкинул Сереге на развитие его строительного «детища». Все, что осталось на вкладе, принадлежит только тебе. По-прежнему, каждый месяц из этих средств тебе на карточку будет капать оговоренная ранее сумма на содержание дачи, машины, помощников по хозяйству. Пишу в записке, потому что, если бы я затеял с тобой разговор об этом, то представляю, сколько бы мне пришлось выслушать от тебя возражений и аргументов, мол, тебе ничего не нужно. Да, еще чуть не забыл, дом, по-видимому, мне придется подарить Кате в виде отступных, потому что я передумал на ней жениться. Так что не удивляйся такому странному моему поступку, с Оксаной я этот вопрос уладил, она не возражает».
«P.S. Дед, я тебя очень люблю.»
— Игорь Евгеньевич, не пойму, объясните мне, пожалуйста, что вас так взволновало.
— Андрюша, вы представляете, какая произошла мистическая картина! Внук, видимо, интуитивно, то есть на уровне подсознания почувствовал, что с ним может случиться беда, а иначе не объяснишь, зачем он буквально перед смертью провел такие манипуляции со своим имуществом. Единственное, что меня радует, из записки явно следует, что перед смертью Андрюша вовсе не собирался разводиться со своей женой, а наоборот пишет: «любимая Оксана». Удивительно, все оказалось совсем не так, как я в своей голове накрутил.
Здесь Андрей окончательно понял: Игорь Евгеньевич, по-прежнему, даже не рассматривает вариант, что Звонарев делал все осознанно, решившись на добровольный уход из жизни. Его внук закамуфлировал свои действия так, чтобы никому даже в голову не пришло, что он на самом деле намеревается предпринять. Звонареву не хотелось, чтобы его отговаривали, если бы узнали о его планах, поэтому он делал вид, что живет обычной жизнью, именно для этого устроил шоу с завозом продуктов и мытьем окон. И видя, как Игорь Евгеньевич верит в мистическое озарение внука, совершившего рокировку своих капиталов, Андрей решил не разочаровывать старика, не рассказывать ему правду.
— Какое теперь это имеет значение, не буду лишний раз волновать больного пожилого человека, тем более что деньги ему уже делить не надо. А лишний раз ковырять болячки, думать: «Ах, если бы знал, то смог бы отговорить внука», только пошатнут здоровье старика. Да, и выходит, рассказывать про итоги моего расследования ему нет смысла.
Так рассуждал про себя Андрей, а между тем Игорь Евгеньевич продолжал сокрушаться:
— Представляете, мой молодой друг, я корю себя, что ни разу за полгода не заглянул в сейф. Вместо этого затеял никому не нужные доказательства невиновности Оксаны и Кати. Собирался делить деньги, которые сам Андрюша раздал кому хотел. Представляете, я накрутил у себя в голове всякую ерунду, а внук, оказывается, по-прежнему, любил свою жену Оксану, не собирался жениться ни на какой Кате. Только мне не очень ясно, почему Андрюша дом хотел подарить Кате (ничего себе отступные), но опять же по воле случая не успел, да, и слава богу.
— Игорь Евгеньевич, по-моему, все сложилось очень хорошо. Совсем не понимаю, почему вы говорили о какой-то драме?
— Ну, как же, я нанял частного сыщика Валерия Романовича, затем к вам приставал с расследованием. Мне очень интересно, мой друг, а вы не обнаружили связи между смертью моего внука и убийством вашей жены?
— Из тех фактов, которые у меня появились, связи не прослеживается.
— Слава богу, иначе я бы не мог жить спокойно, чувствуя свою вину за то, что собирался встретиться с вашей женой в тот ужасный день.
Еще долго Игорь Евгеньевич искал утешения в словах Андрея, а потом вообще выдал прямо-таки цирковой номер:
— Мой друг, я так к вам привязался, у меня больше никого нет, я подумал, что надо составить завещание.
— Так у вас же есть юрист, который занимается такими делами, здесь я вам не помощник.
— Я не об этом, я хочу вам, мой любезный друг, завещать дачу и московскую квартиру, прошу вас не оказывайтесь, уважьте старика.
— Игорь Евгеньевич, вы ставите меня в неудобное положение, наследство не оставляют первому встречному, наверняка, у вас есть родственники, пусть не самые близкие, но все же родня.
