Энн Перри - Утопленник из Блюгейт-филдс
На лице Карлайла появилось отвращение, а также не свойственный ему гнев.
— Джерому от этого мало проку, — проворчал он. — К сожалению, таких людей, как Альби Фробишер, убивают по самым разным причинам, в большинстве своем очевидным, чтобы можно было предположить связь с какими-то конкретными событиями.
— Девушка-проститутка тоже исчезла, — продолжала Шарлотта. — Абигайль Винтерс. Она исчезла, поэтому и ее также нельзя расспросить. Но Томас сказал, что, на его взгляд, ни Джером, ни Артур Уэйбурн никогда не бывали там, у нее в комнате, поскольку у дверей постоянно караулит старуха, которая придирчиво проверяет всех входящих, собирая с них мзду. Старуха не видела их ни разу, как и остальные девочки.
Эмили с отвращением скривила рот, мысленно представляя подобное заведение, и, протянув руку, погладила черного кота.
— Если кто-нибудь задумает что-то нечистое, на то есть сводница у входа и несколько крепких ребят поблизости, — согласился Карлайл. — Все это является частью взаимного соглашения. Чтобы тайком проводить к себе клиентов, девочка должна быть очень хитрой и изворотливой — и храброй. Или глупой!
— Нам нужно больше фактов. — Эмили не собиралась терпеть, чтобы ее исключали из разговора. — Вы можете рассказать нам, как порядочная девушка в конце концов оказывается на улице, в подобном заведении? Если мы хотим поднять людей, нам нужно рассказывать им о тех, кто будет вызывать сострадание, а не просто о выходцах из Блюгейт-филдс или Сент-Джайлса, которые в представлении большинства не заслуживают ничего лучшего.
— Разумеется. — Повернувшись к письменному столу, Карлайл порылся в папках и бумагах и наконец нашел то, что искал. — Вот расценки оплаты труда на спичечных и мебельных фабриках, а также фотографии некроза челюсти, к которому приводит работа с фосфором. Вот расценки на штопку рубашек и перекрой старой одежды. Вот условия поступления в работный дом, а вот описание внутренних порядков. А вот крайне неудачный закон касательно детей. Не забывайте, что многие женщины оказываются на улице, так как им нужно заботиться о детях, причем вовсе необязательно внебрачных. Среди них есть немало вдов, других бросили мужья — или ради другой женщины, или просто чтобы уклониться от ответственности.
Эмили взяла у него бумаги, а Шарлотта, подсев к ней, стала читать через плечо. Черный кот вальяжно растянулся, царапая когтями подлокотники кресла и выдирая из них нити, затем снова свернулся в клубок и, вздохнув, задремал.
— Мы можем забрать это с собой? — спросила Эмили. — Я хочу заучить все наизусть.
— Конечно, — сказал Карлайл.
Разлив шоколад, он предложил его дамам. По усмешке на его лице чувствовалось, что от него не укрылась ирония положения: вот они сидят перед жарким камином, в этой бесконечно уютной комнате, с великолепным пейзажем работы фламандских живописцев на стене, попивают горячий шоколад и обсуждают безысходную нищету.
Словно прочитав мысли Шарлотты, Карлайл повернулся к ней.
— Вы должны использовать свою возможность и убедить как можно больше людей. Мы сможем что-либо изменить только в том случае, если отношение общества к детской проституции станет категорически осуждающим, и тогда она отомрет сама собой. Конечно, искоренить ее полностью нам не удастся, как и любой другой порок, но в наших силах существенно его ограничить.
— И мы сделаем это! — воскликнула Эмили с таким жаром, какого Шарлотта раньше за ней не замечала. — Я позабочусь о том, чтобы все знатные женщины Лондона прониклись к этому пороку таким отвращением, что ни один мужчина с амбициями не посмел бы ему предаваться. Пусть мы не имеем права голоса и не можем проводить законы через парламент, но мы, несомненно, определяем законы высшего света, и в наших силах заморозить до смерти того, кто посмеет регулярно их нарушать, обещаю!
Карлайл улыбнулся.
— Не сомневаюсь в этом, — сказал он. — Я всегда высоко ценил мощь общественного осуждения, просвещенного и непросвещенного.
Встав, Эмили аккуратно переложила кота в углубление, оставшееся на кресле после нее. Кот повернулся, устраиваясь удобнее.
— Я собираюсь поставить в известность общественность. — Сложив бумаги, она убрала их в свой вышитый ридикюль. — А теперь мы отправляемся в Дептфорд осматривать труп. Шарлотта, ты готова? Огромное вам спасибо, мистер Карлайл.
Найти дептфордский полицейский участок оказалось совсем непросто. Как и следовало ожидать, ни лакей, ни кучер Эмили не были знакомы с этим районом; экипаж несколько раз сворачивал не туда на совершенно одинаковых с виду перекрестках, пока наконец не остановился перед входом.
Внутри дам встретила пузатая печка, а за письменным столом составлял доклад тот же самый констебль, с эмалированной кружкой дымящегося чая у локтя. Он изумился, увидев Эмили в изящном зеленом платье и шляпке с перьями, и хотя Питта он знал, Шарлотту видел впервые. Какое-то мгновение он в растерянности не находил слов.
— Доброе утро, констебль, — учтиво поздоровалась Эмили.
Вздрогнув, полицейский вскочил и вытянулся по швам. По крайней мере в этом он был прав: неприлично сидеть в присутствии знатных дам.
— Доброе утро, мэм. — Констебль перевел взгляд на Шарлотту. — Здравствуйте, мэм. Дамы, вы заблудились? Я могу вам помочь?
— Нет, спасибо, мы не заблудились, — кратко сказала Эмили, одарив констебля такой ослепительной улыбкой, что тот снова полностью растерялся. — Я леди Эшворд, а это моя сестра миссис Питт. Не сомневаюсь, вы знакомы с инспектором Питтом? Очень хорошо, разумеется, вы с ним знакомы. Но, возможно, вам не известно, что в настоящий момент крепнет убеждение в необходимости реформ, в особенности в вопросе привлечения детей и подростков к проституции.
Констебль побелел как полотно, услышав от благородной дамы такое вульгарное слово, хотя от других людей ему приходилось слышать и гораздо более крепкие выражения.
Однако Эмили не дала ему времени возразить или даже просто задуматься.
— Убеждение крепнет, — повторила она. — Но для этого, разумеется, необходимо определенное количество достоверной информации. Я знаю, что вчера из реки выловили юношу-проститутку. Мне бы хотелось на него взглянуть.
На лице констебля не осталось ни кровинки.
— Это невозможно, мэм! Он мертв!
— Совершенно верно, — сказала Эмили. — Будьте любезны, покажите его.
— Не могу. Это ужасное зрелище, мэм, просто ужасное! Вы даже не представляете себе, что это такое, иначе вы бы не спрашивали. Это зрелище не для дам, и уж тем более не для таких благородных леди, как вы!
Эмили открыла было рот, чтобы возразить, но Шарлотта почувствовала, что, если она не вмешается, инициатива выскользнет у них из рук.
— Разумеется, зрелище это ужасное, — согласилась она, добавляя свою улыбку к улыбке сестры. — И мы очень признательны вам за то, что вы заботитесь о наших чувствах. Но нам уже приходилось видеть смерть, констебль. И чтобы вести борьбу за реформы, мы должны показывать всем, насколько все это отвратительно. На самом деле, до тех пор пока люди будут обманывать себя, считая всё не заслуживающим внимания, они не будут предпринимать никаких шагов. Вы согласны?
— Ну… ну, если поставить вопрос так, мэм… но я не могу показать вам подобные ужасы. Бедняга мертв — совсем мертв!
— Чепуха! — решительно заявила Эмили. — Холод ужасный. Нам уже приходилось видеть трупы в гораздо более худшем состоянии, чем этот. Как-то раз миссис Питт нашла труп месячной давности, наполовину обгоревший и кишащий червями.
Услышав это заявление, констебль лишился дара речи. Он уставился на Шарлотту так, словно та прямо у него перед глазами с помощью какого-то трюка получила этот омерзительный труп из ничего.
— Так что будьте добры, проводите нас к несчастному Альби, — не допускающим возражений тоном сказала Эмили. — Вы ведь не отправили тело в Блюгейт-филдс, так?
— О нет, мэм. Нам пришло сообщение, что оно им все-таки не нужно. И раз выловили его из реки здесь, у нас есть полное право оставить его себе.
— В таком случае идем. — Эмили решительно направилась к единственной двери, и Шарлотта последовала за ней, надеясь на то, что констебль не перегородит им дорогу.
— Я должен спросить у сержанта, — беспомощно пробормотал констебль. — Он наверху. Я сейчас поднимусь и спрошу у него, можно ли вам осмотреть труп…
Для него это была возможность переложить все на кого-то другого. Ему приходилось сталкиваться с самыми разными людьми, входящими в эту дверь, от пьяниц до перепуганных до смерти девушек и просто шутников, но это было хуже всего. Констебль сразу понял, что перед ним благородные дамы; хоть он и работал в Дептфорде, класс он видел с первого взгляда.
— У меня и в мыслях не было навлекать на вас неприятности, — сказала Эмили. — Как и на вашего сержанта. Это займет всего одну минуту. Будьте любезны, проводите нас. Нам бы не хотелось осмотреть не тот труп.
