Элизабет Джордж - В присутствии врага
— Могли бы, при других обстоятельствах. В данном случае — нет.
— Почему?
— Потому что состав жидкости в ее легких соответствует составу водопроводной воды. Поэтому она могла умереть где угодно. Ее могли держать в ванне, окунуть в сливной бачок или, держа за ноги, опустить ее голову в раковину. Она даже могла утонуть в бассейне. Хлорин испаряется быстро, и мы не нашли в теле его следов.
— Но если это произошло, — сказала Барбара, — если ее держали под водой, разве не остались бы следы? Синяки на шее и на плечах? Следы от связывания на запястьях и лодыжках?
Патологоанатом принялся натягивать резиновую перчатку на правую руку.
— Держать ее необходимости не было.
— Почему?
— Потому что она была без сознания, когда ее опустили в воду. Вот почему все типичные признаки утопления были выражены менее ярко, чем обычно, как я сказал вначале.
— Без сознания? Но вы не упомянули ни об ударе по голове, ни о…
— Ее не ударили, чтобы лишить сознания, сержант. И, кстати, никак не надругались ни до, ни после смерти. Но в отчете токсикологов говорится, что ее организм был насыщен бензодиазепином. Кстати, токсичная доза, учитывая ее вес.
— Токсичная, но не смертельная, — уточнила Барбара.
— Совершенно верно.
— И как вы его назвали? Бензо… что?
— Бензодиазепин. Это транквилизатор. Конкретно этот — диазепам, хотя вы можете знать его под более распространенным названием.
— А именно?
— Валиум. По его количеству в крови жертвы — в сочетании с неявными признаками утопления — мы знаем, что при погружении в воду она была без сознания.
— И мертва, когда попала в канал?
— О да. Она была уже мертва, когда попала в канал. И мертва, я бы сказал, скорее всего, в течение двадцати четырех часов.
Билл надел вторую перчатку. Достал из шкафа респиратор и сказал, кивнув в зал:
— Боюсь, следующий будет довольно-таки зловонным.
— Мы уже уходим, — сказала Барбара.
Идя за сержантом Стенли к автостоянке, Барбара размышляла над открытиями патологоанатома. Она-то думала, что они медленно движутся вперед, но теперь, похоже, они вернулись на исходную позицию. Водопроводная вода в легких Шарлотты Боуэн означала, что перед смертью ее могли держать в любом месте, что ее одинаково легко могли утопить и в Уилтшире, и в Лондоне. А если так, то и держать ее могли в Лондоне и там же убить, а затем перевезти тело на канал Кеннета и Эйвона. Валиум тоже указывет на Лондон: этот транквилизатор прописывают тем, кто не справляется с жизнью в мегаполисе. Все, что нужно было лондонцу, похитившему и убившему Шарлоту, — это некоторые познания об Уилтшире.
Поэтому велика возможность того, что сержант Стенли напрасно прочесывал округу, и столь же велика возможность того, что сержант Стенли напрасно кинул значительные полицейские силы на поиски места, где держали Шарлотту Боуэн. И уж совсем, похоже, зря она сама согласилась отправить Робина Пейна в погоню за самыми призрачными химерами, позволив ему убить целый день на объезд местных пунктов проката катеров, не говоря уже про обследование лесопилок, шлюзов на канале, ветряных мельниц и резервуаров.
Какая напрасная трата людских ресурсов, подумала Барбара. Они ищут иголку, которой, возможно, не существует. В стоге сена размером с остров Уайт.
Нам необходимо что-нибудь для продолжения, сказала она себе. Объявившийся свидетель похищения, найденная одежда Шарлотты, всплывший где-то учебник девочки. Что-нибудь, помимо тела со смазкой под ногтями. Что-нибудь, что помогло бы привязать тело к месту.
Что бы это могло быть? — гадала она. И как, скажите на милость, они собираются это найти на столь обширной территории — если вообще следует искать здесь, а не в Лондоне.
Впереди нее остановился на ступеньках сержант Стенли. Он наклонил голову, закуривая. Протянул пачку Барбаре. Она восприняла это как негласное перемирие, пока не увидела его зажигалку. Это была голая женщина, согнувшаяся пополам, и пламя вырывалось у нее из заднего прохода.
Черт бы тебя побрал, подумала Барбара. Ее еще мутило, в голове не прояснилось, а мозг пытался разобраться с фактами. И вот она вынуждена находиться в компании мистера Женоненавистника, переодетого сержантом Трудягой. Он ждал, что она покраснеет и отпустит какую-нибудь ультрафеминистскую реплику, чтобы он мог передать ее своим дружкам в отделе и похихикать.
Хорошо же, подумала Барбара. Несказанно рада тебе подыграть, урод. Она взяла у него зажигалку, повертела ее в руках. Затушила пламя, зажгла, снова потушила. Сказала:
— Просто удивительно. Даже невероятно. Интересно, а вы заметили?
Он попался на удочку.
— Что заметил? — спросил он. И тут она ему врезала:
— Что если вы спустите штаны и задерете зад к небу, то будете вылитая эта зажигалка, сержант Стенли. — Она сунула ему зажигалку. — Спасибо за сигарету.
И пошла к своей машине.
Заброшенный дом на Джордж-стрит кишел полицейскими-криминалистами. Вооруженные снаряжением для сбора улик, пакетами, бутылками и сумками, они суетились в здании, которое ранее обследовали Сент-Джеймс и Хелен. На верхнем этаже они скатывали ковер для исследования его в лаборатории и особое внимание уделяли отпечаткам пальцев.
Их были сотни — на деревянных поверхностях и дверных ручках, на подоконниках, водопроводных кранах, оконных стеклах и зеркалах. Специалисты снимали и регистрировали их все, а не только те, что подходили под описание отпечатков, которые Сент-Джеймс снял с магнитофона. Велика была возможность, что в похищении Шарлотты Боуэн участвовал не один человек. Любой поддающийся идентификации отпечаток мог навести полицию на след, если трущоба действительно связана с этим делом.
Линли попросил их уделить особое внимание двум местам: зеркалу и кранам в ванной и выходящему на Джордж-стрит окну, частично протертому, по-видимому, для того, чтобы видеть в просвет между зданиями школу Святой Бернадетты на Блэндфорд-стрит. Сам Линли находился в крохотной кухоньке, где заглядывал в шкафы и ящики на случай, если Сент-Джеймс упустил что-то, когда обследовал дом.
Линли отметил, что во время их беседы предыдущим вечером Сент-Джеймс с типичной своей скрупулезностью перечислил ему все из немногих имевшихся тут предметов. В одном из шкафов стояла красная жестяная кружка, в ящике лежала одна вилка с погнутыми зубцами и пять ржавых гвоздей, на столе стояли две грязные банки. Больше ничего.
Под негромкую капель воды в раковине Линли, наклонившись, внимательно осмотрел поверхность стола — не осталось ли что незамеченным на пестром пластике его покрытия. Он скользнул взглядом от стены к внешнему краю стола, от внешнего края к полоске металла, крепившей раковину. И увидел это. Фрагмент чего-то голубого — не больше осколка зубной эмали, — застрявший в едва заметном зазоре между металлической окантовкой раковины и столешницей.
С помощью тонкого лезвия из комплекта для сбора улик Линли осторожно поддел голубую крошку и поместил к себе на ладонь. От нее шел слабый лекарственный запах, а когда Линли прикоснулся к ней пальцем, то обнаружил, что она ломкая. Кусочек таблетки? Какое-то моющее средство? Линли переложил его в пузырек и передал одному из криминалистов, попросив как можно скорее определить, что это такое.
Он вышел из квартиры в зловонный коридор. Заколоченные окна затрудняли вентиляцию здания. В нем застоялся запах крысиных экскрементов, разлагающихся пищевых отходов и грязных унитазов, обостренный весенним теплом. Именно это прокомментировал констебль Уинстон Нката, поднимавшийся снизу по лестнице, когда Линли спускался к квартире на втором этаже. Зажимая нос и рот идеально отглаженным белым платком, констебль пробормотал:
— Не дом, а выгребная яма.
— Смотрите под ноги, — посоветовал ему Линли. — Неизвестно, что там на полу под мусором.
Нката добрался до двери в квартиру, когда Линли уже вошел туда. Нката присоединился к нему.
— Надеюсь, эти парни получают доплату за полевые условия?
— Награда им — полицейская слава. С чем пришли?
Обойдя самые большие кучи хлама, в которых рылись криминалисты, он подошел к окну и открыл его, впустив тонкую струйку воздуха. Этого, видимо, оказалось для Нкаты достаточно, потому что он отнял от лица платок, хотя и скривился от запаха.
— Я проверял копов в Мэрилебоне, — сказал он. — Кросс-Киз-клоуз патрулируют полицейские из участка на Уигмор-стрит. Кто-то из них и видел бродягу, о котором вам говорил Сент-Джеймс.
— И?
— Ничего, — ответил Нката. — Ни один из постоянных сотрудников не помнит, чтобы он прогонял из этого района бродягу. Работы у них полно — туристический сезон и все такое, — и они не ведут учет, кого, с какой улицы и когда они гнали. Поэтому никто не утверждает, что они вообще никого не прогоняли. Но и никто не желает посидеть с нашим художником, чтобы получить изображение этого типа.
