Энтони Беркли - Второй выстрел

Минтон-Дипс находится в нескольких милях от побережья, и несмотря на то, что внизу, в излучине ручья, устроен бассейн, были организованы поездки к морю. Лично я в них не участвовал. Я не очень хорошо плаваю, да и само купание в море никогда меня не привлекало. В гольф я тоже не играл. Мне казалось, что это должно сблизить нас с мисс Верити, потому что она вообще не умела в него играть, в то время как Эрик был в гольфе, что называется, plus-man. Но Эрик, как обычно, проявил дьявольскую изобретательность и уговорил мисс Верити, чтобы она позволила ему научить ее играть. Под этим предлогом ему дважды удавалось увести ее на целый день, несмотря на все мои попытки вмешаться. Тем не менее в целом я был удовлетворен результатами этих дней. Несколько раз мисс Верити ходила со мной гулять (подозреваю, что к этому приложила руку Этель), а однажды мне даже удалось увести ее прямо из-под носа Эрика. Его язвительные замечания, брошенные мне вслед, когда я приподнял шляпу в ироническом прощании, служили прекрасным образцом того, что не должен позволять себе джентльмен.

Вот такой внешне и была наша жизнь в те дни. Кто знает, какие подводные течения постепенно набирали силу под этим внешним благополучием, чтобы в конце концов привести нас к катастрофе? Естественно, поскольку я мало интересуюсь интригами, большая их часть остается мною незамеченной, но только де Равель мог не видеть настойчивые усилия собственной жены, пытавшейся выяснить отношения со своим отбившимся от рук любовником. Миссис де Равель обращалась с ничего не понимающей Эльзой Верити с такой лениво-высокомерной грубостью, что порой у меня перехватывало дыхание от возмущения. Если бы девушка была хоть немного дорога Эрику, он бы встал на ее защиту и положил бы этому конец, но поскольку ему было все равно, он лишь ухмылялся. Этот человек вызывал у меня все большую и большую неприязнь, если такое возможно. Что происходило между ними наедине, никто не знает, но одно было очевидно — Эрик преследовал мисс Верити все с тем Же упорством. Казалось, прекрасный план Этель готов был провалиться. Мне это было тем более неприятно, что наши совместные прогулки и доверчивая, простодушная манера, с какой она принимала знаки моею внимания и слушала мои речи, вызывали во мне искреннюю привязанность к самой девушке, независимо от ее денег.

Самое неприятное случилось в тог самый вечер, когда я увел мисс Верити из-под самого носа Эрика Скотт-Дейвиса. К моему удивлению, после ужина, как только мы выпили кофе, поданный нам в саду около дома, Эрик с самым фамильярным видом взял меня под руку и сказал не терпящим возражений голосом:

— Пинки, старина, пойдем-ка немного прогуляемся. Хочу, чтобы ты поподробнее рассказал мне о своей маленькой хваленой коллекции марок всякие разности, о которых ты умолчал сегодня за ужином, идет?

Это был намек на мое увлечение филателией, о котором я упомянул однажды во время прогулки с мисс Верити, а она вдруг некстати пересказала за ужином. Эрик постарался выжать из этого вполне обычного занятия максимальную пищу для веселья, и, хотя Эльза из вежливости пыталась улыбаться его дурацким остротам, я видел, как она винила себя в том, что стала их причиной. Я, конечно, игнорировал эти насмешки и посылал мисс Верит улыбки, исполненные тайного понимания.

Хочу заметить, что меня зовут Пинкертон, Сирил Пинкертон, но Эрик Скотт-Дейвис, к моему раздражению, упорно называет меня Пинки, даже в присутствии совершенно незнакомых людей. Обычно он заявляет, что этим делает комплимент моим глазам, в которых ему видятся розовые искорки[3] (что абсолютно не соответствует истине), превращая таким образом легкий астигматизм, которым я страдаю, в предмет вульгарной шутки. В высшей степени неотесанный и грубый мужлан.

Протестовать, что у меня нет пи малейшей охоты прогуливаться с ним, было абсолютно бесполезно, поскольку он крепко ухватил меня за руку и тащил за собой почти насильно. Я не могу похвастаться физической силой, да и никогда не считал это необходимым, но железная хватка подобного хама, каким был Скотт-Дейвис, заставила меня почувствовать абсолютную беспомощность. Попытка сопротивляться ему была бы не только безрезультатной, по и крайне унизительной. С презрительным смешком я подчинился и позволил повести себя через небольшой участок сада, вниз по ступенькам, а затем по заросшей травой дорожке прочь от дома, в сторону низины.

Как только мы оказались достаточно далеко, чтобы остальные не могла видеть или слышать нас, он выпустил мою руку и насмешливо заметил:

— Мне подумалось, что лучше тебе услышать это наедине, а не при всех, Пинки.

— Услышать что? — спросил я, дыша несколько учащенно, поскольку, хотя я всеми силами старался этого не показывать, меня изрядно вывело из себя столь бесцеремонное обращение.

— То самое, что я собираюсь тебе сказать. Нечего топтаться на чужом газоне!

Он сунул руки в карманы и буквально навис надо мной. Его крупное, землистого цвета лицо, возвышавшееся над белой рубашкой, приблизилось ко мне с выражением веселой издевки, в которой тем не менее чувствовалась явная угроза.

— Я вас не понимаю, — нетерпеливо сказал я. — Если вам действительно есть что сказать, будьте добры изъясняться на понятном языке.

— Ну ладно, коротышка, — осклабился он, — раз ты такой непонятливый, скажу понятно: еще раз пойдешь прогуляться с Эльзой тогда, когда она нужна мне, и я швырну тебя в бассейн. И тебе крупно повезет, если на том дело и закончится. Дошло наконец?

Замечу, что с моей стороны было глупо испытывать раздражение из-за Эрика. Я должен был помнить, что он неотесанный хам, и обычные правила цивилизованной беседы между джентльменами к нему неприменимы. Но в его речи было столько оскорбительного — наглость по отношению ко мне, фамильярная манера называть мисс Верити по имени, ни на чем не основанная уверенность, что он имеет право на ее общество, когда ему заблагорассудится, хамская самонадеянность, с которой он угрожал мне физической расправой, — что я почувствовал, как закипаю от злости.

Несмотря на это, мне, надеюсь, удалось сохранить достоинство.

— Я думаю, Эрик, — спокойно произнес я, — что вы слишком увлеклись спиртными напитками.

Ему хватило наглости рассмеяться:

— Если бы ты сам мог видеть, как потешно злишься, Пинки. Ты похож на белого кролика в…

Я больше не желал слушать оскорбления, поэтому резко развернулся и направился обратно к дому.

Но этот невежа еще не закончил. Он поймал меня за рукав, и, хотя все еще продолжал ухмыляйся, его большое круглое лицо выражало откровенную угрозу.

— Не воображай, что я шучу. Обещаю, у тебя будут серьезные неприятности. Я заметил, что ты крутишься вокруг Эльзы с тех самых пор, как приехал, так что давай прекращай это.

— В самом деле? — холодно спросил я, хотя, наверное, было ошибкой вообще что-либо отвечать этому человеку. — А можно узнать, по чьему указанию?

— Можно, старина. По моему. Эльзу пригласили сюда. чтобы она поближе познакомилась со мной — а не с тобой. и именно этим она и будет заниматься.

— Я бы желал услышать это от самой мисс Верити, коротко ответил я.

— Нет ничего проще, если ты действительно этого хочешь. Тебе стоит только спросить се. Ей и самой не терпится тебе это сказать, — нагло заявил Эрик. — Любой на твоем месте уже давно бы понял, что смертельно ей надоел. Подумать только, Пинки на тропе любви! Я всегда говорил, что это будет умора. Ты бы слышал, как Эльза передразнивает тебя, старина. Ничего смешнее я в жизни не слышал. Попроси ее как-нибудь повторить это в твоем присутствии.

К чести сказать, хоть у меня закипела кровь от этой грубой и вульгарной лжи, я сохранил полный контроль над собой.

— Извольте отпустить мою руку, — только и сказал я.

Эрик послушался.

— Так и быть. Теперь можешь бежать отсюда.

Я не побежал. Я пошел.

— Но не забудь, что я тебе сказал, — крикнул мне вслед Эрик. — Я обещал.

Я просто проигнорировал его.

Эрик шел за мной, и, чтобы сохранить подобие приличий, я позволил ему догнать меня, когда мы уже приближались к остальным гостям, расположившимся в саду. Стоял прекрасный июньский вечер, теплый и благоуханный; и. хотя темнота уже опустилась на землю, я заметил бледнорозовое платье мисс Верити там, где небольшая группка сидела под раскидистым буком. Эрик прямиком направился к ней.

— Прогуляемся, Эльза? — небрежно бросил он.

Не проронив ни слова, мисс Вериги послушно поднялась, как если бы этот человек произнес над ней гипнотическое заклинание.

Я вмешался:

— Прошу прощения, Эрик. Я обещал мисс Верши лично показать ей ручей в лунном свете этой ночью. Я могу принести вам какую-нибудь накидку, мисс Верити?

Пришло время поставить Эрика на место раз и навсегда. Я не из тех люден, с которыми можно позволять себе подобные вольности.