Атанас Мандаджиев - Волчий капкан
– Почему вы выбрали именно "Варшаву"? И что вас занесло сюда в прошлый раз? Это место не для таких, как вы.
– Ради тебя, – ответила она без тени кокетства и потупилась.
– Но вы же меня совсем не знаете. Как же так?
– А почему ты так в этом уверен? Может, и знаю.
– Откуда? Уж не в спортивном ли зале мы встречались? – рассмеялся он. – С каких пор вы проявляете такой интерес к борьбе?
– С тех пор, как тебя увидела. Случайно. Одни знакомые меня захватили на соревнования и…
– Вот уж не знал, что я такой красавец.
– Не красавец, но мне нравишься! – И она глянула ему прямо в глаза, да так, что будто по сердцу полоснула… – Ладно, давай прекратим этот допрос, – сказала она. – Будешь продолжать в том же духе, я просто уйду и больше ты меня не увидишь. Выбирай, Медвежонок.
– Что вы будете пить?
– А ты?
– Я ничего – режим.
– Тогда и я ничего.
– Нет, так нельзя.
– Почему же нельзя? Тебе не достаточно того, что мы вместе?
Теперь он опустил глаза и долго не смел поднять. Ему казалось, что все присутствующие знают, что между ними происходит. Он и гордился, и стыдился одновременно. Но внутренний голос, тот, что обычно его предостерегал, звучал все слабее. С чего бы мне себя недооценивать? – подбадривал он себя. Прежде всего она женщина. Все эти слюнтяи ей просто надоели…
Час спустя, пригубив вторую рюмку коньяку, Десислава как-то по-особенному улыбнулась и сказала:
– Знаешь, я так рада, что ты не… – Она споткнулась на полуслове и, чтобы не продолжать, отпила еще глоток.
– Что я не что? – спросил он настоятельно.
– Ну, что ты не… бессловесный. Я думала…
– Бессловесный? А, ну да, спортсмен! Гожусь только на то, чтобы уложить кого-нибудь на лопатки, больше ни на что.
– Что ж, и это немало!
– Вы считаете?
– Уверена!
Когда они вышли из "Варшавы", Десислава (в кругу друзей ее звали Деси) захотела взглянуть на его обиталище. Пырван ужасно смутился. Хозяева, сосед, беспорядок, немытая с позавчерашнего дня посуда. Она убежит, как только переступит порог и увидит примитивную вешалку и висящие на ней вперемешку одежки и белье. А вырезки из журналов по стенам? Плитка и жирные пятна вокруг нее? Нет, это невозможно, абсолютно невозможно!
– Сроду не видела, как живут студенты. Мне просто интересно. Ну что, приглашаешь?
– Но мы… там… мы не можем там остаться.
– Кто знает…
В это слово она вложила всё.
Они пошли пешком, под руку. Прохожие оглядывались им вслед. Соседа они отправили в кино и остались одни в комнате, где в углу стояли тяжелые гири. Деси попробовала поднять одну, после чего взглянула на него вдруг потемневшими глазами и спросила:
– Слушай, Медвежонок, ты и вправду такой сильный?
"Я ей нравился, – с горечью вспоминал Пырван много времени спустя, после печального финала этой истории. – Она была, как вам сказать… была мной довольна, но только когда мы оставались наедине. На людях же, несмотря на все старания, все выглядело иначе. Впрочем, и это входило в правила игры. Ей ведь было нужно, чтобы я расспрашивал, в чем дело. И выходило, что от меня зависит, будет она меня стыдиться или нет. Ничтожная операция – и больше ничто не омрачало бы наших отношений. А может, и вправду она меня стеснялась? Откуда мне знать? Такие женщины опасны для всех, включительно и для самих себя. Она, наверное, сама не отдавала себе отчета в том, что я ей нравлюсь, – просто мысли такой не допускала… Какой-то там спортсмен, да вдобавок ко всему – борец. Так что перед теми, кто ее нанял, она притворялась, будто для нее это мука мученическая, тяжкий труд, да и к тому почти задаром – надо же было выклянчить побольше денег. На самом же деле отнюдь не мучалась, я уверен. Даже в первый раз, когда мы вытурили моего соседа по комнате. Я был настолько счастлив, что мне и в голову не пришло… да и она тогда… вопрос ее прозвучал совсем естественно, сцена ревности, которую она закатила, тоже была убедительна… В такие минуты женщины каких только глупостей не говорят, и чем глупее, тем больше удовольствия доставляют мужчине. Так и со мной произошло. Мы лежали под одеялом, умиротворенные, спокойные, и вдруг она, опершись на локоть, взяла мою руку, наклонилась над ней и спросила:
– Это еще что такое?
– Ты что, не видишь? Татуировка.
– Кто она? Только не вздумай говорить, что никто! Я хочу все о тебе знать!
– Ну, ладно, одна девушка.
– Может, твоя первая любовь?
– Я уже не помню.
– Она мне отвратительна! Боже, что за вкус! Хотя я забыла, что ты из деревни.
– Да, из деревни, не то что твои…
– Медвежонок, веди себя прилично! Чего доброго, выведешь меня… Бинт у тебя здесь найдется?
– Найдется, а зачем?
– Сейчас же принеси. Не хочу на нее смотреть.
Я сунул руку под одеяло.
– Ну что, теперь довольна?
– Нет, подожди, я хочу ее как следует рассмотреть. Давай руку!
Она нагнулась еще ниже. В глазах у нее… Нет, тогда в ее глазах ничего такого не было. А может, я просто не помню. Наверное, было, в конце концов, кому охота покупать кота в мешке.
– И ради этого ты на всю жизнь испортил себе кожу?!
– Людям нравится.
– Людям. Каким именно? Любопытно было бы узнать… Ладно, об этом в другой раз. Во всяком случае, ты ужасно меня расстроил, вот уж не ожидала…
– При чем тут я? Если бы мы познакомились раньше…
– И сейчас не поздно, – сказала она насмешливо. – Мне было бы весьма приятно красоваться на другой твоей руке.
– А почему бы не около сердца? – спросил я.
– Можно и там. Если хочешь.
– Хочу.
– Милый мой Медвежонок. Даже разозлиться на тебя не могу. Дура я. Все мы бабы такие, когда…
Незаметно пришла весна. Я был не в форме, тренеры считали, что я перетренировался, но… Вы-то знаете настоящую причину. Решили надолго освободить меня от тренировок, чтобы я отдохнул и снова ощутил вкус к борьбе. Нам обоим это было на руку. Решили махнуть на море. Но куда? Деси настаивала ехать на Солнечный Берег, я предлагал Созополь. Ясно, что вышло не по-моему. Денег у нее хватало, тут я мог не беспокоиться. Ее тревожило другое… Снова зачастили нападки на татуировку у меня на руке. Она не могла себе представить, как появится на пляже с таким кавалером. Ее же просто поднимут на смех. Неужели мне невдомек, насколько плебейски выглядит эта татуировка, как она ставит меня вровень с разной швалью, с самыми отпетыми типами? Когда я разукрасил свою руку, я был молод, наивен, послушал дурных приятелей – вроде тех, кто отращивает длинный ноготь на левом мизинце. Да, что теперь поделаешь, отбивался я. Сама же говорила, что это как клеймо каторжника, навеки. Слава богу, все не так уж безнадежно, тут же отреагировала она, но в глаза мне не смотрела. Думаешь, я зря время теряла? Нашелся человек, готовый тебе помочь, ты вообще ничего не почувствуешь, анестезию в наше время делать научились. Мне кажется, я заслуживаю такой ничтожной жертвы! Не такой уж ничтожной, смеялся я в ответ – ведь девушка на руке мне не безразлична, я к ней привык и по-своему привязался, считаю своим талисманом. Как бы мне хотелось, чтобы и ты ее полюбила. – Ни за что! – презрительно сморщила нос Деси. Даже если влюблюсь в тебя до смерти. Имей в виду, что я не шучу: это может очень серьезно отразиться на наших отношениях! Это что, ультиматум? – спросил я ее, пытаясь по глазам прочесть недосказанное. Да, ультиматум, подтвердила она, глядя в сторону и нервно ломая пальцы, момент лот для меня решающий. Хорошо, я подумаю, пообещал я, а сколько твой знакомый сдерет с меня за операцию? И еще кое-что! Я хотел бы после этого забрать «девушку» (вид у меня самый невинный). Деси ужасно смутилась, не знала, что ответить. Какую девушку?.. Ну, татуировку, которую мне вырежут. Вот ведь глупенький! Зачем она тебе? В смехе Деси зазвучали истерические нотки, явно, нервы у нее были на пределе. День за днем она готовила меня к решительному разговору, рассчитала все возможные ходы, каплю по капле вливала мне яд в душу, чтобы я сам захотел избавиться от «девушки», безоговорочно согласившись, что татуировка – это ужасная безвкусица. Шаг за шагом она приближалась к цели, не предусмотрев только одного: что я могу спросить ее об этом кусочке кожи, выказать желание забрать его после операции. Я ведь ничем не выдал того, что ее постоянные разговоры о татуировке давно вызывают у меня подозрения. Не то чтобы я такой уж проницательный, но и дурак бы задумался, если ему день за днем вдалбливать одно и то же. Для Десиславы других тем как будто не существовало. О чем бы ни зашла речь – она сворачивает на свое, все настойчивей и настойчивей. Влюбленная женщина и на более серьезные недостатки способна смотреть сквозь пальцы, а эта ухватилась за какой-то идиотский рисунок и прилипла, как пиявка. В чем дело? Навязчивая идея или что-то другое? Если учесть ее происхождение, воспитание и «среду обитания», навязчивая идея не исключается, и все-таки… как-то фальшиво звучит ее голос, когда она говорит об этом. Вот и напрашивается тот же самый вопрос. Почему она обратила на меня внимание? Любовь с первого взгляда? Для такой дамы, как она, почти невероятно… Будь скромнее, не надо переоценивать свои возможности. Если же взглянуть на события с иной точки зрения, ситуация сразу приобретает двусмысленность. Любовь, страсть, нежность – все как бы отходит на второй план, во всем сквозит какой-то темный тайный подтекст. Что же ей, в конце концов, надо? Чего она прицепилась к моей руке? Что было нужно тем бандитам в Токио и их «коллегам» из Мюнхена и Вены? Когда это все началось? Какая здесь связь? Может, я просто фантазирую – пуганая ворона куста боится – однако не странно ли, что все три нападения были так похожи? Почему за моим телом так упорно охотятся? Вообще, зачем я им? А вдруг и вправду существует какая-то связь между моими отношениями с Деси и рискованными попытками похитить мой хладный труп? Недаром все это, ох, недаром! Неужели именно из-за татуировки? Но почему, почему? Господи, как все это глупо!
