Я третий нанесла удар - Мацей Сломчинский
— Там гостит приглашенный Айоном еще зимой профессор Роберт Гастингс из Пенсильванского университета США. Приехал неделю назад и намеревается послезавтра уехать. У него уже есть билет на самолет в Нью-Йорк. Он крупный ученый в той же области, что и наши исследователи.
— Говоря о дружественном нам государстве, которое могло бы понести большие убытки в результате открытия Драммонда и Спарроу, не подразумевал ли ты Соединенные Штаты?
Паркер развел руками:
— Если бы ты был официальным лицом, а не презирающим политику автором детективных романов, то знал бы, что задавать такие вопросы не принято. Я не уполномочен раскрывать этот секрет. — Он усмехнулся. — Во всяком случае я буду тебе благодарен, если ты завоюешь симпатии нашего милого гостя.
— Ты не совсем убежден, что он прибыл Саншайн Мэнор только на отдых?
— В моей профессии уверенность приходит исключительно после тщательного расследования и в результате исчерпывающих доказательств. Там, где таких доказательств нет, — нет также и уверенности, Джо. Если ты — писатель с фантазией и воображением, не требуй от меня более серьезного разговора об этом человеке, который может оказаться для тебя предметом интересного психологического изучения. Профессор мистер Роберт Гастингс — известный человек. Я хочу, чтобы ты относился с симпатией к известным людям.
— Понимаю. И это наконец все?
— Все, не считая прислуги. Но прислуга пока в расчет не берется. Там находится наш старый знакомый Мэлэчи и две местные жительницы. Обе вне всяких подозрений, как мне кажется.
Джо Алекс вздохнул.
— Я собирался в Саншайн Мэнор, чтобы писать книгу, — сказал он беспомощно, — желая покоя, хотел уйти от нервотрепки, порвал сегодня с женщиной…
— С мисс Каролиной Бикон, знаю. Завтра она поселится в отеле «Эксельсор» в Торквей.
— О Боже! Так ты и за мной шпионишь?
— Скажешь тоже! Просто, когда ты получил приглашение от Айона, мне пришлось просмотреть письма твоих знакомых. Ведь ты мог, не зная ни о чем, дать использовать себя для каких-то целей, которых не понимал. Если в том анонимном письме есть хоть слово правды, то те, кем бы они ни были, тоже должны заинтересоваться биографиями Айона и его приятелей. Возможно, для того, чтобы установить контакт с ним, внедрить своего человека в его окружение, собрать информацию о его жизни. Тебя никто о нем не спрашивал?
— Нет, — Алекс покачал головой, — нет, никогда… — Он задумался. — Нет, наверняка нет.
— В том-то и дело! — Паркер встал. — Интересно, что ни один из приятелей Драммонда или Спарроу, а также членов их семей не стал объектом изучения тех, кто предположительно мог бы им повредить. Я довольно тщательно проверил, откуда могла потянуться ниточка к клубку. Но ничего похожего не обнаружил. Нужно признать, что противник, если он существует, очень ловок. Поэтому каждая информация будет для нас бесценной.
— Но смогу ли я…
— Я ведь читаю твои книги. В них есть наблюдательность и математический расчет. Они гораздо ближе к жизни, чем порой кажется. Кроме того, ты ведь смышленый парень, многое переживший. Ну и в конце концов, речь идет об Айоне. Наверняка сейчас не тот момент, когда его друзья могут отмахнуться от грозящей ему опасности, даже если не исключена возможность, что она лишь плод воображения какого-то маньяка. У тебя есть мой домашний телефон?
— Да.
Инспектор достал из кармана лист бумаги.
— Здесь мой номер в Ярде, а тот, второй, — номер отделения полиции в Мэлисборо. Это маленький городок в двух милях от усадьбы Драммондов. Если ты скажешь им, что тебе нужно переговорить со мной, они тебя тотчас соединят. Найдут меня сразу, потому что знают, где искать. А через неделю сам заскочу на пару дней в Саншайн Мэнор. Я предупредил Айона, чтобы он никому не говорил о моей профессии. Приеду как его сослуживец во время войны. Кстати, старик Мэлэчи знает и тебя, и меня еще с той поры. Ты должен об этом помнить.
— Это нетрудно, — сказал Алекс. — Пожалуй, это единственное, что не будет трудным.
Проводив гостя до лифта, он подошел к окну и увидел черный автомобиль, тихо удалявшийся по пустынной, ярко освещенной улице.
III
Ребенок на шоссе
Приглушенный двойным оконным стеклом рокот мотора и мягкое шипение шин на мокром асфальте постепенно затихли. На крыши Лондона сеял с черного неба мелкий, бесшумный дождь. Джо Алекс прикрыл глаза. В комнате стояла такая тишина, что он слышал свое дыхание и на секунду застыл в напряжении, потому что показалось, будто кто-то дышит у него за спиной. Но тотчас понял свою ошибку, рассмеялся, задернул занавеску и медленно подошел к столу. Стоя налил себе еще рюмку и медленно опустился в мягкое кресло. Какое-то время сидел, задумавшись, потом взял рюмку, поднес ко рту, но машинально поставил ее снова на поднос.
— Воображение! — сказал он вполголоса, стараясь вложить в это единственное слово как можно больше презрения. — Твой старый приятель-полицейский попросил тебя о мелкой услуге, показав лист бумаги с текстом, отпечатанным на пишущей машинке «Ремингтон» одним из тысячи безвредных сумасшедших, что ежедневно опускают такие и подобные им письма в почтовые ящики по всей обширной Англии. И этого оказалось достаточным, чтобы твое воображение тотчас начало рисовать картины, наполненные кровью и трупами, один из которых — твой второй приятель, товарищ по оружию и едва ли не самый порядочный человек из всех, кого ты знаешь. Тебя все-таки туда что-то тянет. Ты хочешь, чтобы после твоего приезда в Саншайн Мэнор там начали происходить ужасные события и ты сыграл бы в них роль героя. Будем откровенны, хотел бы, чтобы злодеи, кем бы они ни были, ринулись в атаку, а ты спас бы обоих ученых и заслужил восхищение присутствующих, в том числе Сары Драммонд, о которой не перестаешь думать уже два часа, то есть с минуты, когда, увидев на сцене, осознал, что уже послезавтра встретишь ее в уютном старом дворике, окруженном романтическим парком. Ты хочешь стать героем в глазах этой женщины, и поэтому в твоем воображении возникают сейчас темные фигуры, крадущиеся ночью через парк, пронизанный лунным светом. Они убегают с планами исследований Драммонда и Спарроу. Но именно ты встаешь у них на пути. Сверкают вспышки выстрелов, просыпаются перепуганные птицы, люди-тени молча бьются не на жизнь, а на смерть, слышны крики боли. Через освещенную луной клумбу в дом возвращается один человек. Он весь окровавлен, одежда превратилась в лохмотья, волосы растрепаны. Но у него в руках
