Агата Кристи - Зло под солнцем
Она смотрела на него своими восхитительными глазами, окаймленными огромными ресницами, глазами, перед которыми могли устоять лишь немногие мужчины.
Кеннет Маршалл долго не сводил с нее взгляда. Лицо его оставалось строгим. Спокойным голосом он сказал ей:
— Я ведь тебя хорошо знаю, Арлена…
С южной стороны отеля к пляжу спускались террасы. Там же начиналась тропинка, огибающая по верху обрыва весь юго-западный берег острова. В пяти минутах ходьбы внизу от тропинки вела лестница, спускающаяся к высеченным в скале террасам, значившимся на карте острова под названием «Солнечный карниз». Там, прямо в камне были сделаны углубления в виде ниш с удобными сидениями.
После ужина Патрик Редферн с женой присели в одной из этих ниш. Ночь была светлая, и лунные отблески играли на воде.
— Какой прекрасный вечер! — воскликнул Патрик. — Правда, Кристина?
— Да.
Ответ был произнесен таким тоном, что ему стало не по себе. Он замолчал, устремив взгляд прямо перед собой.
— Ты знал, что эта женщина будет здесь? — спросила Кристина после недолгого молчания.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил он, повернувшись к ней.
— Ты прекрасно все понимаешь!
— Послушай, Кристина, я не знаю, что с тобой происходит…
Она перебила его, и голос ее чуть задрожал:
— Что со мной происходит? Вернее будет спросить, что происходит с тобой!
— Со мной? Ничего.
— Нет, Патрик. Приехать сюда хотел ты. Ты так меня уговаривал, что я согласилась. Я ведь хотела поехать в Тинтейджел, где… мы провели наш медовый месяц. Но ты стоял на своем. Ты хотел, чтобы мы приехали сюда…
— А разве это не прелестный уголок?
— Может быть. Но ты хотел приехать сюда, зная, что она будет здесь!
— Она? Кто она?
— Миссис Маршалл!… Ты влюблен в нее!
— Ради бога, Кристина, не говори глупостей! С каких это пор ты стала разыгрывать сцены ревности?
В его негодовании чувствовалось что-то наигранное, фальшивое.
— Мы были так счастливы, — сказала Кристина.
— Были счастливы? Конечно! Мы и сейчас счастливы! Но наше счастье долго не продлится, если ты будешь устраивать мне сцены каждый раз, когда мне случится заговорить с какой-либо женщиной!
— Ты же знаешь, что дело не в этом!
— Извини меня, но ты должна понять, что вступив в брак, можно по-прежнему сохранять хорошие отношения с другими людьми. Нельзя же во всем видеть зло. Если я не могу заговорить с красивой женщиной без того, чтобы ты не заключила, что я влюблен в нее, то…
Он не договорил, закончив фразу шутовской дрожью, которой он постарался придать максимально комический вид.
— Ты влюблен в нее, — коротко сказала Кристина.
— Да не говори ты глупостей! Я с ней едва перебросился парой слов!
— Это ложь.
— Уж не собираешься же ты ревновать меня к любой красивой женщине, которая нам встретится?
— Она не просто красивая женщина!… Она опасная женщина. Я знаю, о чем говорю. Она причинит тебе зло, Патрик. Я умоляю тебя, забудь ее, и уедем отсюда!
— Не будь смешной, Кристина! — воскликнул он. — И давай не ссориться, ладно?
— Я и не собираюсь ссориться.
— В таком случае, веди себя, как разумный человек. Ну, нам пора идти.
Он встал.
После недолгого колебания, она тоже поднялась.
— Хорошо, пойдем, — ответила она и направилась к лестнице.
Стоящий на нижней платформе Эркюль Пуаро горестно закачал головой.
Он все слышал. Большинство людей, очутившись свидетелями интимного разговора, стараются отойти в сторону, но Эркюль Пуаро был неподвластен такого рода соображениям.
«К тому же, — объяснял он много позже своему другу Гастингсу, — речь ведь шла об убийстве.»
«Но ведь убийство еще не было совершено», — заметил ему тогда Гастингс.
«Верно, — признался Пуаро. — Но оно уже было предначертано.»
«Так почему же вы его не предотвратили?»
И Эркюлю Пуаро со вздохом пришлось объяснять, как он уже один раз делал это в Египте, что если кто-то задумывает кого-то убить, его трудно заставить изменить свое решение.
Совесть не мучила Пуаро упреками. Неизбежного не избежать.
3
Розамунда Дарнли и Кеннет Маршалл сидели на траве на вершине Чайкиной скалы. Сюда по утрам приходили те отдыхающие, которые искали покоя.
— Здесь чувствуешь себя далекой от всего мира, — сказала Розамунда. И это очень приятно.
— Да, — ответил Кеннет.
Он лег, приник лицом к земле и вдохнул запах невысокой травы.
— Хорошо пахнет. Розамунда, вы помните дюны в Шипли?
— Еще бы!
— Отличное было время!
— Да.
— Вы знаете, что вы мало изменились?
— О нет, наоборот. Я очень изменилась.
— Вы преуспели, нажили себе состояние, сделались знаменитостью, но остались прежней Розамундой!
— Если бы это было так!
— Что означает этот вздох?
— Ничего! Просто жаль, что, взрослея, люди теряют иллюзии и не остаются теми прелестными маленькими существами, какими они были в детстве.
— Но, мое дорогое дитя, насколько я помню, вы никогда не были прелестным маленьким существом! Вы очень часто страшно сердились и однажды в приступе гнева чуть не задушили меня!
Она рассмеялась.
— А вы помните, как мы ходили с Тоби охотиться на водяных крыс?
На протяжении нескольких минут они предавались воспоминаниям о давнишних приключениях, затем умолкли. Пальцы Розамунды играли с замочком сумки.
— Кеннет!
Маршал снова лежал, уткнувшись лицом в траву.
— Кеннет, — повторила она, — вы не перестанете со мной разговаривать, если я скажу вам что-то ужасно нескромное?
Прежде чем ответить, он перевернулся на спину и сел.
— Я не представляю себе, как вы можете сказать что-то, что покажется мне нескромным. Вы же знаете, мы старые друзья…
Эти слова доставили ей удовольствие, но она не подала вида.
— Кеннет, почему вы не разведетесь? — спросила она.
Лицо Маршалла изменилось, стало жестким, и недавнее счастливое выражение его исчезло. Он вынул из кармана трубку и, не отвечая, стал набивать ее.
— Простите меня, если я причинила вам боль, — извинилась она.
— Вы не причинили мне боли, — тихо произнес он.
— Ну так что же?
— То, что вы не можете понять…
— Вы… Вы так ее любите?
— Дело не в этом. Но я женился на ней.
— Я знаю. Но ведь… у нее было прошлое.
Он сосредоточенно набивал трубку.
— Может быть, — ответил он.
— Вам ничего не стоит развестись, Кен.
— Мое дорогое дитя, вы не имеете право говорить это. Она кружит мужчинам головы, возможно. Но это не доказывает, что она потеряла свою!
Розамунда удержала слова, готовые слететь с ее губ, и сказала только:
— Если вы предпочитаете смотреть на вещи иначе, вам было бы легко сделать так, чтобы развод попросила она.
— Не сомневаюсь.
— Вам нужно это сделать, Кен. Правда… Ведь у вас есть дочь.
— Какое Линда имеет к этому отношение?
— Подумайте, Кен. Дети очень многое чувствуют.
Прежде чем ответить, Кеннет поднес к трубке спички и несколько раз затянулся.
— Да, конечно, кое в чем вы правы. Вполне возможно, что Линда и Арлена не очень ладят друг с другом, и я согласен с вами, что для Линды было бы лучше попасть под другое влияние. Это уже давно беспокоит меня…
— Я очень люблю Линду, — сказала Розамунда. — В этой девочке есть что-то доброе. Да, очень положительное.
— Она вся в мать. Как и Рут, когда она берется за что-то, от своего не отступится.
Они снова помолчали.
— Так что же, — продолжала Розамунда, — вы не думаете, что вам следовало бы расстаться с Арленой?
— Развестись?
— Да. Сейчас это делается очень часто…
— Вот это-то мне и не нравится! — гневно воскликнул Кеннет Маршалл. — Именно этого я и не переношу!
Она с удивлением посмотрела на него.
— Чего этого?
— Того, как люди стали вести себя. Они берутся за что-нибудь и при первой же возможности бросают начатое, чтобы ухватиться за что-то другое! Это выводит меня из себя! Есть вещь, которая называется порядочностью. Если ты женился на женщине и взял на себя обязательство заботиться о ней, слово надо держать. До конца! Это вопрос чести! Слишком уж много стало неудачных браков и скоропалительных разводов! Арлена — моя жена, и точка!
Розамунда наклонилась к нему и вполголоса проговорила:
— Значит, вы останетесь с ней, «пока смерть вас не разлучит»?
— Совершенно верно.
Она встала и сказала:
— Я поняла.
Возвращаясь в Лезеркомбскому заливу по узкой петляющей дороге, мистер Хорас Блатт, на одном из поворотов, чуть не задавил миссис Редферн.
Она прижалась к зеленой изгороди, а мистер Блатт в свою очередь резко затормозил и остановил машину.
— Хэлло! — приветливо крикнул он.
Мистер Блатт был крупным мужчиной с красноватым лицом и венчиком рыжих волос, обрамляющих сверкающую лысину.
